Разводимся! Моя на тридцать дней

Лесневская Вероника

– Так точно, злой шеф. Будешь должен мне за то, что я твой ценный груз транспортирую, - шутит Царев и охотно отдает мне телефон, довольный, что больше не нужно вмешиваться в чужие отношения.

– Спасибо, не представляешь, насколько она ценная, - окончание фразы, адресованной Роману, долетает до меня. Чуть приподнимаю уголки губ, крепко прижимаю трубку к уху.

– Мило, конечно, но… - начинаю с нежностью, а следом хмурюсь: - Ты обещал ничего не скрывать от меня! Что там у вас стряслось? Михайлов виноват, да?

– Скорее всего, он, - внезапно идет

на контакт муж. Не выкручивается, не обманывает, не заверяет, что все прекрасно. Говорит сухо и по факту. – Я уже созвонился с Костей, попросил прислать проверяющих, которые умеют держать языки за зубами. Мне не нужен скандал, но и безнаказанной я эту диверсию не оставлю, - по тону заметно, что злится. – Подонок Михайлов мне чуть юного повара не угробил. Нельзя это спускать ему с рук, он слишком заигрался.

На фоне раздаются шаги, грохот, чьи-то голоса, эхом разлетающиеся по большому помещению, смутно напоминающему мне холл или приемную, а где-то в отдалении – сирена скорой помощи.

– Т-ты в б-больнице? – заикаюсь от всплеска паники. – Мэт?

– Ксю, малыш, ты только не волнуйся, - спешит он меня успокоить, но от этого я завожусь только сильнее. Руки дрожат, пальцы лихорадочно сжимают телефон, губы немеют.
– Я в порядке... Почти.

– Что значит «почти»? – выкрикиваю, чуть не плача, отчего Царев настороженно косится на меня.
– Я к тебе сейчас приеду! – проглотив подступившие к горлу слезы, бросаю с вызовом.

– Любимая, это инфекционка, нечего вам с ребенком здесь делать, - спорит муж, все больше пугая меня. – Тем более, на ночь глядя. Я сам справлюсь – и сразу вернусь домой, - отвлекается, чтобы переброситься с кем-то парой фраз, а потом продолжает потухшим голосом: - Я так задолбался, Ксюша. Только, вроде бы, все наладилось, как очередной удар. Я не хотел тебя впутывать в мои проблемы, планировал рассказать, когда уже все наладится.

– Наши проблемы, - исправляю его. – Ты утверждал, у нас все общее. И в печали, и в радости, в конце концов! В итоге, ты опять пытаешься выбросить меня из своей жизни.

– Нет, наоборот, защитить. Просто ты упертая, и я ожидал подобной реакции, - лихорадочно вздыхает. – Ксюша, пообещай, что не натворишь глупостей на эмоциях. Не нужно тебе сюда ехать. Будь дома, пожалуйста, - чуть ли не умоляет.

– Хорошо, если скажешь мне правду, - потихоньку сдаюсь, понимая, что в его просьбе есть здравый смысл. – Что именно произошло в ресторане? Насколько все серьезно?

– Вместо трюфелей поставщик подсунул нам несъедобные грибы. Повар, который готовил из них крем-суп к завтрашней презентации, отравился, - аккуратно дозирует он информацию.
– Я должен убедиться, что он выкарабкается. Прослежу, чтобы его обследовали и поместили в хорошую палату, поговорю с врачами, оплачу лечение, куплю все необходимое. Я должен, Ксюш, понимаешь? Это мой работник, я в ответе за него. Да и молодой парень, жалко его. Тем более, он в больнице по моей вине.

– Не твоей, а Михайлова, - пытаюсь хоть немного успокоить мужа. – Ты ведь не мог предугадать, как далеко он зайдет. Больше никто не

пострадал?

– Гостям ресторана трюфели сегодня не подавали, - абстрактно отвечает он и тут же подозрительно умолкает.

– Матвей Андреевич, - намеренно зову его полным именем, - вы ведь всегда пробуете блюда перед подачей...

– Вы правы, Оксана Артемовна, и знаете меня лучше, чем кто-либо, - поддерживает мой официальный тон.
– Я чувствую себя… терпимо, - аккуратно подбирает безобидные формулировки.
– Глеб настоял, чтобы я тоже показался доктору. В итоге, меня отправили на промывание желудка.

– Боже, Мэт, мой бедный, - тяну с жалостью и все-таки роняю слезу бессилия. Так хочется быть рядом с ним в этот момент, поддерживать и обнимать. Но я могу делать это лишь мысленно. – Что сказал врач?

– Не беспокойся, пропишет диету и лекарства, а потом отпустит домой. Говорю же, я в норме, но не заставляй меня волноваться еще и о тебе.

– Я дома тебя подожду, - подавив упрямство и капризы, я послушно соглашаюсь с мужем. – Только будь на связи, ладно?

– Договорились, - улавливаю теплую улыбку в его тоне. – Я люблю тебя.

– Я тебя сильнее, - шепчу и сразу отключаюсь.

– У меня телефон покраснел, - закатывает глаза Роман, забирая трубку. – Я тебя доставлю в пункт назначения, а потом сделаю крюк и проведаю Матвея. Лично удостоверюсь, что моему непутевому другу, который тащит в рот что попало, ничего не угрожает. Заодно тебе сообщу. Считай, разведчик, - не упускает момента пошутить, хотя взгляд при этом серьезный и сосредоточенный.

– Спасибо.

По дороге домой мне удается немного прийти в себя и успокоиться, однако стоит лишь попрощаться с боссом и переступить порог, как паника накатывает с новой силой.

Пустая, холодная спальня встречает меня остывшей постелью. Сажусь на край матраса прямо в спортивной форме. С тоской окидываю взглядом смятое постельное белье, вспоминая нашу с Матвеем примирительную ночь.

Как же мне его не хватает!

«Жить будет, я проверил», - спустя время поступает сообщение от Царева.

Усмехнувшись, благодарю его. А после отправляю Матвею короткое, но емкое: «Люблю».

«Я знаю, малыш. Мне легче, будто ты рядом»

Растягиваю губы в улыбке, гипнотизируя эсэмэску от мужа.

Все равно не могу побороть свои страхи. Не расслаблюсь, пока он не вернется и не заключит меня в объятия. Не усну без него.

Переодеваться нет сил, в душ не иду, ужинать в одиночку не хочется – аппетита нет. Поэтому ложусь на свою сторону кровати, свернувшись клубочком, как одинокая, замерзшая кошка. Долго и не моргая смотрю на пустую подушку рядом.

Подкладываю руку с телефоном себе под голову. И вздрагиваю, когда он вдруг заходится трелью.

Номер неизвестен, однако я все равно отвечаю, на случай, если звонит кто-то из медперсонала по поводу Матвея. Взбудораженное переживаниями сознание подкидывает жуткие картинки, душа рвется на части и каждым лоскутком тянется к мужу, а голос на той стороне линии звучит, как самое страшное проклятие.