Разрушительница Тьмы

Мидоуз Джоди

Когда принц направился к двери комнаты, то вспомнил, что уже больше полуночи. Так поздно сообщали лишь дурные вести.

Возможно, это был убийца. Вежливый убийца, который сначала стучал.

Дверь распахнулась прежде, чем Рун успел до неё дойти, и, разбив его надежды на появление вежливого убийцы, в комнату вошли его родители. На них была та же самая одежда, что и несколькими часами ранее, а значит, они проводили время с советниками, после того как Рун выдал тайны Разрушительницы Тьмы – тайны, которые хранил для неё, и тайны, которые от неё скрывал.

Он старался

не думать об этом, не думать о том, что лишил Кабервилл последней надежды. Воительница доверяла ему, а Рун в порыве ярости всё разрушил. Так же плохо ему было, когда… Что ж, он всегда будет за это расплачиваться. Всякий раз, когда кто-нибудь назовёт его наследным принцем.

В груди шевельнулось чувство вины, когда Рун увидел усталые лица родителей, заметил, как медленно они двигались.

– Рун, – тихо сказал Опус, и юноша понял, что они не сердятся, по крайней мере уже не так, как раньше, когда он в очередной раз их разочаровал. Нет, родители выглядели измученными, как будто собрание продолжалось долгие годы, а не часы.

Всё – затянувшееся допоздна собрание, король и королева, слишком уставшие, чтобы кричать на него, – было плохим знаком.

Рун пожалел, что за дверью стоял не убийца.

– Какие новости? – Рун уселся к столу и взмахнул забинтованными руками, предлагая родителям сесть.

Они отказались.

– Уверен, ты догадываешься, – Опус потёр виски, – что заседание Совета было довольно напряжённым.

– До драки не дошло, – продолжала Грейс. – Но, думаю, я предпочла бы драку, а не словесную перепалку.

Проклятие. Рун так устал. Он жалел, что не попросил у лекаря успокоительного, чтобы избежать этого разговора до утра.

– Что ж, тогда переходите к самому главному.

– У членов Совета было много жалоб, и все они требовали внимания. Мы долго ходили кругами. Некоторые недовольны тем, что ты не сдержал своего обещания, данное Разрушительнице Тьмы. «Он поклялся присоединиться к ней в битве против Зла» – так они говорили. Члены Совета опасаются, что твои действия оскорбили её.

– Они хотели, чтобы я помог ей покончить с Вторжением? – нахмурился Рун. – Это не похоже на советников.

– Это была Черити. – Опус сложил руки на груди. – Она убеждена, что тебе следует немедленно пройти через Врата Души вместе с Разрушительницей Тьмы.

Теперь стало всё понятно. Черити по-прежнему надеялась, что наследной принцессой станет Санкчери или Юнити, а её сделают регентом, если с королём или королевой случится что-то ужасное. Из-за угрозы войны это было вполне возможно. Черити слишком часто навещала сестёр Руна и приносила им маленькие подарки. Все знали, что она хотела, чтобы девочки доверяли ей, даже любили, и потому при дворе старались ограничить время, проводимое Черити с принцессами. Но поскольку она являлась самым давним представителем Королевского совета, никто не мог запретить ей навещать членов королевской семьи.

– Другие советники были расстроены тем, что ты вообще вызвал Разрушительницу Тьмы. Думаю, ты и так это знал. Столь серьёзное решение не следовало принимать в одиночку.

Рун кивнул.

– Что касается принцессы Иоханны…

Юноша наклонил

голову.

– Они злятся, что ты не привёз её живой. Только это могло оправдать появление Разрушительницы Тьмы.

– Ясно. – Если до сих пор у Руна не болела голова, то теперь она определённо заболит.

– И наконец, они в ужасе от того, что ты рассказал Разрушительнице Тьмы о Красном Рассвете, поскольку это представляет опасность для всех нас. – Грейс вздохнула. – Невозможно поверить, что ты решился ей об этом напомнить. Нам повезло, что она забыла о случившемся.

Рун тяжело опустился на стул.

Кажется, он опять всё испортил.

– Думаю, не стоит даже говорить, как мы в тебе разочарованы, – заметил Опус.

И всё же они предпочли об этом сказать.

– Мы с самого начала были против пробуждения Разрушительницы Тьмы, – продолжала Грейс. – Мы сказали тебе, что даже не рассматриваем такую возможность.

Дейл пообещал, что поддержит Руна на собрании. Осмелился ли главный священник открыть рот?

Принц вздохнул.

– Мы на пороге полноценного Вторжения. Надо что-то делать. – Прежде ему никогда не удавалось донести свои тревоги до родителей. Почему он решил, что на этот раз у него получится?

– Я знаю, что ты всегда беспокоился о Вторжении, и понимаю желание решить все проблемы разом и тревоги за тех, кто страдает от мест зла или живёт рядом с Преградой. – Опус положил руку Руну на плечо. – Стремление творить добро сделает тебя милосердным королём.

Если, конечно, ему позволят стать королём и Совет не свергнет его. Рун позволил себе улыбнуться.

– Надеюсь.

– Самое трудное – знать, чего ты на самом деле можешь добиться, а что может подождать.

– Некоторые вещи не могут ждать, – осторожно заметил Рун. – Если бы каждое поколение королей откладывало решение неотложной проблемы, она бы только усугублялась и становилась всё серьёзнее.

Опус сжал губы.

– Конечно. Но Зло угрожает миру уже тысячи лет. Оно всегда было рядом, и всё же, когда оно приходит, мы всегда побеждаем его.

Рун стиснул зубы. Побеждали, потому что всегда призывали Разрушительницу Тьмы. Армии не могли сделать того, что делала она. Король приписывал своим предшественникам успехи в сражениях, которые достигала именно она, приписывал им спасённые жизни и исцелённую землю.

– Представь себе круг, – продолжал король. – Естественный круговорот добра и зла, которые сталкиваются друг с другом. Возможно, сейчас зло побеждает, но добро всё равно одержит верх.

– Добро и зло не просто бесформенные силы, отец. – Рун старался говорить спокойно. – Демоны – реальные существа, жаждущие нас уничтожить. Что касается добра, то мы, люди, должны сознательно сделать выбор стать добрыми. Мы должны принять решение сопротивляться. И я делаю этот выбор: я не могу игнорировать угрозу. И не буду.

Опус потёр виски.

– Думаешь, Разрушительница Тьмы вернётся в Цитадель Чести?

– Понятия не имею. – Рун сам хотел бы это знать, он желал объяснить ей причину сказанного, а потом поведать о Красном Рассвете. Правда была намного сложнее произнесённых в гневе слов.