Рейд в опасную зону. Том 2
Шрифт:
К концу дня начинаем движение в направлении предполагаемого кишлака. Лейтенант Панов докладывает о странной находке — обломках радиопередатчика.
Солнце уже зависло высоко над Андарабом, жарит так, что дыхание становится горячим. Мы медленно двигаемся вперед по пыльной тропе, которая петляет между каменных валунов и сухих кустов. Горы вокруг стоят, как немые стражи, наблюдая за нашей колонной.
Впереди по-прежнему Имран. Идёт уверенно, будто знает каждую тропинку, каждый камень. Смотрю на его смуглое лицо с тонкими чертами,
Это тот самый человек, который в день, когда мы пришли в их дом, хотел выскользнуть из дома.
А в кишлак в тот пришли моджахеды. С какой целью он рвался из дома?
Куда хотел пойти?
Напрашивается только один ответ. И он мне не нравится.
Я смотрю на Имрана. Что он задумал сейчас?
— Капитан, — говорит Гусев, догоняя меня и перехватывая ремень от автомата. — Этот тип, он точно надежен?
— Нет, — коротко отвечаю.
Гусев хмыкает.
— И у меня такое чувство, что он нас прямо в ловушку к моджахедам ведет.
— Ты не один такой умный, — бросаю я.
Сзади раздается голос Колесникова.
— Эй, Гусев! Спорим, Имран нас сейчас в кишлак заведет, а там уже стол накрыт — нас ждет чаек с гранатами?
— Заткнись, Колесников, — бросает Гусев. — Тут тебе не цирк.
Но Колесников не унимается.
— Да я серьёзно! Видел, как он улыбается?
Я оборачиваюсь.
— Если не заткнешься, Колесников, сам будешь его проверять. На привале.
Колесников тут же замолкает.
Долина Андараб — место, от которого мозоли на ногах появляются быстрее, чем израсходованные патроны. Земля твёрдая, каждый шаг отдается в суставах, будто идёшь по раскалённому железу. Мы топчемся, словно караван мулов. Рюкзаки врезаются в спины, ремни от оружия трут плечи.
Панов идёт впереди меня. Парень молодой, энергичный,
— Капитан, — окликает меня Гусев, — если этот кишлак реально за правительственных, как ты думаешь, они дадут нам передохнуть?
— Дадут, — говорю, хотя сам в этом не уверен.
Имран оборачивается, кивает в сторону ущелья.
— Скоро будем. Еще пара часов.
В голове, как по кругу, ходят одни и те же мысли.
С самого начала что-то было не так…
Имран вел нас вперед, будто специально выбирая самую открытую местность, где нас могли легко заметить.
Я шёл за ним, держась настороже, но не подавая виду. Остальные двигались цепочкой, молча, только Колесников изредка шутил, чтобы разрядить обстановку…
Неожиданно пули с визгом просвистели над головой.
— Засада! По укрытиям! — едва успеваю крикнуть я.
Моджахеды открыли огонь с двух сторон. Их позиции были идеальны — нас вели сюда, как баранов на бойню.
Имран, которого я едва успел заметить в начале боя, вдруг исчез, как будто его и не было. В голове застучала мысль.
Это подстава! Он нас предал!
— Пашу
— Я за Пашкой, — кричу, дергая за ремень аптечки.
Бросаюсь к Панину. Пуля пробила бедро. Кровь хлещет, превращая пыль под ним в багровую грязь.
— Держись, Паша, — шепчу, зажимая рану, — только не отключайся.
— Коршун, прикрывай нас! — кричу я.
Но он молчит. Автоматной очереди с его стороны не слышу, но мне не до него.
Надо срочно изготавливать жгут из подручных материалов и останавливать кровь раненному.
Слева, из-за камней, строчит автоматная очередь, с правой стороны ударили из гранатомёта.
— Стреляйте! — кричу, глядя через плечо, продолжая накладывать жгут.
Гусев и Колесников прикрывают нас огнем. Имрана рядом нет. Словно растворился.
Бой длился десять минут.
Наконец стих.
Мы отбились, но стоило это дорого. Панов тяжело ранен — пуля вошла в бедро, кость цела, но кровопотеря серьёзная.
Рядовые справились отлично — они держались, как могли, пока Гусев и Колесников прикрывали меня и Панина.
Имран так и не вернулся.
— Где Имран? — спрашиваю, оглядываясь.
— Чёрт его знает, капитан, — отвечает Гусев, вытирая пот со лба. — Может, слинял?
— Увидим его — расспросим, — холодно бросаю.
Панин еле держится. Пульс слабый, но кровь удалось остановить.
Отступать назад нельзя — приказ поймать банду сбежавших моджахедов никто не отменял. Мы двинулись к кишлаку Бану, надеясь на помощь местных, которые по информации нашей разведки поддерживали правительственные войска.
Назад дороги нет.
— Дотащим его до Бану, — говорю, глядя на побледневшее лицо Панова.
Гусев кивает.
— Ты уверен, что этот Имран не специально нас сюда завел?
— Уверен, — вру я, хотя внутри всё кричит об обратном.
Коршун молчит. Его взгляд странный, нервный. Он идёт чуть в стороне, постоянно озирается.
— Что с тобой, Коршун? — спрашиваю.
— Ничего, капитан. Все нормально.
— Тогда помоги Пашу тащить.
Ребята быстро сооружают носилки — к куску брезента с помощью веревок прикрепляют палки из тонких стволов молодых деревьев. Кладут Пашку на носилки, берут за палки и бегут вслед за нами. Коршун присоединяется к ним.
Когда мы наконец добираемся до кишлака, уже темнеет.
Бану выглядит тихим, слишком тихим. Жители наблюдают за нами из окон и заборов, никто не выходит навстречу.
Имран снова появляется, будто никуда и не пропадал.
— Там, — сказал он, указывая на дом на краю кишлака. — Там ваш человек найдёт укрытие.
Я киваю, подозрение не оставляет меня ни на секунду. Но Панин на грани, и я рискую.
Пятерых рядовых отправляю вперёд — с носилками, на которых лежит бледный Панин. Ребята должны подготовить укрытие для Пашки. Остаемся с Гусевым и Колесниковым.