Разомкнутый круг
Шрифт:
В неуклюжей карете и двух вертких открытых санях носились по Петербургу конногвардейцы с дамами. Старушка Оболенская заболела и оставила молодежь без присмотра. Поэтому-то Нарышкин и Софи выбрали карету, чтобы прохожие не видели, чем они там занимаются, а Оболенский со Страйковской и Рубанов с Мари мчались на тройках в открытых санях. Ромашов без слов отпускал дочь кататься по городу, оставив графиню Страйковскую заложницей. «Княгиня Голицына, конечно, звучит много торжественнее, зато графиня Страйковская не замужем и много доступнее», – рассуждал он.
Замерзнув кататься, молодые господа «шли в люди»,
– Максимиан! [17] – обращался к Рубанову Нарышкин – после оперы он увлекся древнеримскими императорами. – А не посетить ли нам ресторацию?
После ресторации ехали к Оболенским обедать, греться, играть в карты и танцевать.
На большом Рождественском балу в Зимнем Нарышкин сделал сообщение:
17
Римский император Гай Юлий Вер Максимиан правил в 235 – 238гг. н.э.
– Господа Римский сенат! Мы с Софи обручились, так что можете поздравить нас.
Мари запрыгала, захлопала в ладоши и расцеловала Софью. Она была необычайно хороша в этот момент, и Максим залюбовался ясным девечьим лицом и зелеными «елочными» глазами.
– О-о-о! Это дело стоит того, чтоб его крепко обмыть, – глубокомысленно произнес Оболенский и тоже чмокнул кузину в щеку.
Страйковская-младшая коснулась позеленевшим от зависти лицом розовой щеки Софи.
– Господа! Мы тоже хотим, – услышали они и, обернувшись, Рубанов увидел трех кавалергардов.
Волынский, видимо, только что танцевал. Он стоял чуть запыхавшись и улыбался, показывая белые, словно первый снег, зубы. Его не по уставу длинные черные волосы растрепались и в беспорядке рассыпались по плечам, а глаза оценивали Мари. Рубанову не понравился этот взгляд, он повернулся к Мари и замер, вначале в недоумении, а затем в досаде. На него она так никогда не смотрела. В ее глазах читались восхищение, вызов, нежность и что-то такое, от чего у Максима защемило сердце и опустились руки. «Ежели бы хоть раз она глянула так на меня!» – закусил он губу.
Оболенский представил Волынского Мари, тот, разразившись уместным комплиментом, надолго припал губами к ее руке, и Мари цвела и смеялась, даже не стараясь отнять руку от жадных губ.
«Дуэль! Только дуэль!» – подумал Максим.
Бестактность Волынского заметили все. Оболенский уже недобро разглядывал кавалергарда. А Мари, казалось, ничего не замечала, кроме нового знакомого.
«Да что с ней такое?» – страдал Максим.
Раздались звуки вальса.
«Надо увести Мари», – подумал он, но было поздно.
– Не откажите в удовольствии танцевать с вами кадриль сударыня, – потянул ее за руку Волынский, и Мари не противилась. Напротив, она с радостью пошла танцевать.
Софья удивленно пожала плечами, а Страйковская злорадно улыбалась, блестя глазами, не одной мне мучиться, говорил ее взгляд.
Следующий танец Мари все же танцевала с Рубановым, но мысли ее витали где-то далеко. Она не слушала, что говорил Максим, и отвечала невпопад, глаза ее искали Волынского
«Скорее бы закончился этот дурацкий бал, – думал Рубанов, – я не узнаю ее».
Дома он остановился перед зеркалом и долго разглядывал себя. «Лишь глаза сумасшедшие – и то из-за сегодняшнего бала, а в остальном неплохо выгляжу. И чего она нашла в этом кавалергарде?»
До глубокой ночи он метался по комнате, стараясь понять, что случилось: недоразумение или крах?! Спать не ложился. Глядел на луну и думал о Мари! «Нарышкин обручился, – завидовал он, – Софья души в нем не чает… А Мари? Неужели я ей совсем безразличен?.. Застрелиться, что ли? – приходила в голову нелепая мысль. – А может, все еще образуется? Может, это всего лишь каприз избалованной девчонки? Может, я в чем провинился, и она решила позлить меня? Следует непременно с ней встретиться и поговорить…»
Однако на следующий день, когда Рубанов приехал к ней, Мари была не одна. Вальяжно развалившись, в кресле расположился Волынский. Увидев Рубанова, он даже не поднялся, а лишь небрежно кивнул головой. Максим заиграл желваками, но сдержал себя.
– Мы обсуждаем маскарадные костюмы, – защебетала Мари, слегка нахмурившись: «Денис Петрович все-таки должен был встать и поздорововаться с Максимом. Слишком он уверен в себе», – нежно глянула на кавалергарда.
– Ну что ж, обсуждайте! – развернулся я и вышел из комнаты, заметив мстительный взгляд толстомордого лакея.
В доме Оболенских тоже активно готовились к новогоднему балу-маскараду. Григорий не долго думая заказал портному костюм дьявола, велев особое внимание обратить на хвост – чтоб был длинный, с кисточкой и крепко пришит к штанам. Нарышкин вначале хотел нарядиться римским императором – Нероном [18] там, или Калигулой [19] , но не решился, так как на новогоднем маскараде ожидалось присутствие русского императора – могут не так понять… и заказал, после долгих сомнений, костюм венецианского гондольера.
18
Нерон. Римский император. (37 – 41гг. н.э.).
19
Калигула. Римский император. (54 – 68гг. н.э.).
В зале перед зеркалом стояла крепостная девушка, фигурой напоминавшая Софью, и на нее примеряли шитые золотом платья принцесс, наряды французских и английских щеголих. Три швеи запутались в шелке, бархате, парче, кружевах и воланах, но Софи никак не могла на чем-либо остановиться.
Накинув шинель, Нарышкин куда-то таинственно исчез и через час появился, довольно вертя в руках здоровенное весло – грязное и облупленное. В тепле комнаты оно стало активно потеть и чем-то вонять.
– Купил на набережной! – радостно сообщил Софье Серж. – У отставного матроса, сторожившего дырявый бот, – уже без прежнего энтузиазма произнес он, видя, что никто не восхищается покупкой. – Морячок рассудил, что бутылка пшеничной зимой нужнее весла, – уже совсем тихо закончил граф.