Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.

Джабара Карлей Майкл

Эдуард Бенеш и пакт с Чехословакией

Как только был заключен франко-советский пакт, тотчас встал вопрос о договоре взаимопомощи с Чехословакией. И заинтересованность Чехословакии в улучшении отношении с СССР возникла сразу с приходом в Германии к власти Гитлера. У Чехословакии была протяженная граница с Германией, в Судетской области проживало значительное по численности и нелояльное властям немецкое меньшинство. В апреле 1934 года не только Титулеску хотел переговорить в Женеве со Штейном. Встречи с ним искал и глава МИД Чехословакии Эдуард Бенеш, желая обсудить установление дипломатических отношений. Он очень торопился, так как «время не ждет, обстановка осложняется и опасность со стороны Германии растет».

В Чехословакии, продолжал Бенеш, все понимают, «какую ошибку они сделали, не возобновив отношений с СССР еще несколько лет назад». В Чехословакии опасность должна была ощущаться сильнее, чем во Франции. Германия стремительно перевооружалась. «Время не ждет, — повторял Бенеш. — Вся тактика Германии состоит в том, чтобы поставить перед совершившимся фактом» [985] . Это была правда.

В июне 1934 года Чехословакия присоединилась к числу стран, признавших Советский Союз. Чехословацко-советское сближение происходило по тем же причинам, по которым другие европейские государства начинали смотреть на

СССР как на потенциального союзника. От Чехословакии с советской стороной взаимодействовал в основном Бенеш. Литвинов считал его безнадежным мечтателем, слишком много грешившим на ниве оптимизма и из-за этого совершавшим ошибки в суждениях и в политике [986] . Бенеш родился в 1884 году в Австро-Венгерской империи в семье богемского крестьянина. Он получил прекрасное образование: изучал философию, социологию, право. Во время учебы он много лет жил в Париже. Он читал лекции по социологии в Карловом университете в Праге, а затем все изменила Первая мировая война. Он организовал чехословацкое движение за независимость и в итоге в 1915 году был вынужден бежать в Париж. Затем он участвовал в организации Чехословацкого национального совета и Чехословацкого легиона в России для борьбы против Австро-Венгрии. Весной 1918 года Чехословацкий легион, рассредоточенный по Транссибирской магистрали и направлявшийся во Францию через Владивосток, был привлечен к борьбе против нового советского правительства усилиями французских дипломатов. Они передали не менее 15 млн рублей молодым чехословацким офицерам, готовым доказать свою ценность для Франции и ее союзников. Чехословацкие солдаты были эффективны, когда сражались с плохо обученными красногвардейцами. Но при столкновении с более дисциплинированной Красной армией наркома по военным и военно-морским делам Троцкого они показали куда меньшую доблесть. Чехословацкие легионеры бежали на восток и в конечном счете получили возможность вернуться из Сибири домой, откупившись золотом, захваченным у советских властей в Казани войсками адмирала Колчака и переданным под охрану легионеров. То была не слишком славная глава в истории чехословацкого освободительного движения [987] . Сибирское фиаско внесло вклад во враждебность Чехословакии и СССР по отношению друг к другу, существовавшую вплоть до прихода к власти Гитлера, что привело к переоценке ценностей в интересах безопасности.

985

Б. Е. Штейн — в НКИД. 12 апреля 1934 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 168. Д. 1273. Л. 7–8, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1934 г. URL:(дата обращения: 05.12.2023).

986

М. М. Литвинов — С. С. Александровскому. 26 февраля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 166–169.

987

Carley M. J. Revolution and Intervention: The French Government and the Russian Civil War, 1917–1919. Montreal: McGill-Queen’s University Press, 1983 (chaps. 4, 11).

Полпред СССР в Чехословакии С. С. Александровский. Середина 1930-х годов

В 1935 году Бенеш много общался с советским полпредом в Праге Сергеем Сергеевичем Александровским. Если вам необходимо узнать мнение Бенеша по тому или иному вопросу, можно смело обращаться к докладам Александровского, которые он отправлял довольно часто. Бенеш любил рассказывать, а Александровский детально записывал сказанное. Бенеш недолюбливал Польшу, он говорил, что от поляков всего можно ждать, нужно быть начеку. По его мнению, Польша совершала ту же ошибку, что и в XVIII веке, — вела «политику постоянной вражды и ссоры со всеми своими соседями». К чехословакам она относилась с «глубокой плохо скрываемой враждебностью». В 1919 году в ходе Версальской конференции французская элита, по свидетельству Бенеша, полагала, что Польша может заменить Россию как противовес в Европе. В основании данной идеи лежали два тезиса: что Россия вот уже 50 лет мертва как международный игрок, а Германия еще 30 лет не сможет восстановиться. Поэтому Польша могла претендовать на роль суррогата России. На самом деле, по словам Бенеша, Польша едва ли смогла стать эффективным противовесом Германии или барьером, сдерживающим СССР. Свое дальнейшее существование она могла оправдать лишь как немецкий плацдарм для нападения на СССР.

А вот Советский Союз, по словам Бенеша, возвращался к роли ведущей европейской державы. Ни один вопрос в Европе не мог быть решен без его активного участия или вопреки его воле. Никому не стоило подвергать сомнению роль СССР в поддержании мира в Европе [988] . Римские и Лондонские соглашения не могли гарантировать безопасность Восточной Европе. Бенеш разделял мнение Литвинова о том, что гарантировать мир в Европе непросто, потребуется политика «durchhalten» — немалой выдержки. Бенеш поспешно заявил, что у него нет скепсиса в отношении Франции, однако это не освобождает его от необходимости следить за развитием политической ситуации в Европе. Что касается Великобритании, там общественность не поддержит «прямого и публичного ангажемента в европейских делах». Огромное достижение, что британское правительство согласилось на лондонское коммюнике (в феврале 1935 года). Бенеш защищал Лаваля и заявлял Александровскому, что «только что говорил с ним по телефону». Это было 6 февраля. Бенешу Лаваль дал те же заверения, что и Потемкину, а именно, что он не будет действовать «так сказать за спиной СССР и Чехословакии». Здесь Александровский прервал собеседника, заявив, что «таким заявлениям приходится верить, но вера не исключает сомнений и особенно желания точно знать». Бенеш, конечно же, согласился, повторив, что убежден в необходимости быть бдительным и следить за развитием событий. Он проводил различие между «субъективной искренностью» Франции, то есть Лаваля, и «объективными последствиями», способными привести к изменению прежней «искренности» [989] .

988

Запись беседы С. С. Александровского с чехословацким министром Э. Бенешем. 4 февраля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 140–144.

989

Record of conversation with minister of foreign affairs Benes, 6 February 1935. Aleksandrovskii. No. 65/s, secret, AVPRF. F. 05. Op. 15. P. 104. D. 3. L. 150–154.

Александровский продолжал дискуссии с Бенешем, изложив ему сомнения Литвинова по поводу лондонского коммюнике и британских

попыток увести французов в сторону от Восточного пакта, невзирая на мнение Ванситтарта. Бенеш разделял тревогу Литвинова. Он, похоже, считал, что британцы не возражают против позиции Франции по Восточному пакту — что могло быть правдой, если принять во внимание тот факт, что ни Бенеш, ни Александровский не были проинформированы по поводу оппозиции Леже. Бенеш заявил, что только самый наивный политик безоговорочно поверит в то, что британцы на самом деле могут быть против Восточного пакта. Бенеш, похоже, лукавил.

Тем не менее чехословацкий министр в Лондоне уже поговорил с Ванситтартом, и тот пытался его успокоить. В этом, конечно же, и состояла работа Ванситтарта, но не надо забывать, что он не был членом кабинета: он был госслужащий, и его слова могли отражать — а могли и не отражать — политику кабинета.

Про Лаваля Бенеш имел следующее мнение, по словам Александровского: «Что касается того, что Лавалю не следует доверять англичанам и вести дальнейшие переговоры с Германией через них, то Бенеш полагается на всегдашнюю ревность французов к англичанам во всем, что касается Германии. По мнению Бенеша, Лаваль ни в коем случае не оставит дело в руках у англичан, если он считает, что Франции придется делать хотя бы малейшие уступки». Вскоре выяснилось, что данная оценка ошибочна: на самом деле Лаваль давал британцам возможность провести переговоры с Германией. Бенеш часто заблуждался насчет французской политики, и это вылилось в большую европейскую трагедию. Александровский не комментировал французскую политику, но привел весьма мудрое высказывание своего собеседника: «Всегда выгоднее, а тем более для Франции в ее положении, сделать уступку прямо противнику и использовать это для восхваления своей политики, чем оставить пожинать лавры какого бы то ни было посредника… Бенеш думает, что Лаваль не выпустит инициативы из своих рук». В конце концов, кто мог знать, как поступит Лаваль? Бенеш так или иначе настаивал на том, чтобы на всех переговорах стороны изъяснялись максимально ясно, и тем самым ломился в открытую дверь. «Эту ясность нужно прежде всего, так сказать, преподать Франции, и в этом Бенеш видит свою задачу и задачу СССР». Он даже предупредил Лаваля в Женеве, что, если Франция не заключит соглашения с СССР, Румыния неизбежно станет союзником Германии. Так же думал и Титулеску.

Данный разговор не был окончен, поскольку Бенеш, говоря о Румынии, обрушился на Титулеску, которого рассматривал как опасного соперника, посредника-конкурента в отношениях с Францией. И, что любопытно, неприязнь была взаимной. Бенеш полагал, что Титулеску излишне темпераментный, слишком прямой и слишком шумный. Он отмечал, что невозможно грозить французам, искушать их «слишком громкими посулами» и закатывать истерики с целью привлечь внимание. «Французы, дескать, хорошо знают Бенеша и очень ценят его манеру тихо и спокойно заявлять о тех или иных жизненных интересах Чехословакии». Бенеш вроде бы и не хотел плохо говорить о «своем личном друге Титулеску», однако поступал именно так, подчеркивая, что тот не умеет вести себя с французами. Титулеску, со своей стороны, жаловался Литвинову на Бенеша, из-за чего тот подумал, что отношения между двумя посланниками оставляют желать лучшего. В Женеве Титулеску посетовал «на уступчивость и компромиссность» Бенеша [990] . Иными словами, он слишком быстро сдавал позиции.

990

Запись беседы С. С. Александровского с министром иностранных дел Э. Бенешем. 11 февраля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 156–162; М. М. Литвинов — С. С. Александровскому. 17 марта 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 111. Д. 100. Л. 3–4.

На деле Литвинов был доволен деятельностью Титулеску. «В Женеве он прямо с вокзала явился ко мне в гостиницу», — сообщил Литвинов. Это было 21 февраля. Титулеску только приехал с конференции Малой Антанты в Любляне, где высказался в поддержку советской политики. Для взаимодействия с Лавалем это было то, что нужно. По словам Литвинова, Титулеску проводил самую крепкую и дружественную политику по отношению к СССР из всех посланников Малой Антанты. При этом он не имел широкой поддержки в его родной стране. За границей он чувствовал себя в большей безопасности, чем на родине в Бухаресте [991] . Титулеску был похож на маленького голландского мальчика Ганса, который, заткнув пальцем течь в дамбе, спасает город от потопа. Альфан не верил, что ему удастся предотвратить катастрофу, и сказал Рубинину, что «достаточно уйти Титулеску, и политика Румынии может резко измениться» [992] . Титулеску считал так же.

991

М. М. Литвинов — М. С. Островскому. 21 февраля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 109. Д. 71. Л. 6–7.

992

Беседа Е. В. Рубинина с Ш. Альфаном. 5 февраля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 016. Оп. 19. П. 164. Д. 814. Л. 74–77.

Причиной ссоры между Бенешем и Титулеску была гордыня, а не политические разногласия. Оба, по крайней мере на словах, придерживались одного и того же курса. Титулеску ясно высказывался за сближение с Советским Союзом. А вот что заявил Бенеш в ходе своих дальнейших бесед с Александровским, после того как Прагу, проездом в Лондон из Москвы через Варшаву, посетил Иден: «Англия не может изолировать себя от прямого участия в европейских делах». Невозможно мечтать о мире и безопасности в Восточной Европе, самому не протянув руку помощи. Бенеш сказал Идену, что мир абсолютно неделим, и позаимствовал фразу у Литвинова: не может быть мира на западе Европы, если его не будет на востоке. Фраза хорошая и, как показало время, истинная. По словам Бенеша, Иден его «полностью понимал» [993] . Может, оно и так, да только ни Иден, ни британский Кабинет министров не поддержали эту идею делом. Бенеш, конечно же, умел подобрать правильные слова о мире и безопасности в Европе, но он не всегда знал, что нужно сделать для защиты этого мира.

993

Запись беседы С. С. Александровского с Э. Бенешем. 4 апреля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 111. Д. 101. Л. 32–38.

Александровский питал к Бенешу определенную симпатию, хотя и не считал особо надежным человеком. Прав был Титулеску насчет него. «Для уточнения атмосферы, в которой проходят мои разговоры с Бенешем, — писал Александровский Литвинову, — должен сказать, что Бенеш все время явно подделывается под наш тон. Он всегда и неизменно приходит в восторг от Ваших соображений и немедленно выражает свое полное согласие с ними. Он немедленно и все “понимает и признает”. Однако, как только он начинает развивать ход своей мысли, он немедленно впадает либо в казенный, иногда прямо наивный, оптимизм, либо начинает заниматься политикой, больше похожей на политиканство, в котором слишком много бывает от личностей, их качеств, связей, симпатий и т. д.».