Развод. Зона любви
Шрифт:
Там, внизу, снова ныло. Всё между ног было влажным, пульсирующим. Я медленно сунула ладонь под одеяло, скользнула вниз, по животу, ниже, к тому самому месту, которое всё ещё пахло им. Не духами. А солью, потом, спермой, страхом и возбуждением.
Я провела пальцами по щели. Лёгкое касание — и внутри отозвалось, как гудок в колокол. Молния пробежала по позвоночнику. Я зажмурилась. Прикусила губу.
Я представляла его дыхание. Как он шепчет мне в ухо "моя". Как тянет за волосы. Как двигается — тяжело, глубоко, с яростью. Как его член разрывает меня
Я начала медленно двигать пальцами. По кругу. Потом внутрь. Один. Потом второй. Моё тело отозвалось, как будто ждало. Я чуть не застонала — но удержалась. Только дыхание стало рваным. Грудь вздымалась. Сердце стучало между ног. Я вспомнила его ладони. Его плечи. Тяжесть бедер. Как он кончил во мне, зарывшись до самого конца.
Я двигалась быстрее. Сильнее. Влажно, горячо, безумно. Пальцы скользили с хлюпающим звуком, и я знала: если бы он был здесь, он бы держал меня крепче. Жёстче. Он бы не дал остановиться, пока я не выкрикну его имя.
И я кончила. Тихо. С телом, изогнутым до предела. С коленями, прижатыми к груди. С пульсацией в глубине, словно внутри всё сжалось и вывернулось наизнанку. Я дышала резко. Часто. Прижималась ладонью к груди — чтобы сердце не вырвалось.
И в этой тьме, среди запахов влажных простыней и чужого дыхания, я шептала только одно:
— Владимир…
И знала: я его. Насовсем. Уже ничто не вытравит его из меня.
Утро в зоне — как дешевый серый чай: терпкий, без вкуса, с осадком. Тучи зависли над плацем, будто кто-то сверху сжал кулаки и не может отпустить. Мы шагали по кругу — молча, как заведённые. Кто-то курил, кто-то считал шаги, кто-то грыз губы, как будто это хоть как-то помогало не сойти с ума.
Я держалась немного в стороне. Не потому что хотела уединения — просто не было сил делать вид, что всё как у всех. Потому что во мне уже не было прежней Анны. Осталась только та, что лежала в карцере, впитывала его тяжесть, шептала его имя и дрожала от одного прикосновения к себе.
Я ходила, будто по воде. Внутри всё было гулким, скользким. Каждый шаг отдавался внизу живота, в том самом месте, которое помнило его. Его пальцы. Его член. Его дыхание. Я чувствовала, как снова начинаю вспоминать — и проклинала это, и жаждала одновременно.
И вдруг — резкий укол. Где-то на затылке. Инстинкт. Привычка. Чужой взгляд.
Я обернулась.
Он стоял за решёткой служебного коридора. Без формы. В чёрной рубашке, расстёгнутой на одну пуговицу больше, чем положено. Его плечи — как стена. Его глаза — как выстрел в грудь.
Я замерла.
Он не двигался. Не кивал. Не моргал. Просто смотрел.
И этого было достаточно, чтобы моё тело предательски отозвалось. Влажно. Глубоко. С пульсацией в самой сути. Я сжала пальцы в кулак. Опустила взгляд. Сделала ещё один круг. Не бежала. Не искала. Но каждая клетка внутри кричала:
"Он здесь."
И когда я снова прошла мимо, я не подняла голову. Но знала: он всё ещё смотрит. Он помнит и ждет.
Горячая вода стекала по телу,
Мыло в руке таяло, как последнее сопротивление. Я вела им по плечам, по шее, по груди, не спеша. Прикасаясь к себе так, как он прикасался. Память тела была острее лезвия. Я провела пальцами по животу, ниже… и замерла. Где-то за дверью скрипнули петли. Очень тихо.
Я не обернулась. Только выдохнула. Не страх. Не ожидание. Знание. Это — он.
Сердце рвануло вверх, как птица в клетке. Я почувствовала, как между ног стало влажно не от воды. Пульс. Грудь. Дыхание. Всё сорвалось с цепи.
Шаги. Один. Второй. Тишина. И вдруг — горячее, обжигающее тело за спиной. Его ладони — грубые, тяжёлые — легли мне на бёдра. Он прижался всем телом. Его член — твёрдый, как напряжённый нерв, — встал между моими ягодицами.
Я хотела что-то сказать — но не смогла. Только всхлипнула. Он наклонился, дыхание обожгло ухо.
— Не выдержал, — прошептал, хрипло, низко. — Не мог больше не трогать.
Он отдёрнул мою руку, которой я прикрывала грудь, и сжал её вместо этого. Резко. Властно. Как будто этим хватом забирал всё — дыхание, волю, память.
Я раздвинула ноги. Медленно. Он понял сразу. Без слов. Одна рука у него осталась на моей груди, вторая скользнула вниз — между. Он провёл пальцами по щели, нашёл вход, медленно ввёл один, потом второй. Я застонала. Вода шумела, а я уже не слышала ничего, кроме его дыхания у шеи.
— Всё ещё помнишь, как это было?.. — выдохнул.
— Не забыла ни секунды, — прошептала я, опершись лбом о влажную плитку.
Он вытащил пальцы и направил член. Один толчок. Глубоко. Резко. До конца. Я согнулась, вцепилась в бортик, выгнулась навстречу. Он начал двигаться. Тяжело. Ритмично. Уверенно. Бедра бились в меня, как волны о камень. Его тело было горячее воды. Его руки держали крепче, чем наручники.
Я стонала. Шептала его имя. Он рычал, прикусывая мне плечо. Мы слились в этой тесной душевой, в паре, в запахе мыла, спермы, кожи, воды. Он вбивался в меня так, будто хотел остаться там навсегда. Я кончила первой — резко, как обрыв. Он — после, с глухим стоном, застыв внутри, заливая меня до капли.
А потом — тишина. Только вода лилась по телу. Мы стояли, прижавшись. Его лоб — к моей спине. Его руки всё ещё держали мои бёдра.
Он не сказал ни слова. Только поцеловал в затылок. Один раз. Медленно. Живо.
И ушёл.
А я осталась стоять под душем. Горячая. Пустая. Влажная. И вся его.
В камеру я вернулась молча. Волосы были мокрые, собраны в комок, спина горела, как от лёгкого ожога, внутри всё ещё пульсировало. Каждый шаг отзывался между ног глухим напоминанием — он был во мне. Недавно. Снова. До самого конца.