Религиозный смысл болезней
Шрифт:
Боль в таком аспекте похожа, например, на шум, музыку, свет. Их интенсивность не должна мешать, а в идеале должна бы способствовать работе мысли, сопровождать её. Правда, последнее возможно, когда есть возможность выбора. Когда же очень затруднительно увеличить/уменьшить яркость света, громкость музыки, какофоническую дисгармонию шума, то умение мозга должно было бы заключаться в том, чтобы ограниваться восприятием внешнего воздействия как такового при сохранении некоторого контрольного ресурса для экстренного реагирования. В остальном же эти воздействия не должны вмешиваться в конструктивную работу мозга – если, конечно, таковая в настоящее время имеет место быть, или на которую надеются и/или настраиваются. Кроме некоторого образа медитативных навыков важно то, чем собираются занять мозг. «Думать
Что-то подобное можно сказать и о боли. Есть достойная альтернатива думам о боли – боль отступит. А поскольку эта боль – твоя, то она должна помочь, послужить отправной точкой рассуждений и сопровождать их.
Есть в затрагиваемой теме (болезнь и отношение к ней) вполне определённый мистический аспект, в основе которого отношение к болезни как явлению не столько материального, сколько духовного мира. Иов знал, что он заболел не случайно, как и (будущий) апостол Павел знал, что его хроническая болезнь – не от плохой генетики и не от того, что кто-то неосторожно чихнул рядом с ним. Да и не только такие знаковые библейские персонажи относились к здоровью и смерти с религиозной позиции. Человеческая триада едина, и поэтому физическую боль нельзя лечить только с помощью механических по сути своей технологий. И если медик не уделяет должного внимания психологической и духовной стороне лечения или и вовсе отрицает их значимость, то, хотя он и хороший специалист, то, возможно, только как хороший механик или патологоанатом, и тогда его место не в клинике, а в автомастерской или в морге.
Психические изменения (в том числе возрастные) человека связаны с сознанием и нравственностью, с интересом человека к жизни и его заслугами – перед человечеством! Тогда болезни и травмы могут быть совсем неслучайными: кроме того, что они сами по себе являются испытанием, последствия травм могут быть не менее важными, так как приводят к изменению мышления.
По религиозным воззрениям можно выделить несколько аспектов травм и болезней: 1. Они заслужены по нравственным критериям, человек получает их в качестве меры воздействия, это сигнал о том, что ему необходимо пострадать за что-то. При этом уровень заболевания или травмы может косвенно говорить о тяжести «преступления». Иногда зависимость очень наглядна, например, болезни из-за пьянства или курения. 2. Травма может иметь внешний аспект, уход за больным человеком – это не столько напоминание самому больному, сколько его близким. Положение очень характерное в случае болезни детей. 3. Травма необходима для перехода человека на другой уровень мышления. Хуже-лучше – не об этом речь, одна и та же травма для разных людей имеет неодинаковый смысл, мы говорим об изменении мышления в принципе; одних болезнь исправляет, другие становятся нытиками, третьи превращают свои недуги в бизнес (заставляя работать на себя других). Можно для наглядности прокомментировать это положение с помощью хиромантии: травма приносит разрыв. Например, простой порез может изменить «линию судьбы». 4. Травмы и болезни выступают в качестве искусственных ограничителей. Человек по физическим кондициям, по крайней мере, временно не сможет совершить столько негативных проступков и просто технических ошибок, сколько совершил бы, будь он здоров. Вместе с тем ограничение в деятельности всегда локально, есть очень много сфер применения своих талантов при любой болезни. Есть и другие внешние и внутренние причины и цели болезней.
Болезнь, таким образом, – явление очень многоплановое и масштабное. В ней переплелись и социальные, и индивидуалистические доминанты. В целом мы всегда должны иметь в виду, что нет личных болезней, любой недуг имеет и индивидуальный, и социальный смысл. Чего больше в конкретной болезни – ответ на этот вопрос, как представляется, принципиально недоступен для человека – если, разумеется, Бог управляет миром.
Шрамы в душе, как и рубцы на теле, не рассасываются. События кажутся незначительными, а обиды пустыми, но шрам остался. Видимо, только преображение способно полностью изменить душу – как и тело. Шрам – кусочек чуждой, неродной плоти, бывшей когда-то твоей. Это неполноценный участок связи между здоровыми частями тела. Это глухое напоминание о собственной ущербности, о былой когда-то вспышке негатива, о кризисе
Почему так: болезнь плоти вызывает сочувствие со стороны близких (которое часто сопряжено с чувством вины), страдания души – скорее всего, неприязнь с их стороны? Страдающий плотью перестает грешить, страдание души почти всегда от порочности. Здесь много самостного, гнилого, застойного. Страдания плоти дают пример того, как надо страдать душой. Не нужно выносить собственную боль на всеобщее обозрение, не нужно обвинять других. К врачам нужно попытаться отнестись с благодарностью. Даже если врач ошибся, он хотел, чтобы ты выздоровел.
Фромм прав: чувство вины неустранимо. Это рубец на душе, с которым вполне можно жить, но который нет-нет, да напомнит о себе, потому что чужое. Но и без него уже нельзя, это граница перехода одновременно и между прошлым и настоящим, и между настоящим и настоящим. В душе каждого человека полно травматических спаек. И как кровяной поток, натыкаясь вдруг на преграду, поворачивает в сторону, как бы вспомнив что-то, так и мысль вдруг упирается во что-то, бывшее родным и знакомым. Чаще всего эта преграда по привычке обходится, но в тяжелые минуты нездоровья эта искусственная спайка становится особенно неуступчивой, напоминает о себе, требует лишить её статуса изгоя, просится обратно, хоть и знает, что это невозможно.
Мы живем очень многими жизнями, и в каждой из них кровь-душа постоянно соприкасается с потерянным навсегда, память каждый раз сжимает некогда свободный проход. Душа человека едина, как и его тело. На каждый вздох, на каждый шаг, на каждый порыв души влияет допущенная когда-то неосторожность, небрежность. В каждом слове, каждой мысли и в каждой улыбке есть шрамы прошлых обид, беспечности и страдания.
Нужны ли человеку эти знаки? А нужны ли были пощечины Иову или Павлу?
1.4. Врождённые особенности физического строения и физиологии
В практическом преломлении на отдельно взятого человека предопределение носит название «предназначение». Мир управляется Богом, и Он прямо и косвенно – через родителей – участвует в рождении каждого человека. Природные данные каждого человека уникальны, и они прямо увязаны с местом, временем и ситуативными обстоятельствами. Человек рождается таким, каким должен родиться «здесь-и-сейчас». Каждый человек в этом отношении является проектом, и он обязательно предназначен своим природным набором для выполнения каких-то жизненных целей и осуществления смысла. Тело в этом смысле – одно из средств их достижения.
Одно необходимое замечание: мы не говорим о корреляции физиологии и нравственности – в этом и заключается расизм – мы говорим лишь о связи физиологии и мышления. И там, и там (функционирование организма и поведение человека) в логике управления есть свои особенности и врожденные недостатки. Говоря о недостатках, мы не имеем в виду априорную ошибочность, а именно недостаточность как неполноту использования всех возможных потенций совершенного Адама отдельным представителем этого все-человека. Каждый человек в идеале может научиться всему, чему угодно, что не только умеют, но и могли бы уметь другие люди. То же касается и еды, и продолжительности жизни, и силы, и сопротивляемости, и Бог знает, чего ещё. На практике мы имеем не только разных по физиологии, но и разных по способам мышления (не путать с талантливостью и гениальностью!) людей.
Пока человечество не знает, как и почему имеют место врожденные сбои в управлении, почему имеют место врожденные патологии у детей. Кажется, что такие дети вполне нормальны с точки зрения оценки их мыслительной деятельности, но мы здесь и не говорим о том, что физическое здоровье негативно сказывается на способности мышления, мы говорим о том, что само это мышление – другое, измененное от мышления физически здорового человека. По-другому оценивается жизнь вообще, по-другому формируется и функционирует система ценностей, по-другому расставляются жизненные приоритеты, по-другому строятся взаимоотношения, причем не потому, что я, например, в инвалидном кресле, а ты марафонец, а по внутренним основаниям по-другому. Всё сказанное, всё это «по-другому» в принципе не относится к нравственности. Одних болезнь озлобляет, других возвышает.