Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
По сути, общественность делилась на две политические группы: фашистов и полуфашистов, испытывающих дружеские чувства к Германии и поддерживающих Италию, с одной стороны, и рабочие организации, радикальные партии и интеллигенцию, которые выступали против. Они были недовольны нацистской Германией и поддерживали Лигу и необходимость наказать Италию за агрессию и передать таким образом послание Гитлеру. Литвинов хорошо знал своего начальника и решил вернуться в Москву, чтобы отчитаться перед правительством. В Женеве остался Потемкин. Когда Литвинов выступал в Женеве в середине сентября, у него не было каких-либо инструкций, только лишь обмен мнениями со Сталиным [1020] .
1020
М. М. Литвинов — И. В. Сталину. 3 октября 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 113. Д. 123. Л. 61–69. Копии отправлены В. М. Молотову, Л. М. Кагановичу.
После того как была разослана аналитическая записка наркома, Политбюро быстро прислало ему инструкции. Советское правительство, а по сути Сталин, заявило о готовности выполнить обязательства перед Лигой наравне с другими государствами. Также Литвинову велели придерживаться независимого советского курса и ни при каких обстоятельствах не вести себя так, как будто СССР подчиняется
1021
Выдержки из протоколов Политбюро № 34/31, 34, 84, 142. 4, 8 и 15 октября 1935 г. // Москва — Рим: Политика и дипломатия Кремля, 1920–1939. Сб. документов. М., 2002. С. 373–374, 378.
5 октября новый итальянский посол в Москве барон Ароне ди Валентино нанес визит Литвинову и попросил его прояснить советскую политику. Дипломат подверг критике Лигу Наций, сказав, что она действует в интересах лишь нескольких стран, а возможно, даже всего одной. Барон пожаловался на Великобританию, которая не понимает итальянскую психологию и сочетает переговоры с угрозами. «Нашу линию поведения, — ответил Литвинов, — нельзя смешивать с английской, хотя бы эти линии в отдельные моменты пересекаются». Далее он сказал следующее: «Цель Англии — не допустить политического и, в особенности, военного господства Италии в Абиссинии, и она готова пустить в ход все средства — дипломатические и иные, — чтобы добиться своей цели. У нас же никаких целей в Африке нет. Нам безразлично, кому будет принадлежать Абиссиния — Англии или Италии, хотя с точки зрения справедливости, может быть, надо было бы отдать предпочтение Италии как обделенной колониями. Мы не можем, однако, становиться и на эту точку зрения, ибо мы против всей системы колоний. Это не значит, что мы как государство должны активно вмешиваться в колониальные споры третьих государств, и пока эти споры и конфликты происходят вне Лиги, мы в них не вмешиваемся. Наша заинтересованность появляется лишь с момента постановки вопроса в Лиге. Мы хотели бы и стремимся сделать из Лиги инструмент мира, и с этой целью мы в Лигу и вошли. Мы чувствуем, что пассивность Лиги, в случае войны между двумя ее членами, пассивность, один раз уже имевшая место, при повторении будет означать гибель Лиги, что было бы поощрением для агрессивных стран. Мы поэтому хотим, по крайней мере, выполнить лояльно наши обязательства в качестве члена Лиги».
Так Литвинов объяснил советскую политику, оставив дверь открытой для восстановления хороших итальяно-советских отношений. К сожалению, часть итальянской прессы не оценила тонкости советской позиции. «В Риме должны понять, — добавил Литвинов, — что если бы мы не были заинтересованы в сохранении наилучших отношений с Италией, или если бы перед нами на месте Италии была бы другая, враждебная страна, я говорил бы в Женеве совершенно иным языком и проявлял бы совершенно иную активность. Мне кажется, что мы делали в Женеве минимум того, что мы обязаны были делать». Литвинов добавил, что, несмотря на некоторое давление, СССР продолжит экономические отношения с Италией, «чего, к сожалению, в Риме отнюдь не оценили». Когда Валентино уходил, настроение у него было уже лучше [1022] .
1022
Запись беседы М. М. Литвинова с итальянским послом П. Ароне ди Валентино. Выдержка из дневника М. М. Литвинова. 5 октября 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 103. Д. 1. Л. 95–96.
Вскоре Литвинов вернулся в Женеву, чтобы направлять советскую политику в гуще конфликтующих интересов и столкновений, особенно между Францией и Великобританией. Все были на грани срыва. Литвинов сообщил, что ссора между этими двумя странами уже улажена, по крайней мере, на время. Лаваль все еще пытался помириться с Италией. Великобритания не хотела об этом даже слышать [1023] . Хотя Литвинов не говорил этого вслух, но казалось, что единственный политик, извлекший выгоду из абиссинского беспорядка, был Гитлер. Когда Каганович и Молотов предложили пересмотреть «неверные» политические идеи Литвинова, Сталин ответил, что его изначальные «тезисы» были слишком общими, и их могли неверно интерпретировать. Наркому стоило придерживаться курса, о котором он говорил во время последней речи в Женеве, и следить за тем, чтобы ни у кого не сложилось впечатление, что советской политикой управляет Великобритания [1024] . Литвинов сообщил примерно то же самое Валентино перед тем, как уехал в Женеву. В инструкциях Сталина, которые он отправил Молотову и Кагановичу, уже не было сарказма, и он убрал слово «неправильный» из телеграммы, которую они предлагали отправить Литвинову. В критике не было никакой нужды. Литвинов пытался справиться с очень непростым делом.
1023
М. М. Литвинов — в НКИД. 15 октября 1935 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 190. Д. 1408. Л. 189–190, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1935 г. URL:(дата обращения: 06.12.2023).
1024
Л. М. Каганович, В. М. Молотов — И. В. Сталину. 15 октября 1935 г. // РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 91. Л. 89–90, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1935 г. URL:(дата обращения: 06.12.2023); И. В. Сталин — Л. М. Кагановичу, В. М. Молотову. 15 октября 1935 г. // РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 91. Л. 88, опубл.: там же.
Что касается санкций, некоторые страны не хотели полностью их придерживаться, например Франция, другие вообще не были готовы к сотрудничеству. Литвинов предупредил Потемкина в Женеве, чтобы он не выказывал слишком сильный энтузиазм, когда будут обсуждаться жесткие меры против Италии. Лаваль все еще пытался поддержать Рим, всячески препятствуя введению санкций. Франция и Великобритания серьезно поссорились за пределами Женевы из-за французской поддержки в случае, если на ВМС Великобритании нападет Италия. Англичане прямо задали вопрос французскому правительству, но Лаваль уклонился от ответа. Чтобы усилить свою позицию, он мобилизовал «правую и фашистскую прессу», которая «вероятно, получила для этой цели стимуляцию материального характера» из Италии. У французского МИД также был специальный бюджет на подобные цели. В прессе разразилась яростная кампания против Великобритании, на которую британские газеты ответили тем же. Английский МИД также выразил свой протест. В борьбу вступил Эррио и его сторонники —
Французское верховное командование также давило на Лаваля, организовав встречу с Вейганом и Манделем. Они упрекнули его в том, что из-за него Франция попала в изоляцию, и предупредили, что если он рассчитывает на соглашение с Германией, то ему стоит хорошо об этом подумать, так как Великобритания его опередит. Судя по тому, что слышал Литвинов, «Лаваль будто бы расхохотался, давая понять, что он уже опередил Англию». Однако нарком не окончил свой отчет. Лаваль, обеспокоенный полученным предупреждением, спешно отправил в Берлин своего друга — журналиста Фернана де Бринона, — чтобы он прояснил позицию Германии. Судя по последним сообщениям из Парижа, его миссия провалилась. Лавалю наконец пришлось положительно ответить на просьбу британцев оказать поддержку их ВМС. Однако полемика между Англией и Францией «значительно ослабила значение возможных военных санкций против агрессора» [1025] . Отчет Литвинова, безусловно, лил воду на мельницу сталинского цинизма, однако, несмотря на то что он все еще был в отпуске на юге, в письмах больше Абиссинский кризис не упоминался.
1025
М. М. Литвинов — И. В. Сталину. 26 октября 1935 г. // АВРПФ/ Ф. 05. Оп. 15. П. 113. Д. 123. Л. 84–88, опубл.: Москва — Рим. С. 381–385. Копии были отправлены В. М. Молотову, Л. М. Кагановичу.
2 ноября Литвинов предоставил Сталину «тезисы» о влиянии данной ситуации на советские интересы. Итальянская война в Абиссинии и усиление англо-итальянского конфликта не шло вразрез с советскими интересами. Поражение Италии или окончание войны под давлением Лиги стало бы смертельным ударом не только для Муссолини, но и для фашизма в целом и для Германии в частности. Уход Италии из так называемого Европейского концерта держав создавал предпосылки для более тесного сотрудничества между Великобританией, Францией и СССР. Удачные действия Лиги Наций против Италии «ослабляют шансы агрессии со стороны Гитлера». СССР не был бы против дальнейших санкций Лиги или других санкций против Италии, если бы их вводила только Англия. Некоторое ухудшение советско-итальянских отношений было неизбежно, так как СССР выполнял обязательства перед Лигой. Но дальнейшее обострение было нежелательным. «Потому без надобности не следует выступать открыто застрельщиком радикальных мер против Италии» [1026] . По этим словам видно, что Литвинов был не так уж расстроен хаосом, который творился в отношениях Франции, Великобритании и Италии, и даже разрывом отношений между СССР и Италией. У наркома оставались те же цели: организовать союз Англии, Франции и СССР для борьбы с нацистской Германией и попытаться сохранить Италию, несмотря на Абиссинский кризис. Его предположение, что итальянское вторжение в Абиссинию могло бы отрицательно повлиять на нацистскую Германию, кажется наивным. Тем не менее для Литвинова Лига Наций оставалась потенциальным оружием борьбы с немецкой агрессией, если только сработают санкции. Однако ни одно из этих умозаключений не было верным.
1026
Тезисы т. М. М. Литвинова. 2 ноября 1935 г. // Москва — Рим. С. 394.
Тем не менее Литвинов старался предотвратить разрушение советских отношений с Италией, несмотря на риск вызвать раздражение британского МИД. Он составил отчет о двух последующих встречах с Валентино. Нарком снова сказал, что советское правительство не заинтересовано в расширении санкций и оно не будет поддерживать никакие другие ограничения, кроме тех, что принимают все члены Лиги. Он также добавил, что Италия не ответила взаимностью на попытки СССР избежать ухудшения отношений.
В Риме происходили нападения на советских официальных лиц. Валентино ответил, что в Москве перед итальянским посольством проходили демонстрации. Они были мирными, пояснил Литвинова, и это не то же самое, что нападения на советских граждан. Отношения ухудшались [1027] . Валентино вернулся через неделю в начале декабря и снова заговорил о санкциях. «Мы не стремимся причинять ущерба итальянским интересам, — повторил Литвинов, — но в то же время мы не выступаем против того или иного размаха женевского учреждения». Он продолжил: «Мы допускаем, что нам придется в дальнейшем когда-нибудь самим обращаться к Женеве, в частности, в случае нападения Германии на Балтийские страны, и мы не хотим, чтобы нам тогда могли напомнить выступление против санкций в других случаях. Если Муссолини считает, что такая наша позиция окончательно скомпрометирует в дальнейшем советско-итальянские отношения, то и нам, конечно, придется сделать отсюда соответствующие выводы».
1027
Встреча с итальянским послом П. Ароне ди Валентино. Выдержка из дневника М. М. Литвинова. 28 ноября 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 103. Д. 1. Л. 102–103.
Однако, подчеркнул Литвинов, позиция СССР остается неизменной, несмотря на различные недружественные проявления в Италии, включая систематическую антисоветскую кампанию в прессе. Валентино в ответ разразился жалобами, которые ничего не решали. Советско-итальянские отношения развивались в нежелательном направлении [1028] .
Возвращение в Лондон
С другой стороны Литвинов не знал, что делать с британской политикой. У СССР и Великобритании пересекались интересы в плоскости Абиссинского кризиса, и тем не менее в Женеве Великобритания не только не искала поддержки у СССР, а даже избегала контактов, которые ранее поддерживал с наркомом Иден. Что случилось? Литвинов написал Майскому: «Я не думаю, чтобы это можно было объяснить только неприятными для Англии статьями и комментариями в нашей печати. Возможно, что Англия в отношении нас переживает некоторое разочарование. Она, может быть, полагала, что, вступив в Лигу, мы отказываемся от всех наших принципов и готовы пойти на любые компромиссы. Из принципиальной позиции, занятой нами, по вопросу об империализме и колониях англичане могли сделать тот вывод, что соглашение с нами по интересующим ее вопросам невозможно и что мы вообще являемся неподходящим для нее партнером. Но возможно и другое — худшее предположение, а именно, что враждебный нам Хор уже решил пойти на создание новой европейской комбинации с Францией или без нее, но включающей Германию и исключающей СССР».
1028
Встреча с итальянским послом П. Ароне ди Валентино. Выдержка из дневника М. М. Литвинова. 5 декабря 1935 г. // Там же. Л. 108–111.