Реабилитация
Шрифт:
Перелистываю то одни то другие бумаги, понимая, что никто не поможет вам сделать правильный выбор, кроме вас самих же.
Удивительно устроен мир, вам открывается парадная дверь, а приходится выходить в окно.
В дверь моей комнаты постучались, и вошел Егор, это я его пригласила.
– Твоя комната?
В недоумении обводит парень взглядом мою спальню. По понятным причинам он здесь не частый гость.
– Да, проходи.
Щукин все еще плохо держался на костылях, но уже то, что он мог ходить хотя бы так, вселяло
– Что - то случилось?
Мне бы и самой хотелось знать, что вдруг случилось с моей жизнью, за все последнее время. Но ответа на этот вопрос у меня не было, потому я лишь нервно затеребила подол фиалкового платья.
– Смотри, - я указала рукой на три коричневые папки на столе, - когда – то ты просил меня рассказать, что меня волнует. Ответ вот здесь.
По растерянному выражению лица парня, было предельно понятно, что он ничего не понимает во всей прочитанной им информации.
– Но все эти билеты на твое имя и на них одна и та же дата. Мне что необходимо лететь в Германию?
Святая простота, я с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться.
– Тебе нет.
– Не понял?
Черт, ну почему я не была столь наивна в его возрасте. Парень, почти ангел.
– Билет только у меня. Я могу улететь на учебу в Берлин.
– То есть без меня?
На долю секунды мне показалось, что билет я целым вижу в последний раз, и Егор его порвет. Но взяв себя в руки, парень лишь слегка смяв его, положил назад в папку и с хлопком закрыл ее обратно.
– Да.
– И ты, разумеется, полетишь?
Глаза вместо привычно голубых, от злобы стали почти синими. Сейчас парень выглядел старше, а быть может, я просто не замечала перемен, которые в его жизнь внесла вся эта боль и испытания.
– А ты бы полетел, если бы тебе предложили играть в высшей хоккейной лиге?
– Причем здесь, ВХЛ?
– Это равнозначные понятия, так ответь.
– Смотря, что бы это значило для меня и тех, кто мне дорог.
– То есть были бы вещи, что могли помешать этому? Ведь это вся суть твоей мечты.
– Да.
Легко так говорить, когда это лишь возможная вариация твоего будущего, а не жизненно важное решение – здесь и сейчас.
– Это действительно равнозначно ВХЛ?
Киваю, в подтверждение его слов.
– Тогда, я сейчас типа должен сказать тебе, что рад за тебя, и ты должна поехать?
Никак не реагирую, просто потому, что не знаю ни того, зачем показала ему эти бумаги, ни тем более как он должен на это реагировать.
– Или ты хочешь остаться работать здесь?
Похоже, вариант с тем, что я уеду с ним в родной город, не рассматривается им, как возможный.
Подхожу к папкам, и резко открыв две из них, в клочья рву билет в Германию и контракт на работу в этой клинике.
Егор следит взглядом за тем, как белая шелуха порванных листьев сыплется к нашим ногам. Вмиг мне все кажется таким простым и понятным.
А еще….
Пожалуй, самое главное, нельзя врать себе самой, в том кого именно любишь. Видимо, это страшный грех и за это Бог наказывает нещадно.
– Я скучаю по дому. И потом! Помнишь пари? Я ставлю тебя на ноги, ты меня на коньки.
Парень улыбается так, что у меня дух захватывает.
– Ты сумасшедшая!
Улыбаюсь ему в ответ. Именно так я и добивалась всего того чего хотела, я не шла в разрез сама с собой.
Я пытаюсь хоть на секунду, взять над собой контроль и не тянуться к парню на столько, чтобы между нами сохранялось хотя бы подобие приличного расстояния.
– Вик, не надо.
Почему – то, он сам отстраняется, подхватив костыли, отшатываясь от меня и моих губ.
– Что?
Я даже не успеваю обидеться, просто не понимаю, почему он ведет себя так.
– Потом ты пожалеешь, вновь убежишь. Да, кто знает, возможно, и уедешь в другую страну. Давай, пока не будем предпринимать никаких решений, для нас хватит и тех, что ты уже геройски совершила.
Тон его голоса показался мне издевательским, но я стерпела и смолчала. Парень был прав, я могла действовать импульсивно, а потом спасаться бегством.
– Ты прав.
И сама делаю шаг в сторону. Под ногами грязь, папки тоже летят со стола. Там на полу им и место. Поразительно, но в этом мире и вправду, не все можно купить. И даже самые серьезные предложения меркнут, если в ход вступают чувства.
– Корсаков едет с нами?
– Нет, он остается здесь.
– Это он все устроил для тебя?
Пора переставать относиться к парню, как к ребенку, он удивительно чуток в своих суждениях.
– Он.
– Он любит тебя.
Развитие этой темы вновь звенит болью по телу. Неужели поступив так, стоит задать себе вопрос – а готова ли я окончательно расстаться с Алексом?
– Любит.
– Ты все еще переживаешь из – за, этого?
– Егор, не усложняй. Если даже мне придется идти пешком в сторону дома, то я это сделаю. Но не стоит делать мне больно и говорить об Алексе Корсакове, Хорошо?
– Ладно, я пойду собираться.
А в самых дверях.
– Я не ожидал, Виктория Юрьевна. Вы действительно, не предсказуемы.
Глава 26.
Многоточие — следы на цыпочках ушедших слов.
Владимир Набоков.
Мы втроем стояли на вокзале, и я искренне благодарила Бога за то, что сюда мы прилетели путем аэрогоспиталя, а отсюда мы уже возвращаемся сами. Пусть и в сопровождении костылей и полной аптечки лекарств.
– Доедете, позвони, хорошо?