Ричард Хукер

Хукер Ричард

– Это точно, – обратился Дюк к полковнику. – Тыы… энта, нам еще грудника найди. Иначе – не жизнь

– Хватит выдумывать. Ишь, размечтались, – сказал полковник, – пейте своё пиво.

– Мы тут подумали, – развивал тему Ястреб, – и решили, что ты мог бы запросто махнуть двоих-троих здешних клоунов Медицинских Войск, на кого-нибудь, кто ближе знаком с анатомией легких и сердца. На всякий случай и дождливый денёк…

– … я б даже сказал, моросит уже вовсю, – добавил Дюк.

– Слушайте, вы! –

бросил Генри. – Я вам сейчас скажу так же, как мне генерал Хаммонд ответил. Вы себе что тут вообразили – клинику Уолтера Рида? Обойдетесь.

– Как же. Обойдемся! – настаивал Ястреб. – И так уже как котята слепые ковыряемся, ладно хоть…

– … ладно хоть нам везло до сей поры, – закончил Дюк.

– Всё. Проехали, – ответил Генри. – Как пивко?

– Ничего не проехали! – ответил ему Ястреб. – Ты просто закрываешь глаза на проблему. Здесь травмы грудины гораздо более обычное дело, чем в любой больнице дома, и нам нужен опытный в грудных вскрытиях человек. Мы, конечно, стараемся, учимся, но этого не достаточно. И ты это прекрасно сам понимаешь, без нашей подсказки.

– Точно, – прибавил Дюк.

– Хватит. Забыли, – ответил Генри, – да, и кстати, поскольку Хобсон в вашей палатке с этого момента не проживает, будьте любезны подежурить как следует для него в предоперационной.

В 4077-ом давно стало правилом для хирурга на дежурстве, если он конечно не требовался за столом, коротать время в предоперационной. В спокойные дни, это было совершенно лишним. О прибытии раненых всегда сообщалось заранее, к тому же никто не мог отойти больше чем за триста ярдов от лагеря. Таким образом, доктора всегда были поблизости. Сие логическое рассуждение к сожалению избежало встречи с майором Хобсоном, и как командующий сменой он изволил возложить это бестолковое бдение в предоперационном отделении на плечи капитанов Пирса и Форреста с момента их перехода в дневной состав. Ястреб и Дюк сразу же его не послушались, сообщив что их завсегда можно найти за никогда не прекращающейся игрой в Покерной (и одновременно – Зубоврачебном кабинете) Доброго Поляка. Там Валдовский – капитан Армейских Зубоврачебных Частей из Хамтрамка, Штат Мичиган – двадцать четыре часа в сутки раздавал карты, пиво и безболезненно удалял зубы всем желающим.

– Не знаю, Генри, – сказал Ястреб. – Ты слишком много от нас хочешь. Но, если б ты нам грудного потрошителя достал…

– Вон отсюда! – возмутился Генри. – Допивайте пиво, и проваливайте!

Время, не занятое покером, Ястреб и Дюк обычно проводили в своей палатке. В этот день, когда наступила послеобеденная тишина, Ястреб сидел за игрой, а Дюк устроился на раскладушке с подставкой для письма на коленях в теперь уже их совершенно личной палатке. Каждый день он писал преданные письма жене, что было процедурой весьма времяпоглощающей. Он с головой погрузился в своё сочинение, когда в палатку влетел майор Хобсон и потребовал чтоб капитан Форрест сию же минуту проследовал в предоперационную.

– Пациенты есть? – спросил Дюк.

– Это не имеет никакого значения! – раздраженно рявкнул в ответ майор.

– Если… энто,

там нет пациентов, я никуда не пойду.

– Явитесь в предоперационное отделение незамедлительно! – орал майор. – Это приказ!

– Ты-ы… энто, валил бы отсюда, – тихо посоветовал Дюк.

Майор перешел в нападение с видом карающего ангела. Дюк поднялся с койки с видом футбольного защитника из Джорджии, каковым он был в прошлом, и майор Джонатан Хобсон неожиданно обнаружил себя распластавшимся в снегу и слякоти, отлетев от палатки на добрые шесть футов. Ястреб узнал о происшедшем и тут же вернулся в палатку.

– А вот это, мой несмышленый бунтарь, – заявил он, – отдаёт таким же идиотизмом, как и Нападение генерала Пиккета под Геттисбургом. За это мы можем схлопотать по шее.

Ждать появления полковника Блэйка на пороге палатки пришлось всего пару минут. Дверь распахнулась, в неё влетел Блэйк, и дверь с грохотом захлопнулась следом за ним. Лицо полковника сделалось совсем фиолетовым, и выражало страшную обиду на нанесенное оскорбление воинской чести лично ему и Армии вообще.

– Да вы с ума сошли! – орал он, – я вас под трибунал отдам!

– Генри, – сказал Ястреб, – я тут вообще не причём. Это всё глупый южанин натворил. Хотя я с удовольствием приму личное и посильное участие в несении наказания. Где нас будут судить? В Токио, или может быть, в Сан-Франциско?

– Разбежались – Сан-Франциско! Прямо здесь и сейчас. С этой секунды вам обоим запрещено на месяц покидать территорию лагеря. Вот вам краткая версия суда, и я его только что совершил!

– Но ты-ы… энто, не имеешь права… – начал было Дюк.

– Послушай, Генри, – мягко сказал Ястреб, – будь благоразумен. Я сам бы ни в жисть не смог удрать из этого лагеря, даже если бы сильно захотел. Но давай оставим дороги открытыми: вдруг меня выберут Министром Здравоохранения Соединенных Штатов.

– Да. И меня, – добавил Дюк.

С рыком, командир лагеря покинул палатку и, вполне вероятно, его наказание возымело бы силу. Вот только на следующий день майор Хобсон, воспряв духом, возобновил свою деятельность с утроенным энтузиазмом. Он начал молиться в столовой по пятнадцать минут перед каждым приемом пищи.

– Это ему так просто не сойдёт, – предсказал Дюку Ястреб.

И не сошло. Полковника Генри Блэйк проявил гораздо больше терпимости, человеколюбия и сострадания к ближнему, чем обычно полагалось Офицеру Регулярных Медицинских Войск, но уже на третий день он бросил свой обед недоеденным, ушел к себе в палатку, позвонил в Командный Пункт 8-й Армии, выпросил направление на имя майора Хобсона, отвёз его в Сеул, и посадил его в самолет до Токио. Оттуда майор улетел в направлении дома, где вскоре подошла к завершению его принудительная служба. Почётно уволенный в запас, он вновь был волен целиком отдаться своей поликлинике, мелким операциям, и церкви. Отправив столь Важную Посылку домой, полковник Блэйк вернулся из Сеула сильно уставшим и помятым. Он смешал себе коктейль, отхлебнул и повалился на койку. Ему не удалось заснуть, потому что на пороге нарисовались Ястреб Пирс и Дюк Форрест. Изображая сильнейшее раскаяние, оба молча соорудили себе по коктейлю и, плеснув жидкость в глотки, повалились на колени перед своим командиром, принялись отбивать земные поклоны.