Разящий клинок
Шрифт:
— Останься, — сказал он.
Купец из Хоека поклонился, не вставая.
— Я сэр Антон ван дер Кент и прибыл с целью достигнуть договоренности между нашими союзами. — Он ободряюще улыбнулся.
Рядом с ухоженным воротилой из Хоека, который был воплощенное совершенство, мастер Пиэл выглядел жалким и неопрятным.
— Мессир, я не лезу в политику, мне приходится управлять лавкой, и у меня великое множество заказов. Вчера же — быть может, вы знаете — у нас случились неприятности. Убили двоих подмастерьев. — Мастер Пиэл откинулся на спинку, расфокусировав взгляд водянистых глаз.
—
Взгляд мастера Пиэла преобразился. Эдмунд видал такое в сумраке кузницы, но за столом, уставленным сластями, — ни разу.
— Вам об этом что-то известно? — спросил тот резко.
— Мне? — удивился сэр Антон. — Поистине, мессир, мне следовало бы оскорбиться таким предположением. Какое отношение могу я иметь к подобным вещам?
Эдмунду почудилась заносчивость в его тоне.
— Как бы там ни было, сэр Антон, я не связан ни с какими сообществами, — сказал мастер Пиэл. — А посему вынужден пожелать вам всего доброго.
Сэр Антон улыбнулся.
— Не вы ли новый мастер королевского монетного двора? — спросил он. Мастер Пиэл склонил голову набок.
— Ах, вот оно что. Вот в чем дело.
— Я готов предложить вам подряд на изготовление семидесяти полных комплектов вашей брони и четырехсот шлемов, — объявил сэр Антон. Он вынул из поясного кошеля восковую дощечку — красивую вещицу, заключенную в черную эмаль и золото. Расчехлил ее. — Полагаю, что, даже если расширить лавку, для выполнения заказа вам понадобится чуть больше года. Мои заказчики ждут, а потому за срочность я заплачу сверх.
Мастер Пиэл почесал за ухом.
— Это сто тысяч флоринов, — заметил он. — Целое состояние.
— Так и есть, — улыбнулся сэр Антон и подался вперед. — Я даже гарантирую, что впредь никто не вмешается в работу вашей лавки.
Мастер Пиэл закивал.
— Мне, конечно, придется отказаться от чеканки.
— Значит, мы поняли друг друга, — кивнул и сэр Антон.
— Я отлично вас понял, — ответил мастер Пиэл. — Убирайтесь из моей лавки, пока я вас сам не прикончил.
Гость из Хоека вздрогнул, хотя был вооружен прекрасной шпагой, а его противником оказался сгорбленный человечек со слезящимися глазами.
— Не посмеете. Я могу купить вас...
Пиэл издал свой забавный смешок.
— Не можете, как только что выяснилось. Теперь проваливайте.
Тот пожал плечами. Грациозно поднявшись, он направился к двери, похожий на большого, черного с позолотой кота.
— В конечном счете вы пожалеете, — сказал он.
Эдмунд уже не видел в нем совершенства. Теперь гость казался вульгарным.
Когда он ушел, Пиэл обратился к Эдмунду:
— Всю работу прекратить. Всех мальчишек и девчонок — во двор. Постой-ка, Эдмунд...
Тот остановился в дверях.
— Если я вдруг умру, чеканка должна продолжиться. Понятно? — Вид у мастера Пиэла был откровенно безумный.
Но Эдмунд кивнул.
Во дворе собралось почти сорок человек: прислуга из дома и лавки, подмастерья и опытные ремесленники.
Мастер Пиэл взгромоздился перед ними на небольшой ящик.
— Слушайте все! — призвал он. Немного помолчав,
Он посмотрел на собравшихся, и взгляд его кротких глаз выдал скорее любопытство, чем запал.
— Этой весной королевство получило от Диких серьезный удар, — сказал он. — А сейчас, если не принимать в расчет скромные успехи, мы рискуем лишиться меховой торговли, и это опять же удар. Королевскую валюту подделывают, а это все равно что обворовывать короля — тоже удар. Мы собираемся изготовить для короля новые монеты. Вам, мальчикам и девочкам, может подуматься, что это не тянет на горделивую стойку под шелковым стягом посреди поля боя, но клянусь кровью Христовой — это она и есть, малыши. Если мы, упаси нас Господи, потерпим неудачу — если провалим это дело, то короля ждет новый удар. И все в конце концов рухнет, и у нас ничего не останется. — Он выпрямился и приосанился. — Когда мир катится к чертям, знать чувствует себя довольно неплохо в прочных доспехах и за стенами замков. Страдать приходится нам. Тем, кто в середке. В городах и селах, мастеровым и торговцам. Что мы едим? Как защищаемся? — Он поджал губы. — В ваши годы я, бывало, говаривал, что не пошел бы король к едрене матери.
Подмастерья виновато захихикали.
— Ну да, какое-то время я даже был повстанцем.
Тишина.
— Но повстанцы не дали нам ничего, а король дает закон. Поэтому мы воюем. За закон. Тот, который хранит нас и простолюдинов. Мы не рабы. И не сервы. Теперь же — в следующем месяце — на нас нападут. Я только предполагаю, но придется туго. На девчат набрасываются, когда они идут за молоком. Ребят избивают, когда они ходят в аббатство за письмами. Двор поджигают. — Он выдержал паузу. — В Харндоне я плачу самое высокое жалование и накину еще с поправкой на тяжелые условия. Кто участвует?
Вызвались все.
— Они сегодня храбрецы, — заметил Пиэл своему мастеровому. — Подождем пару недель, пока кто-нибудь не окажется мертв, — тогда и поглядим.
Два дня спустя бандиты напали на группу девушек, которые направлялись к колодцу, что находился за аббатством в конце их квартала. Лизз Персон разбили лицо, и только случайное заступничество рыцаря ордена Святого Фомы, который вез в церковь зимнюю одежду для бедных, спасло девиц от изнасилования или рабства.
Молодой рыцарь выпил с Эдмундом и мастером Пиэлом вина в их конторе.
— Сэр Рикар Ирксбейн, — представился он. В его глазах плясали чертики.
С десяток подмастерьев ссорилось во дворе за право наточить его меч.
— Мы перед вами в долгу, — старательно выговорил Эдмунд.
Он обнаружил, что худшим в пребывании между детством и зрелостью было общение со взрослыми. Заикался он сильнее, чем хотел, а поклонился — неуклюже.
Сэр Рикар был молод, с грубоватым лицом и носом таким огромным, какого Эдмунд в жизни не видел. Он выглядел карикатурой на святого Николая — вооруженного, широкоплечего и с бедрами, которые в обхвате с талию обычного человека.