Рерайтер
Шрифт:
— А ты не сильно торопишься? — Забеспокоилась Нина Григорьевна, — может, сначала начнем с исследования одиночных транзисторов?
— Они тоже там будут, — успокаиваю ее, но мы же договаривались сразу уменьшить размеры элементов до сотки, поэтому в любом случае у нас на пластинах останется очень много неиспользованной площади. Вот мы заодно и попробуем отработать на ней технологию.
Марьина покачала головой:
— Создается такое впечатление, что для тебя полевые транзисторы уже не секрет.
—
— Завалена да, но из их описания ничего не поймёшь, — возражает она, — там так описывают процессы, что повторить их невозможно.
— Нормально описывают, — меня пробивает на смех, — только специфики много, а переводчики у нас с ней не знакомы, вот и получается, что перевод ещё расшифровать надо. Это хорошо, что зарубежные исследователи считают обязательным публиковать свои работы, признания жаждут, иначе бы нам было куда как труднее.
Она подозрительно смотрит на меня:
— Что переводчики у нас в терминах «плавают» понятно, они же не знакомы со спецификой, а вот откуда ты в этом разбираешься, да еще свободно языком владеешь?
— Не просто языком, — продолжаю улыбаться, — а языком потенциального противника.
— Тьфу, — как бы сплевывает она, — с тобой невозможно разговаривать.
— Нет, со мной можно разговаривать, — возражаю я, — но только тогда, когда разговаривают без всяких толстых и тонких намёков.
— Ну, так я и не намекаю, — пожимает она плечами, — я так прямо и спрашиваю: — Откуда?
— Не задавайте неудобных вопросов, не получите уклончивых ответов.
— Глупых.
— Что глупых?
— Фраза должна звучать так: — насупилась она, — не задавайте глупых вопросов, не получите глупых ответов.
— В данном случае неудобных, — пытаюсь сгладить углы в неловкой ситуации.
— Хм, — она внимательно посмотрела на меня, и протянула, — поня-я-тно.
— Не знаю, что вам понятно, но давайте лучше вернемся к нашим баранам.
Я действительно не знаю, к каким выводам она пришла, но больше она к этому вопросу не возвращалась, и меня это более чем устраивало.
К первой серии экспериментов мы приступили двадцать второго апреля, в день рождения Ленина. Марьина это особо отметила, для нее это почему-то значимая дата. А у меня мелькнула мысль, что все было готово еще к воскресенью двадцать первого числа, и если бы не выходной, то мы бы начали в день рождения Гитлера? Первые результаты получили только в понедельник следующей недели, дожидались, когда в работе печей образуется свободное окно, как и ожидалось, они оказались отрицательными. Но это не огорчило нас, мы предполагали такой результат, но когда «завалили» и третий экспериментальный образец, Марьина нахмурилась.
— А что вы хотели? — Удивился я. — С нашими печами мы
— Это из закрытых источников, — мрачно ответила руководитель.
— Вот, эти закрытые источники те еще хитрецы, следующую партию буду сам контролировать, раз печи унас точностью не отличаются, придется температуру регулировать, на глазок.
— На глазок? — Хмыкнула Марьина. — И удержишь ее в пределах двух градусов?
— А что делать? Троцкий не даст нам печи останавливать для ремонта, у него тоже эксперименты. Вообще-то не дело на таком старье работать, уж для лаборатории могли бы найти что-нибудь получше, а то стащили все старье, и потом удивляются, почему у них «И икра не лезет в горло, И компот не льется в рот!».
— Это какая икра? — Не может она понять моей шутки. — Севрюжья?
— Ну а какая ещё, — был вынужден подтвердить ее предположение, а то попробуй, объясни, откуда это взялось.
— Так многие лаборатории подобным оснащают, — пожимает она плечами, — у нас только Физтех по первой категории снабжается.
Мне только и осталось поднять глаза к небу и тяжело вздохнуть:
«И они ещё борются за почётное звание дома высокой культуры быта!» Хм. Нет, это уже не из этой оперы. Следить за температурой подрядил «железяку», уж у нее-то получится температурный график выдерживать.
Так и оказалось, четвертая партия уже проявила признаки жизни. Закончили мы с этим муторным делом только к четвертому мая. Так бы и к этому сроку не успели, но праздники, к этому времени практически все оборудование освободили, и нам ничего не оставалось, как воспользоваться этим шансом по полной.
— А откуда вообще взялся восьмой образец? — Удивлялась Нина Григорьевна, листая журнал.
— Ну, как же, — вскидываюсь я, — вспомните, я еще когда первую закладку делали, сказал, что у нас осталась лишняя пластина и надо бы ее тоже использовать, попробовать создать затвор, который не будет связан физически с Р-областями, а управление будет происходить за счет зарядовой связи.
Да? — Марьина на секунду задумалась, и тут улыбка озарила ее лицо, — точно, я еще тогда сказала, что так затвор работать не будет.
— Вы не сказали, а посмеялись над моей идеей, — делано нахмурился я, — а вот пожалуйте, оказывается работает и очень даже хорошо работает.
— Действительно работает, но помнится мне, мы отказались от этой идеи… или нет?
На самом деле, разговор я тогда начал как дискуссию, вроде того — а что если… и неплохо было бы… Разрешения не получил, но и запрета тоже, поэтому и воспользовался «случаем».
— Ладно, не дуйся, — примирительно улыбнулась она, — но очень интересно, почему оно все-таки работает?