Реабилитация
Шрифт:
– Девушка?
Кто может ждать меня в восемь утра в больнице, подруг у меня нет, чтобы те приехали ко мне из дома.
– Что за девушка?
– А она не представилась. Просто спросила, где найти доктора Волкову, а я сказала, чтобы подождала вас у ординаторской.
Не придаю этому значения, хотя в душу закрадывается червь сомнения, после последней стычки с родственниками пациента, мое пребывание здесь не кажется таким уж беспечным.
И я была права, теперь стоя напротив ожидавшей меня девушки и глядя в ее голубовато – зеленые злые глаза, я вся внутренне даже подобралась.
Не гляди в
– Здравствуйте.
Девушка делает шаг ко мне на встречу, и я хочу отступить, но сдерживаюсь.
– Здравствуйте.
Наши голоса так не похожи. Ее громкий и дерзкий, как металл по стеклу. Девушка не промах, пытается перехватить инициативу в свои руки с самых первых нот.
Мой же напротив, всегда был грудным и спокойным. Им, как и многим в себе, я лечила. Вводила в транс. Слова моей речи перетекали тягуче, без зияющих ран в предложениях. Голос я не повышала никогда, это было ниже моего достоинства. Крик – это бессильная ярость, вырывающаяся из твоей души, а я умела управлять гневом.
– Марина.
Девушка протягивает мне руку.
Я пожимаю ладонь, каждую секунду опасаясь того, что меня ждет подвох с ее стороны. Та самая Марина Касаткина, значит. Алекс охарактеризовал ее очень правильно – симпатичная стерва. Я хорошо знала такой тип людей, они ни перед чем не остановятся, для достижения своих целей. У меня была подруга в жизни, всего одна. Так похожая на эту Марину и она не пережила того, что доктор Корсаков обратил внимание не на нее красавицу, а на меня зубрилу. Она страшно подставила меня, написав донос о том, что я сплю с преподавателем, и мне за это завышают оценки. В те времена я ощущала себя, как грязью облитой, сгорая от унижения и стыда. А Алекс просто и без возражений добился ее перевода в другой институт и ни словом, ни делом не дал понять окружающим, что относится ко мне больше, чем как своему удачному проекту. За что я благодарна ему и по сей день.
– Волкова Виктория Юрьевна
Она прыснула в сжатый кулак. Попыталась меня принизить, а зря. Такие выпады, я уже умела блокировать очень много лет.
– Ты что - то хотела?
Я демонстративно взглянула на часы, маленькие золотые стрелочки неуклонно спешили вперед, мне действительно было пора уходить.
– Да, хотела.
И замолкает, она ждет, когда же иссякнет мое терпение, но к горю этой девушки, оно безгранично. Мы смотрим друг другу в глаза. Она ниже ростом, но по позе более раскрепощена. Красивое платье, длинные ноги. На мой взгляд, чересчур много косметики на лице. Самую малость, но все же становится неловко в своем обыденном белом костюме и резинкой в собранных волосах.
Не выделяться, одно из правил врачебной этики. Когда умираешь, не совсем хочется видеть разукрашенных девиц с алыми ногтями, касающимися ваших болезненных и таких уязвимых мест.
Но в этом и было мое главное превосходство, я всегда точно знала, что цепляю собеседника не голыми икрами и низким вырезом, а тем, что натренировано годами в моей черепной коробке.
– Вы врач Егора Щукина?
Она как боксер кружит по рингу и ищет, куда нанести удар.
– Да.
Мне вдруг становится все равно. На нее, на Егора, на их
– Вы в курсе, что он бросил меня из – за вас?
Фу! Какой же это дурной тон, вот так приходить с разборками к якобы новой девушке своего благоверного.
Молчу. На это мне нечего сказать, сложно представить Егора и эту Марину вместе. Я была о нем лучшего мнения, или же девушка, как и я, всегда носила при нем маску. Ох, и не везет тебе хоккеист в любви!
– Так как? Не находите, что вы староваты для него?
Ее раздражает то, как спокойно я реагирую на ее слова. А я все же медленно закипаю, уже двадцать минут, я трачу на бестолковую девицу, которой больше нечем занять себя.
– Марина, проще, сказать, что ты хочешь и не тратить, ни свое, ни мое время.
– А вы значит такая занятая?
То как она – выкает мне, выглядит презрительно, но я сглатываю и это. Не хватало еще ругаться с малолетками в пределах больницы.
– Да, я занята.
– Послушай!
Она хватает меня за руку, и это последняя разрешенная на сегодня ошибка для Марины Касаткиной. Реакция у меня хорошая, жизнь может быть хорошим инструктором. Я выворачиваюсь из-под ее руки и с легкостью отталкиваю девушку от себя.
– Хватит!
Наконец и мой тон ее пугает.
– Еще шаг и я вызову охрану. Это элитное лечебное заведение, девочка, ты же не хочешь быть выкинута как кошка на улицу?
– Ты еще пожалеешь!
Она действительно по-кошачьи шипит и, толкая меня плечом, уходит.
Я так и знала, день не задался с раннего утра, с плохо сваренного кофе, с плохого сна, с синяков под глазами и отравлением реальностью.
Глава 21.
Настоящая любовь, как у них, требует безумных поступков. Она заставляет рисковать, будоражит кровь. Она похожа на безумие. И поэтому только риск, безумие может ее спасти. Иначе им не помочь.
(Rebelde way)
– Эй!?
Меня окликнули со спины, и я нервно дернулась в сторону. Что – то в последнее время, нервы совсем ни к черту!
Резко отшатнувшись, я больно ударяюсь плечом о стену. Похоже, не только нервы, но и координация у меня хромает.
– Вик, ты что?
Корсаков, попытался взять меня за руку, но я отдергиваю и ее. Это лишнее.
– Нервы.
– Кто это был?
Он указывает рукой в сторону удалившейся девицы. Дурная манера, у Саши, лезть во все мои дела. Кто он мне, чтобы вот так просто в больничном коридоре устраивать допрос. Не брат, не отец и никак не любовник.
– Марина.
– Какая Марина? – не понял мужчина.
– Девушка Егора, - с вызовом бросаю я.
Алекс стоял в нескольких сантиметрах от меня, так что ощущалось его дыхание с запахом ментола, терпкий дезодорант, и даже кожей чувствовалось, как от его вдохов и выдохов поднимаются волосы на моей челке.
– Что она хотела?
– Вероятно, пробить мне голову.
Корсаков хмурится еще больше, и вновь пытается взять меня за руку. Какие же они эти мужчины, удивительно непонятливые. Неужели так сложно уловить фибрами своей души тот момент, когда женщина вопит оставить ее в покое?