Разящий клинок
Шрифт:
Герцог Андроник скрестил руки, как муж, который ссорится с женой.
— Все?
Тем временем его сын уже обнажил короткий меч.
— Не угрожай нашему гостю, — сказал ему герцог.
— Он старый бесполезный козел. Я могу его выпотрошить, и всем станет лучше.
Великолепный меч Деметрия — вороненый, позолоченный, с изображением сцены распятия — в мгновение ока осыпался ржавым прахом. Осталось лишь золото — на краткий миг; затем все окончательно распалось и покрыло пол грязно-оранжевым снегом.
Деметрий выронил рукоять, как будто ржавчина
— Ах ты, сволочь, — выдохнул он.
— Ваш сын — единственная и величайшая помеха нашему делу, — сказал Аэскепилес, надежно заткнув юнца еще одним небольшим заклинанием. — Его даже твой народ ненавидит.
Андроник пожал плечами.
— Это как посмотреть. Он — моя плоть и кровь, к тому же отличный кавалерийский офицер. И я ему верю безоговорочно, во всем. Не то что некоторым чародеям.
— Не будьте глупцом, Андроник. Мне вы можете верить — мне больше некуда податься. Кронмир признал, что двум его агентам известно, как мы планировали переворот. И с кем.
Андроник погладил рыжеватую бородку.
— Тогда они должны умереть, — сказал он.
— Я позабочусь об этом, а вы пока берегитесь шпиона. Он слишком много знает.
Магистр опустил цилиндр с потолка и вручил его герцогу, тот жадно прочел послание и выругался. Однако он встретился с магом взглядом, когда покончил с делом, и улыбнулся.
— Я знаю, ты жаждешь его смерти, — проговорил герцог. — Но он выехал из города с войском, и через неделю я его возьму. В моей-то собственной стране? Дело почти улажено. Ты сможешь разобраться с ним герметически?
— Я был имперским магом, — ответил Аэскепилес. — С отрядом альбанских наемников я как-нибудь разберусь. — Он наклонился вперед. — Не перепрятать ли нам императора?
— Зачем? — возразил герцог. — Он в лигах отсюда, на западе, с доверенными людьми. Узурпатор так далеко не зайдет. По нашим сведениям, он движется на восток!
Дезидерата спрыгнула с лошади и поспешила по мерзлой земле, но было поздно.
Сьер де Рохан стоял с окровавленной шпагой, а один из ее фаворитов, сэр Август, лежал, и кровь хлестала из его бока, и текла изо рта — бежала и бежала, а он все лежал. Их взгляды встретились, и он — невероятно, но факт — улыбнулся.
Открыл рот, и крови стало еще больше — она полилась сгустками.
Дезидерата опустилась рядом, не обращая внимания на кровь и грязь, и положила его голову себе на колени.
Рохан рассмеялся.
— Ваш любовник? Значит, одним меньше. — Он склонил голову. — Моя королева, — произнес он с улыбкой.
Сэр Август смотрел на нее, словно видел в ней свое упование на небеса, и она устремилась внутрь, пытаясь...
Он удалялся, как гость, который уходит с праздника, не простившись с хозяйкой, а она летела за ним — через леса, где они ездили верхом; через поле, где ждал фургон со всеми их соколами, а дальше снова лесом, и вот он ускорил шаг, а она вдруг оказалась во тьме посреди разоренной страны. Она остановилась, глядя, как сэр Август уходит от нее по темному склону,
Дезидерата встала, перепачканная кровью — белое шерстяное платье сделалось алым и бурым. Она царственно подступила к сьеру де Рохану.
— Объяснитесь, сударь, перед тем как будете арестованы.
— Арестован? По приказу женщины? — расхохотался он ей в лицо. — В отличие от других, я просто защищаю честь вашего мужа — как делает на большем поле мой повелитель, великий капталь.
Она была совершенно спокойна.
— Мессир, вы в чем-то меня обвиняете?
— Для этого я слишком ничтожен, — ответил он, светясь внутренним светом. — Я удовольствуюсь тем, что вырву из его сада ростки зла.
Плечом к плечу с королевой встала леди Мэри. Она шагнула вперед и оказалась между ней и убийцей.
— Я считаю вас трусом и душегубом, — объявила она.
Улыбка галлейца сменилась выражением бешенства. Рука его дрогнула.
— Мэри! — предостерегла королева.
— Я думаю, что вы трус, который мучает королеву в отсутствие наших лучших рыцарей — они сражаются в землях Диких. — Мэри еще на шаг подступила к нему.
— Мы и есть ваши лучшие рыцари. В этой убогой стране нет рыцаря, способного выстоять против нас. Трус? Это я-то? Я вызвал его на бой и победил. Вы, альбанцы, выдаете черное за белое. Трусом был он. Его рука дрожала, когда он обнажал меч.
— А вы и радовались? Я и говорю, что вы лжерыцарь, трус...
Она подалась вперед.
Он, не владея собой, выбросил руку, ударил, и леди Мэри опрокинулась.
— Арестуйте галлейца, — распорядилась королева.
— Ведьма, — тихо сказал Рохан.
Дезидерата на миг пересеклась с ним взглядом и ответила:
— Вы хотите войны? Будь по-вашему.
Король сидел на троне в окружении своих офицеров и почесывал за ухом волкодава.
— Вы совсем идиоты? — прорычал он. — Я требую немедленно освободить моего офицера! Он не совершил никакого преступления...
— Он ударил мою дочь перед полусотней свидетелей! — взревел управляющий. — Клянусь Богом и всеми святыми...
Де Вральи повернулся к нему.
— Если желаете сатисфакции — вызовите меня, и мы уладим это дело.
Граф отвесил капталю ледяной поклон.
— Не знаю, милорд, какие странные обычаи заведены у вас, галлейцев, но в Альбе, здесь, существуют законы, которые едины для всех. Ваш человек нарушил их уйму: допустил оскорбление величества и покусился на невинную женщину...
— Которая прилюдно назвала его трусом — хорошенькое дело для женщины! Да как она посмела глаза-то поднять на такого человека! — вскипел капталь. — В Галле женщины знают свое место!
Тишина воцарилась совсем уже гробовая, а Гастон д’Э, завзятый миротворец, с отвращением зыркнул на своего хама-сородича.
— Неужели, кузен? По-моему, ты фантазируешь.
Капталь обрушил свой гнев на кузена.
— Возьми свои слова обратно, — процедил он.
Граф д’Э устроился поудобнее.