Рис
Шрифт:
– Чего разодр ались? – со скорбною миной Ци Юнь принесла из покоев топор. – Что ни день шум и гам, «ни цыплят, ни щенят не оставят в покое». И где честь семьи?
– У нее поспрошай, – оттирая залитое кровью лицо, указал на супругу Чай Ш эн. – Говорит, что ее колченогий по брюху ударил. Заставила драться.
– Всё ты! Так и знала, – Ци Юнь с «гневом в голосе, злобой в лице» обернулась к Най Ф ан. – Чем род Фэн тебе не угодил? Всё мут ишь, будоражишь, до смертоубийства доводишь. От злости подохну!
– Давай! Выливай всё дерьмо на меня!! Я здесь главная бл...ть!!! – Най Ф ан
Сжав сочившиеся свежей кровью разбитые губы, Ми Ш эн одурело мусолил в руке чей-то выбитый зуб. Может статься, его; может статься, Чай Ш эн’а. Ци Юнь подошла, чтоб помочь ему встать, но Ми Ш эн оттолкнул ее. Та, побледнев, закатила глаза, но взяла себя в руки и, сморщив лицо, потихоньку растерла виски:
– Вот несчастье моё. Тебе мало того, что убил Сяо В ань? Ты и брата хотел?
– Очень даже хотел. Жаль, не грохнул с тобой заодно, – Ми Шэн встал, посмотрел на лежащий в руке окровавленный зуб и с размаху забросил на крышу амбара. Отстукал ритмичную дробь, зуб скатился по ней, и исчез без след а.
Вскоре весть о кровавой разборке в порту облетела весь город. В трактирчиках, ч айных судачили, будто бандиты из Длинных Стволов и Портовой Братвы не смогли поделить речной порт. Проживавшие возле реки утверждали, что целую ночь раздавалась пальба, и когда, перед самым рассветом, всё стихло, глазам смельчаков, прибежавших на место ночной перестрелки, предстало ужасное зрелище. Всюду – на голой земле, меж тюками с товаром лежали тела убиенных. Под длинной стрелою подъемного крана болталась надетая на окровавленный крюк голова. Говорили, что большая часть из трех с лишним десятков убитых в порту была в черных штанах и халатах. Исход битвы ясен: Стволы разгромили Братву.
Каждый в городе знал, и Стволы, и Братва уже многие годы держались своих территорий. «Вода из колодца не вторгнется в воды реки» – таково было правило банд. И вдруг эта разборка. Должна быть причина. Действительно, вскоре по ч айным прошел новый слух – дескать, дело в продаже земли. Кто-то пр одал Стволам прилегавшую к пристани улицу, сделку с землей не признала Братва, вот и вышло побоище. Кто продал землю осталось загадкой. Но в ч айных твердили, что это отнюдь не убитый в Шанхае почтеннейший Лю и не новый главарь уничтоженной банды, чью голову сняли с крюка. На такое способен один человек – изнуряемый «немощью ив и цветов» [1] одноглазый У Л ун.
1
Немощь ив и цветов – венерическое заболевание.
В числе прочих зевак Чай Шэн памятным утром помчался на пристань. Он знал в лицо многих убитых и с явной охотою ознакомлял любопытствующих с именами лежащих в крови братанов. Возвратившись домой, он застал на дворе одиноко сидевшего в кресле отца. Тот прихлебывал чай. Как всегда чай был темный и мутный, но в этот раз – новое снадобье? – в чашке лежал толстый корень женьшеня.
– Ты жизнь себе, пап, сохранил, – заявил, отдышавшись, Чай Ш эн. – Там, в порту всё в кров и. Перебиты твои братаны. Говорят, что Стволы постарались.
Ничуть не смущенный ужасною вестью, У Л ун
– Я тоже в кров и. Уже целое лето сочится.
– Пойдешь посмотреть? – Чай Ш эн тихо икнул, вспомнив дух свежей кр ови на пристани. – Вот же судьба. Вчера важно слонялись в порту, а с утра в Преисподней.
– На что там смотреть? Я давно все их жизни исчислил. Никто бы не спасся от этого лета, – У Л ун, задрав руку, под солнечным светом разглядывал капельки кр ови и гноя. – Ты чувствуешь запах? Так пахнет покойник.
Чай Ш эн отшатнулся.
– За свою жизнь сколько ж выдумал я разных способов мести? – У Л ун приподнялся с плетеного кресла и стал ковылять взад-вперед по двору.
Резь и жжение от потревоженных язв, покрывавших усохшие бедра, едва позволяли ходить. Он, вздохнув, поднял голову к солнцу:
– Еще одна язва. Жара. Не спадет, пока все не издохнут. Знать лето – пора мертвецов.
Восседая на смрадном горшке – полукруглый живот неуклюже лежал на расставленных в стороны бедрах – Най Ф ан расшивала пеленку. Заметив вошедшего в спальню Чай Ш эн’а она проворчала, задернувши занавесь:
– Шляется где-то всё утро.
– На мертвых ходил посмотреть, – Чай Шэн сжал двумя пальцами нос. – Везде вонь: тут дерьмом, в порту кровью воняет.
– Кого там убили еще? Каждый день кто-то мрёт, – Най Фан, перекусив темно-красную нитку, с довольную миной взглянула на плод своих рук – грубовато расшитую знаками «Счастие» и «Долголетье» пеленку. – Я тоже на мертвых люблю посмотреть. Ты чего не позвал? Знаешь ведь, мне до одури скучно в лабазе.
– Да ты б напугалась там д осмерти: трупов одних тридцать штук, лужи крови такой глубины, – Чай Шэн жестами изобразил непомерную глубь покрывающих пристань луж крови. – А знаешь, кто мертвые? Все из Портовой Братвы. Мой отец один жизнь сохранил.
Зашуршала бумага. Най Ф ан, появившись из-за занавески с горшком на руках, заворчала с обидою:
– С пузом таким каждый день я горшок выношу. А семье наплевать. Вы за каждой монетой как в задницу лезете, пальцы еще вам потом оближи. Разоритесь, нан яв мне служанку?
– Нет денег у нас. Ты не слышишь, как плачется мать? «Денег нет, денег нет». Эта скряга гроша за всю жизнь из ладони не выпустила.
– У отца твоего деньги есть, – Най Фан будто припомнила что-то и вдруг зашептала на ухо Чай Ш эн’у: – Отец твой земл имного пр одал Стволам. Это ж чертовы деньги!
– Тебе кто сказал?
– Брат сестры моей в Длинных Столах. Говорит, что отец твой как черт торговался. Уж сколько они заплатили, не знаю. Но думаю, золота л янов [13] под сто.
– Ты про деньги его даже думать забудь, – горько хмыкнул Чай Ш эн. – С детства мне ни единой монетки не дал. На кой черт он их копит? Поди разбери, что в его в голове.
– Он уж всяко вперед нас помрет, и тогда деньги наши, – с горшком на руках окрыленная думами о многочисленных выгодах от скорой смерти болезного свёкра Най Ф ан поспешила на внутренний двор.
13
Лян – весовая единица для золота и серебра.