Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Лаваль был обескуражен прямотой Сталина и поспешил сменить тему, заговорив о Католической церкви. Он поинтересовался, не может ли Сталин найти какой-нибудь «мостик» к папе Римскому и заключить с ним какой-нибудь пакт.
Сталин улыбнулся: «Пакт? Пакт с папой? Нет, не выйдет! Мы заключаем пакты лишь с теми, кто имеет армии, а папа Римский, насколько мне известно, армии не имеет» [1004] .
По пути назад через Польшу, куда он заехал на похороны Пилсудского, Лаваль заявил, что совершенно не возражал бы против «франко-германской Антанты». Если разразится война, пояснил Лаваль, «нас завоюют большевики» [1005] . И хотя Сталин ему советовал предостеречь поляков от безрассудных поступков, Лаваль ничего подобного не сделал. Так Лаваль показал свое истинное лицо — лицо человека, которому нельзя верить.
1004
Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. 1. С. 110–111 (запись от 19 июня 1935 г.).
1005
Szembek J. Journal. P. 82–86 (entries of 18 and 19 May 1935).
ГЛАВА XII
КОНЕЦ НАВЕДЕННЫМ МОСТАМ:
1935 ГОД
Англо-германское морское соглашение не помешало англо-советскому сближению, хотя и усилило недоверие СССР к британскому правительству. Ванситтарт все еще настаивал на необходимости хороших отношений с СССР, и его раздражало, что его правительство никак не могло понять, почему важно срочно начать перевооружение для борьбы с нацистской Германией. Советский Союз, говорил он, должен быть настроен к нам «дружелюбно, мы не должны сбиваться с пути в погоне за “фонарем из тыквы” для успокоения Гитлера». Прогермански настроенные представители «Таймс» и Палаты лордов «жили в раю для дураков». Только «своевременный реализм» мог помочь найти выход из «этого опасного царства». «Нельзя терять ни недели, — позже отмечал Ванситтарт в своем протоколе, — надо срочно приступать к перевооружению для борьбы с Германией» [1006] .
1006
Vansittart’s minutes. 17 May 1935. C3943/55/18, TNA FO 371 18840; 15 June 1935. C4564/55/18, TNA FO 371 18845; 5 July 1935. C5178/55/18, TNA FO 371 18847; 9 Nov. 1935. C7647/55/18, TNA FO 371 18851.
Майский ведет переговоры в Лондоне
Похоже, Ванситтарту удалось удержать курс правительства, хотя и с трудом. Ему также нужно было успокоить Майского, расстроенного англо-германским морским соглашением. Для этого они встретились 9 июля, чуть меньше, чем через год после первых переговоров об улучшении отношений. Во-первых, Ванситтарт развеял слухи (он предполагал, что Майский мог о них узнать), что его должны назначить послом в Париже. «Мечты доброжелателей», — сказал Ванситтарт. В период апогея его влияния в МИД, кто были эти «доброжелатели», которые пытались выпихнуть его за дверь всего лишь через три месяца после визита Идена в Москву? Участвовал ли в этом недовольный Сарджент? «Исключено», — сказал Ванситтарт про Париж, но читателям стоит обратить внимание на то, что его позиция не была настолько сильной, как казалось. Ванситтарт также хотел успокоить Майского насчет Хора. Он «реалист», то есть «антигерманский и профранцузский». В британской внешней политике не будет изменений. Так полагал Ванситтарт, но сколько времени он сможет заставлять правительство придерживаться курса, который уже шатается?
Майский хотел обсудить англо-германское морское соглашение: «Я возразил, что события последних недель привели меня в большое смущение. Морское соглашение явилось несомненно прорывом “фронта Стрезы”… Невольно у всякого постороннего наблюдателя должно было рождаться впечатление о том, что с приходом нового хозяина в Форин-офис в британской внешней политике наступили крупные перемены, притом перемены резкие и крутые. Всего лишь два месяца назад Англия вместе с Францией и Италией категорически заклеймила одностороннее нарушение Версальского договора Германией, а 18 июня она [Англия] сама санкционировала такое одностороннее нарушение». Таким образом, британское правительство по большей части утратило расположение, которое оно завоевало за последний год или около того в Москве и укрепило престиж нацистской Германии [1007] . Ванситтарт защищал морское соглашение — с паршивой овцы хоть шерсти клок. Лучше так, чем никак. Надо попытаться относиться к Гитлеру беспристрастно, весьма неубедительно оправдывался Ванситтарт. Майский полагал, что, по мнению Бивербрука, сказывалось предвыборное желание завоевать голоса пацифистов. Кроме того, постепенно утрачивалась вера в коллективную безопасность, хотя, добавил Майский, британский МИД никогда особенно в нее не вкладывался. Он бы еще больше разочаровался, если бы узнал о нашумевшем меморандуме и протоколе Сарджента. Майский полагал, что в Великобритании все еще придерживаются антисоветской политики. Почему бы не позволить Германии укрепить свои позиции в Прибалтике? Это будет проблема СССР [1008] .
1007
Дискуссия И. М. Майского с Р. Ванситтартом. 9 июля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 106. Д. 17. Л. 157–161.
1008
Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. 1. С. 114–115 (запись от 9 июля 1935 г.).
В июле Хор и премьер-министр Болдуин по очереди встретились с Майским. Результат переговоров с Хором был неутешительным. В начале лета 1935 года Майский в переписке неоднократно упоминал о возможности вторжения Италии в Абиссинию (Эфиопию). Хор затронул эту тему на встрече. Он полагал, что война в Африке неизбежна, и это может помочь Германии и дестабилизировать европейскую безопасность. В итоге разговор зашел о ситуации в Западной и Восточной Европе. Складывалось ощущение, что Восточный пакт не воскресить — на самом деле он был мертв уже давно. Хор признал, что британское правительство может рассмотреть военновоздушный пакт на западе. Он утверждал, что об англо-германском пакте не может быть и речи, однако Майский с сомнением отнесся к его словам и предупредил Литвинова, что Хор рассматривает какой-то вариант «компромиссного» соглашения с Германией, основанный на безопасности на западе. Удержать его от этого шага могут только французы или британские «франкофилы» [1009] .
1009
И. М. Майский — в НКИД. 17 июля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 457–458.
Через несколько дней состоялась более удачная встреча с премьер-министром Болдуином. Майский подчеркнул опасность Германии и Японии, в соответствии с результатами переговоров с Ванситтартом. Он также добавил в этот список Италию, учитывая приближающуюся «Абиссинскую проблему». По последнему вопросу Болдуин выразил свое согласие. Майский подчеркнул важность формирования большой коалиции маленьких и больших государств для сохранения мира и безопасности. Посол не упомянул Великобританию, и Болдуин сказал, что ее следует тоже добавить. Переговоры включали в себя много пунктов, Майский описал их на семи страницах. Как всегда, обсуждались общие интересы и отсутствие их столкновений. Болдуин был не до конца уверен в последнем пункте и осторожно упомянул Индию, заговорив о царских замыслах. Майский в ответ рассмеялся и сказал, что у СССР нет абсолютно никаких интересов в Индии. «В дни моего детства, — ответил Болдуин, тоже засмеявшись, — русский поход на Индию был в Англии постоянным кошмаром». Затем они заговорили о другом: например, об улучшении торговых отношений, это поддерживал Болдуин. В какой-то момент в переговорах произошел философский поворот, и стороны начали обсуждать
1010
Дискуссия И. М. Майского со С. Болдуином. 25 июля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 106. Д. 17. Л. 162–169; И. М. Майский — в НКИД. 20 июля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 461–462.
Абиссинский кризис
В конце весны и начале лета Литвинов начал заниматься Абиссинским вопросом. Итальянцы готовились к вторжению, и этот вопрос должен был обсуждаться в Лиге Наций. Итальянский посол Бернардо Аттолико приехал к Литвинову, чтобы обсудить текущие дела, но вскоре речь зашла об Абиссинии. Европейские страны не понимали итальянские интересы. Из-за чрезмерной эмиграции в Италии произошла сильная потеря населения, и она искала земли для колонизации. Конечно, странно было вести подобные разговоры с советским наркомом, поскольку СССР противостоял европейскому империализму и колонизации. Тем не менее Литвинов проявил определенное понимание. Он сказал, что в этом случае Италия совершила ошибку, проголосовав за принятие Абиссинии в Лигу Наций, хотя могла бы выступить против, сославшись, помимо всего прочего, на существование рабства и «низкий культурный уровень». Тем не менее теперь Абиссиния — член Лиги, и Италия не может требовать, чтобы Лига отказалась защищать одного из своих членов. Кроме того, Италии будет противостоять Англия, действуя в своих интересах. Об этом необходимо помнить Риму, даже больше, чем о любых решениях Лиги. Аттолико согласился и признался, что он не полностью поддерживает политику своего правительства в отношении Абиссинского вопроса. «Я заверил Аттолико, — написал Литвинов в дневнике, — что мы ни в какой степени не хотим вредить интересам Италии. Мы разделяем опасения Франции по поводу ослаблении влияния Италии на европейские дела в результате абиссинских дел… К сожалению, Италия в меньшей мере считается, по-видимому, с нашими интересами, если верить множащимся сведениям об основе переговоров Италии с Германией и Польшей». Литвинов упомянул интриги итальянцев, направленные на то, чтобы вывести Украину из СССР. Аттолико посмеялся над этой идеей, но пообещал написать в Рим [1011] . Литвинов полагал, что Италия станет членом антинацистского союза, и беспокоился, что может ее потерять из-за итальянских амбиций в Абиссинии.
1011
Дневник М. М. Литвинова. Встреча с Б. Аттолико 5 июня 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 103. Д. 1. Л. 68–70.
Прежде чем Майский уехал в ежегодный отпуск, он попросил Литвинова предоставить ему информацию о советской политике. Правительство СССР оказалось в сложной ситуации, однако нарком не хотел открыто это обсуждать. На самом деле куда ни кинь — всюду клин. Выразить поддержку Великобритании значит поссориться с Италией. Если сидеть тихо, разозлятся британцы. Литвинов с раздражением написал весьма непростую депешу, в которой выпустил пар, назвав англичан лицемерами:
«Можно вполне понять интерес английских политических, и в особенности правительственных, кругов к нашей позиции в Абиссинском вопросе. Заинтересованная в пресечении итальянской агрессии в Абиссинии Англия не прочь использовать нашу общую миролюбивую установку и специально отрицательное отношение к колониальным завоевателям. Эта наша позиция не изменилась, но я не вижу надобности теперь же осведомлять всех и каждого о нашей возможной позиции в Женеве, в случае постановки вопроса. Мы, несомненно, будем учитывать не только нашу общую идеологию, но также и конкретную обстановку, а равным образом и возможное отношение к вопросу других членов Совета Лиги. Мы также учтем и позицию Англии при нападении Японии на Маньчжурию и Китай. Англия почему-то тогда забыла о своих обязанностях члена Лиги.
Учтем мы также и сепаратное морское соглашение Англии с Германией вне Лиги и вне всякого сотрудничества даже с наиболее заинтересованными государствами».
Литвинов велел Майскому давать общие ответы, как бы его упорно ни спрашивали о советской политике, и говорить, что у него нет информации о намерениях СССР в Женеве. «Вы не должны давать никаких ответов, — добавил Литвинов, — которые могли бы быть использованы против нас в Италии для поддержки английских тезисов». Это значило, что коварный Альбион придерживался эгоистичной политики, и он, Литвинов, будет проклят, если пойдет навстречу «англичанам», по крайней мере без веских на то оснований Нарком обрушился на Майского и раздраженно ему написал: «В связи с этим я считаю нужным оспорить высказываемый как Вами, так и другими полпредами, тезис о необходимости для них быть осведомленными о всех намерениях и планах советского правительства по любым вопросам, в том числе и по таким, которые даже не касаются страны их пребывания. Могу Вас заверить, что ни один дипломатический представитель в Мск [Москве] не находится в таком положении, чтобы он мог давать информацию о будущих или возможных решениях своего правительства даже по вопросам, непосредственно касающимся СССР. Я уверен, что и лорд Чилстон не мог бы дать мне ответа о позиции Англии на следующей сессии Совета Лиги Наций и, в частности, могу Вас заверить, что вопрос о нашем отношении к абиссинскому конфликту в Женеве не ставился и не обсуждался у нас ни в одной инстанции, ибо пока в этом надобности не было» [1012] .
1012
М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 4 июля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 106. Д. 16. Л. 14–16.
Майский попытался защититься от этого удара из Москвы: «Вы должны принять во внимание также и мое положение». И добавил: «Информация полпредов о важнейших событиях нашей внешней политики поставлена крайне неудовлетворительно. Я, например, питаюсь преимущественно газетными сведениями (из советской и иностранной печати), но Вы, конечно, понимаете, что это не вполне надежный источник, особенно по каким-либо сложным и вновь возникающим вопросам. Между тем, в таких бойких местах, как Лондон и Париж, где советскому полпреду каждодневно приходится встречаться и разговаривать на текущие политические темы с десятками разнообразных людей из правительственного, политического, журналистского мира, базироваться только на газетном материале плюс собственная, — иногда удачная, а иногда неудачная — интерпретация его довольно рисковано. Естественно, поэтому, иногда обратиться к Вам с телеграфным запросом хотя бы относительно общей линии поведения по тому или иному актуальному вопросу» [1013] .
1013
И. М. Майский — М. М. Литвинову. 9 июля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 106. Д. 17. Л. 155–156.