Разомкнутый круг
Шрифт:
С Волконским друзья сошлись сразу, а Пестель им не понравился, хотя Нарышкин после часто встречался с ним по службе и даже был зван в гости.
Первый из Пестелей – Вольфганг прибыл в Россию из Саксонии, чтобы основать в Москве почту. От него и пошла «почтовая династия» этого немецкого рода.
Отец Павла Пестеля в двадцать один год возглавил Московскую почтовую контору, а в двадцать два удостоился ордена Владимира и звания надворного советника. Семья Пестелей к тому времени почти целое столетие жила в
В 1792 году Иван Пестель женился на Елизавете Ивановне, дочери известной в то время писательницы Крок, и 24 июня 1793 года у них родился сын. Его назвали двойным именем Павел-Михаил и крестили в лютеранской церкви.
Служба у Ивана Пестеля шла удачно, и он даже имел особое тайное поручение от императора Павла читать письма и копии с «неблагонадежных» пересылать в Петербург.
Император был весьма доволен своей московской почтой и повелел Ивану Пестелю занять пост начальника столичной почты и председателя Главного почтового управления, удостоив его чином действительного статского советника, что равнялось званию генерал-майора.
Однако столичные интриги были не чета московским, а Иван Пестель где-то перешел дорогу любимцу императора, министру иностранных дел князю Ростопчину.
Тогда остроумный и любивший писать Ростопчин отправил по почте письмо, в котором говорилось о заговоре против императора.
Сначала вскрывший конверт Пестель задрожал от радости – есть повод отличиться, но затем затрясся от страха, когда прочел, что директор почты, то есть он, поддерживает заговорщиков.
И он уничтожил важную улику,
Ростопчину только этого и надо было. Павел обо всем, конечно, узнал, и блестящая карьера действительного статского советника в это царство закончилась…
Однако через четыре года граф Пален возглавил заговор, и император был убит, а на престол взошел Александр I.
Новый император назначил Ивана Борисовича Пестеля генерал-губернатором Сибири, и тот через некоторое время прославился как жесточайший тиран. Сибирь стонала под его игом, причем для того чтоб еще раз не подсидели, генерал-губернатор исхитрялся править краем из Петербурга, находясь в собственной своей квартире на Фонтанке.
Старинный его «дружище» Ростопчин по этому поводу шутил: «Кто самый зоркий на свете? – крутил пуговицу своему собеседнику, и когда тот пожимал плечами, отвечал: – Старый Пестель. Он из Петербурга видит, что делается в Сибири».
В 1819 году шутка дошла и до императора. Александр поручил Сперанскому проверить зрение сибирского генерал-губернатора, и оказалось, что видит он плохо. В крае процветало лихоимство, ставленники его превышали свою власть и обирали народ.
Пестелю была дана унизительная отставка, даже без упоминания о его сорокалетней службе, о чем напечатали в «Инвалиде».
Между офицерами по этому поводу шли злые и обидные толки,
«Нет! Власть следует менять!» – злился молодой Пестель и стоял за самые радикальные меры, издеваясь над умеренным крылом тайного общества, которое предпочитало «медленное действие, ведущее к постепенному исправлению нравов».
Он ставил ближайшей своей целью революционный переворот и доказывал, что весь смысл деятельности заговорщиков – направить удар на самодержавие, дабы свалить его как можно скорее.
Когда умеренные члены общества поставили ему на вид, какими кровавыми делами завершились во французской революции деяния Конвента, Пестель отвечал:
– Работа Конвента как раз и была самым мудрым этапом французской революции, – и, видимо, вспоминал обиженного своего папеньку, добавляя, что развитие революции в России должно привести непременно к цареубийству и, по крайней мере, к десятилетней диктатуре, чтоб удержать завоевания…
Члены Северного общества относились сдержанно к предложениям Пестеля.
Рылеев однажды при встрече прямо сказал, что видит в нем подражателя Наполеону, «похитителя свободы», завоеванной в ходе Великой французской революции.
Однако верный последователь и ученик своего царедворца-папаши Павел Пестель сумел втереться в доверие и к фельдмаршалу Витгенштейну, говорившему о нем: «Его хватает на все. Дай ему командовать армией или назначь министром – везде будет на своем месте…», и к начальнику штаба генералу Киселеву, который был поражен его знаниями, умом и глубокими суждениями.
Но Александр, помня «Записку» Бенкендорфа, получая из 2-й армии приказ со списком офицеров, подлежащих продвижению по службе, вычеркивал артикул, где говорилось о Пестеле.
Наконец Пестель все-таки получил под свое командование Вятский полк. По времени это совпало с приездом в Южную армию Нарышкина с Оболенским.
Бывая по службе в городе Тульчине, где стоял Вятский полк, Нарышкин поражался энергии Павла Пестеля и строгим мерам, которые он ввел в полку.
Офицеры не любили своего командира, так как он не жалел их служебной карьеры, ежели они в чем провинились, а солдаты просто ненавидели Пестеля за его жестокость и беспощадные розги.
Все было пущено в ход, чтобы блеснуть полком перед императором. Пестель целеустремленно подбирал себе новый состав офицеров отличной фрунтовой выправки и с навыками строжайшей дисциплины по отношению к рядовому составу.
В списке офицеров, которых Пестель полагал полезными для улучшения выправки полка, стояла и такая просьба, обращенная к Киселеву: «…Из 34-го егерского прошу Вас перевести ко мне штабс-капитана Майбороду». Этот офицер огромного роста пользовался в егерском полку прескверной репутацией, однако отличался рвением к фрунтовой службе.