Рис

Тун Су

Глава XI

Летним солнечным днем самолеты японцев зас ыпали бомбами город. Одна угодила прямехонько в башню на улице Каменщиков. Грянул взрыв, и старинная пагода рухнула, словно разбитый ударом старик, обернувшись бесформенной грудой поломанных бревен и битого камня. Едва завершился налет, как бесстрашные дети помчались к поверженной башне искать колокольчики, что с незапамятных пор дребезжали под небом, и все, что сумели найти, растащили к себе по домам.

Под

обломками башни нашли свою смерть проживавшие в ней старики и калеки. Всю улицу Каменщиков охватили смятенье и страх. Часть лабазов и лавок закрылась: хозяева их, прихватив с собой жен и детей, торопились укрыться в деревне. Ми Ш эн наблюдал за гудящей как скопище мух, суетливой толпой, привалившись к воротам лабаза. Взглянув на увечную ногу свою, он внезапно осмыслил, насколько же он уязвим среди х аоса новой войны. Он направился в залу. Там не было ни покупателей, ни продавцов: все пошли поглазеть на тела убиенных; и только Ци Юнь, сидя в кресле, цедила лечебный, на ягодах волчьих и корне женьшеня отвар, помогавший – скорее, она так считала – при головной боли:

– Кого там убило? Толкуют, владелицу мелочной лавки?

Ми Ш эн удрученно кивнул головой:

– Трупов чертова прорва.

– А ей поделом, – Ци Юнь грохнула чашкой о стол. – Говорила я, Небо такую заразу когда-нибудь молнией перешибет.

– А ты ждешь не дождешься, – ответил Ми Ш эн, – когда все перед охнут. Все кроме тебя.

Весь в бусинках пота – настала такая жара, что повсюду в лабазе струились потоки тепла, обдававшие пылом натопленной печки – Ми Ш эн ковылял взад-вперед по гостиной:

– В деревню мы едем иль нет? Говорят, завтра снова бомбежка.

Ци Юнь призадумалась:

– Жизнь и погибель от Неба. Пошлет тебе смерть, где не спрячься, помрешь. Я дорожных лишений не вынесу. Если уж прятаться, спрячусь в гробу. Вам хлопот будет меньше.

– Опять чепуху понесла, – оттирая со лба пот сырым полотенцем, Ми Ш эн неприязненно глянул мать. – Ты не знаешь, кривая нога у меня? Если что, убежать не смогу. Бомбу сбросят, я первый погибну!

Ци Юнь, оглядев его ногу, отставила чашку с отваром:

– Несчастье мое. Я без дрожи смотреть на тебя не могу. Так болит голова... Что ко мне привязался? Ступай, если надо, к отцу. Он тебя успокоит.

Ми Ш эн намотал полотенце шею и тут же стащил, чтобы щелкнуть им в воздухе словно хлыстом.

– Хочешь, чтобы папаша вторую мне ногу сломал? – он хлестнул полотенцем по светло-зеленой фарфоровой вазе.

Та грохнулась н апол, разбившись на несколько крупных осколков, один из которых упал прямо п од ноги оторопевшей Ци Юнь.

Возвратившись

в лабаз, Сюэ Ц яо застала Ми Ш эн’а лежащим в теньке с неизменной гармошкой во рту. Он успел успокоиться.

– Ужас, как много народу побило, – вцепившись в плечо, тормошила его побледневшая от треволн ений супруга. – Всё в дудку дудишь? А вдруг снова налет? И что делать?

– Что делать? – Ми Ш эн оттолкнул Сюэ Ц яо чуть влажной от пота рукой. – Ничего. Смерти ждать. Всей семьею помрем, никому горевать не придется.

Прошло пару дней. В небе более не появлялись зловещие темные тени, и страх перед новой войной постепенно иссяк. Открывались лабазы и лавки. Работники, стоя у входа, порой возводили глаза к небосводу, но тот оставался спокойным. Лишь солнце пылало среди синевы, обжигая прохожих лучами. Повсюду на улице Каменщиков нестерпимо смердел догнивающий мусор, сновали несметные полчища мух, заставляли ускорить шаги раскаленные, как утюги, камни старой брусчатки. Неслыханный зной. Обсуждая жару и войну, старики говорили, что знойное лето – к несчастьям.

Во время налета У Л ун прохлаждался в борделе Зеленого Облака. Только послышался гул самолетов, У Л ун обнаженным вбежал на залитую солнцем веранду и несколько раз, хорошо понимая бессмысленность этих потуг, пальнул в небо из маузера. По толпе полуголых гостей и накрашенных шлюх прокатился смешок. Отведя мутный взор от небесного свода, У Л ун застучал по перилам стволом:

– Веселимся? Да будь у меня самолет, всех бы вас разбомбил. Вот бы весело было.

У Л ун взял на мушку подвешенный под деревянным карнизом фонарь и, нажав на курок, пробил рваную брешь в плотной красной бумаге:

– Терпеть не могу тупо скалящих пасти людишек. Вы рады за деньги драть эти вонючие дырки? Вы рады задаром глазеть на елду?

Почесав на глазах у притихшей толпы рукоятью в паху, он неспешно вернулся в покои, ворча:

– Что и впрямь может радовать в жизни?

У Л ун отодвинул завесу из нитей стеклянного жемчуга. Пялясь в окно, знаменитая шлюха Вань Эр, собирала и вновь отрясала с ладоней рассыпанный по подоконнику рис:

– Что случилось? Убили кого?

– Непременно, – У Лун облачился в штаны и рубашку. – Когда от людей и от Неба нап асть, помереть легче легкого.

Он посмотрел на округлые формы Вань Эр, и на ум ему тотчас пришла презабавная мысль:

– Ну-ка ешь! – У Л ун сгреб с подоконника липкие зерна и властно поднес к её пухлым губам.

– Странный ты! – Вань Эр сморщила носик. – Таких необычных гостей у меня еще не было.