Рейд в опасную зону. Том 2
Шрифт:
День был долгим, но успешным.
Мы с Серёгой приближаемся к штабу, за дверью уже слышны голоса.
— Разрешите, товарищ командир? — открываем дверь.
— А-а! Беркут с Соколом! Заходите, давно вас жду.
В лицо бьёт яркий свет лампы, командир пристально смотрит, щурясь.
Я стою ровно.
Рядом, будто извиняясь за что-то, переминается с ноги на ногу — лейтенант Сергей Соколов. Его лицо осунувшееся, плечи опущены, но взгляд твёрдый.
— Докладывайте, — глухо командует полковник, стуча карандашом
— Товарищ полковник, группа вышла к ущелью на вторые сутки, — докладываю я. — Весь путь шли по следам, нашли место их привала, там же отряд Соколова и захватили. Агент иностранной разведки — позывной Волк со своими двумя людьми застал их, когда они спали. Взяли без шума — профессионально, — говорю я, чётко, но внутри всё кипит.
Лейтенант в стороне скривился, как будто хотел возразить, но молчит.
— Продолжайте, — кивает Грачёв, взгляд строгий, но спокойный.
— Затем мы вышли по их следам в долину Андараб. Шли несколько суток, пока не вышли на кишлак, где засел Волк. Там в крайнем доме он спрятал Соколова и его отряд.
Я умолк, ведь то, что было дальше, командир знает.
Но он продолжает смотреть на меня, будто я должен что-то ему ещё объяснить.
— Затем, товарищ командир, Волк выдвинул требования, мы связались с центром. Дальше действовали по инструкции… В результате взрыва вертолета — потери среди врага полные, у нас — двое легко раненных, — подчёркиваю я, едва заметно выпрямляясь.
— Лейтенант, — Грачёв переводит взгляд на Соколова. — Что можете сказать в своё оправдание?
Соколов поднимает голову, лицо у него красное.
— Товарищ полковник, это моя ошибка. Мы слишком расслабились. Волк знал о нашем маршруте, поджидал. Они действовали грамотно, подло. Я беру полную ответственность на себя за случившееся, — его голос твёрд, но в нём слышатся нотки горечи.
Полковник кивает.
— Капитан Беркутов, а вашу группу представят к наградам. Отличная работа. За ликвидацию Волка и спасение людей — благодарность от командования. Думаю, Орден Красного Знамени для тебя будет заслуженным. Остальные бойцы получат — Медали «За Боевые Заслуги».
Я коротко киваю.
Орден — это хорошо, но внутри меня другое. Хищник, вот кем был Волк. Опасный, коварный подлый. Теперь его нет.
Оно стоило того.
Выйдя из кабинета полковника, переглядываемся с Соколовым.
— Ну, что, пошли к своим! — говорю я.
В столовой нас ждёт ужин, зная, что у нас столько дней не было нормальной еды, Светлана, наш повар, постаралась на славу и теперь сияет от радости.
Мы сидим за длинным деревянным столом в офицерской столовой, где всё, кажется, пропитано запахом свежего хлеба. На столе борщ, котлеты, пюре, и даже сладкое — настоящий пир.
Вокруг слышен звон посуды и весёлый гул голосов. Сегодня двойной праздник- отряд Соколова найден целым и невредимым,
— За вас, герои! — говорит она, поднимая стакан компота.
Сашка Колесников улыбается своей широкой улыбкой.
— Светка, ты просто богиня кухни! А за героев — это мы всегда согласны!
Все смеются.
Спустя полчаса увлеченные поглощением вкусной и очень аппетитной пищи, можно сказать, домашней, мы, наконец, замечаем, что Семён Гусев и повариха Светлана сидят непозволительно близко друг к другу, шепчутся.
Она то краснеет, то улыбкой светится. То смеётся, едва прикрывая рот ладонью.
— Ты, Гусь, когда с неё глаза спустишь? — шутливо бросает Колесников, поднимая кружку чая. — Боишься, что сбежит?
— Она от меня и шагу не сделает, — отвечает Гусев с показным вызовом, привлекая Свету к себе ближе. Она возмущённо хлопает его по плечу, но глаза у неё смеются.
Колесников, не теряя возможности поддеть, добавляет.
— Ну, Гусь, если сбежит, то только в соседний лес.
Смех взрывается за столом. Гусев, не теряя самообладания, отвечает.
— Главное, чтобы меня в соседний лес за ней отправили!
Медсестра Клава входит в зал как раз в тот момент, когда смех ещё гудит. Она словно магнитом притягивает взгляды.
Высокая, стройная, с фигурой, от которой невозможно оторвать глаз. На ней белоснежный халат, что подчёркивает её изящные формы, а под ним мелькает тёмное платье, сидящее, как влитое. Её волосы, собранные в аккуратный пучок, выбиваются парой непослушных прядей, что добавляет ей особого шарма.
— Ну что, герои, — говорит Клава, подходя ближе, — празднуете?!
— А вы, Клавдия Петровна, — встревает Колесников, поднимаясь с места, — не хотите к нам присоединиться? Мы тут как раз обсуждаем, кто самый ловкий и умный.
— Я не сомневаюсь, что это ты, товарищ Колесников, — отвечает она с улыбкой, в которой одновременно угадываются тепло и лёгкая насмешка. — Но я-то вам зачем?
— Чтобы показать всем, кто самая красивая, — добавляет Сашка, вызвав очередную волну смеха.
Я поднимаю кружку с компотом и тихо говорю. — За наших. За тех, кого вернули, и тех, кого уже не вернуть. Пусть этот день останется в памяти.
Тишина накрывает стол на пару секунд, пока все не чокнутся кружками и стаканами.
Клава, не удержавшись, садится рядом, и я замечаю, как её рукав касается моего. Она бросает короткий взгляд, словно проверяя, заметил ли я. Конечно, заметил.
Колесников тут же подливает масла в огонь.
— Ну вот, только Клава села рядом, и наш командир, будто язык проглотил. Молчание — знак восхищения, верно?
Я ухмыляюсь.
— А ты, Колесников, тоже помолчи. Видишь, человек отдыхает от твоих шуток.