Ричард Длинные Руки – ландлорд
Шрифт:
— Почему?
— До вашего появления, — объяснил он с тревогой в голосе, — он считался первым мечом в этих землях...
Я буркнул:
— Сколько можно про эти первые мечи? Я уже говорил и повторю: у вас очень крохотные земли. А в соседних — другие первые... Отойдите, сэр, а то кто-то из нас зацепит.
Маркиз ринулся ко мне, его меч заблистал на солнце, как тысячи крохотных солнц. Я торопливо вскинул свой клинок, с лязгом ударились один о другой. Маркиз не стал привычно давить, проверяя силу моих рук, тут же извернулся, сделал опасный выпад,
Я наконец сообразил, что маркиз умело смоделировал ситуацию, когда сражаемся без доспехов: его меч сразу бы затупился о щит и железные доспехи, а сейчас старается выжать максимум выгоды...
Сердце колотится часто, маркиз двигается быстро, но все равно для меня все медленнее и медленнее, я в свою очередь распорол в клочья рукава его пышной рубашки, рассек ткань на груди и оставил небольшую царапину.
— Неплохо, — прорычал он, отпрыгивая, — вы не самая последняя деревенщина, сэр Светлый...
— Это точно, — ответил я зло, — и вы в этом убедитесь, как бы хорошо ни владели мечом!
— Вы тоже им владеете отменно...
Мы обменялись десятком быстрых ударов, я ответил после паузы:
— А защита у вас хромает, маркиз...
— Просто вы двигаетесь быстрее, — ответил он, запыхавшись. — У вас техника незнакомая...
— Но в остальном у вас все безукоризненно, — признал я.
— Мне лестно это слушать от такого мастера...
— Полноте, маркиз! Это вы мастер. Я так и не смог пока что пробить вашу защиту.
— А я вашу...
Зрители ахали, замирали, хватались за сердца, когда наши стремительные рывки и молниеносные движения с бритвенно острыми мечами выглядели так, что вот-вот оба упадем рассеченными тушами.
— Великолепный удар! — вскрикнул маркиз, когда лезвие моего меча зацепило прядь его волос.
— Это у вас великолепная реакция, — возразил я. — Другой бы уже лежал, изрубленный, как баран...
Еще несколько ударов, маркиз выдохнул в изумлении:
— Вы и этот прием знаете? Снимаю шляпу перед вашим мастерством...
— Я просто старался угадать ваши движения, — ответил я галантно.
— Но как... настолько точно?
— Стараюсь...
Он опустил меч, на раскрасневшемся лице выступили мелкие капельки пота.
— Я должен буду угостить вас за такой красивый бой лучшим мозельским, что здесь хранится в дальнем подвале.
— Охотно принимаю, — ответил я и тоже опустил меч. — Люблю старое мозельское, но в последнее время что-то оно от меня ускользает.
— Пойдемте, сэр Светлый, — сказал он, — я знаю, кому шепнуть, чтобы подали именно то, что хотим мы, а не то, что подают...
Толпа осталась на месте, оживленно комментируя нашу схватку. А маркиз обнял меня за плечи и настойчиво повел в обход главного здания.
— И было нам сказано, — втолковывал он, — плодитесь и размножайтесь. А вот разницы никто не объяснил... Потому я стараюсь понять сам, с местными девками. Священники помочь не могут, они же читают по складам! Одна деревенщина кругом, в каком диком мире живем...
— Вечные вопросы бытия, — посочувствовал я. — Вы встаете в один ряд с величайшими мудрецами. Один только Омар Хайям сколько цистерн вина выпил и сколько дев превратил в женщин, пытаясь решить эту загадку бытия! Увы...
— Увы, — вздохнул маркиз. — Но я буду бороться и искать. А вот и заветный подвал...
К моему удивлению, у него отыскался ключ, дверь распахнулась неохотно, словно пыталась сопротивляться вторжению этого Мамая. Мы спустились по влажным от сырости ступеням, огромные бочки вдоль стен в два ряда, маркиз провел меня в самый конец. Там возле небольшого бочонка лавка, на ней ковшик. Из бочонка торчит кран.
Маркиз торопливо схватил ковшик, открыл кран и подставил под темно-красную струю. Сильный пряный запах ударил в ноздри, я ощутил, как в мозгу просветлело, хотя должно бы все наоборот.
— Пейте, — велел маркиз, подавая мне ковшик. — Пейте, умоляю!
Я торопливо отпил, оценив галантность и стальную силу воли маркиза, сумевшего первую чару предложить мне, в то время как похмелье властно требует встать на четвереньки и присосаться к крану.
Маркиз пил долго и жадно, зато оживал на глазах, как оживает после дождя иссохшая во время долгой засухи земля. Желтизна ушла с лица, морщины исчезли, глаза заблестели чистые, как круто сваренные и очищенные куриные яйца, а голос из сиплого и каркающего стал настолько ясным, что хоть сейчас на экзамены в консерваторию.
— Вы давно здесь? — спросил я.
— Третий день, — сообщил он.
— А уже все подвалы знаете?
Он удивился:
— А что нужно узнавать в первую очередь? Леди Беатриса выбирает себе жениха среди гостей, потому я на всякий случай прячусь. А когда выхожу во двор, то оглядываюсь, а потом перебежками, перебежками...
— Гм, — сказал я, — а чем леди Беатриса не жена? Я слышал, что женщины бывают либо красивые, либо умные, а здесь вот увидел, что есть еще и богатые.
Он горестно вздохнул:
— Сэр Светлый, если хотите жениться на умной, красивой и богатой — женитесь три раза. И вообще не пытайтесь понять женщину, а то, не дай бог, еще поймете!
Мы осушили еще по ковшику, потом еще, от четвертого я отказался, а маркиз озадаченно пробормотал:
— Ничего не понимаю! Сколько с вечера ни пей, утром всегда пить хочется. Еще одна вечная загадка бытия...
— На живого человека не угодишь, — поддакнул я. — Оставляю вас, маркиз, наедине с этим прекрасным другом. Если вы, конечно, не намерены участвовать в охоте, которую затевает граф Росчертский.