Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Что имел в виду Майский? «Само собой, — добавил он, — я никак не могу взять на себя ответственность за все эти рассуждения, я просто передаю для Вашей ориентировки то, что мне приходится слышать каждодневно». Все-таки не совсем «просто передал». Майский интересовался, имело ли смысл до сих пор продвигать политику статус-кво? Не стоит ли нам предложить собственный «план мирного урегулирования», спросил он Литвинова. Вероятно, Майский что-то придумал. Необходимо отреагировать на план Гитлера, например, выдвинув предложения по разоружению на конференции государств Лиги. Посол продолжал в том же духе и в итоге начал выглядеть глупо. Майский пытался быть практичным, но ему приходили в голову только несбыточные планы. Было лишь одно практическое решение: англо-франко-советский союз против нацистской Германии, который был на тот момент невозможен. В 1936 году не было способа на практике справиться с Гитлером до тех пор, пока Великобритания и Франция отклоняли любые советские предложения по коллективной безопасности и взаимопомощи. «Для меня ясно одно, — сделал вывод Майский, — без какой-либо положительной программы по урегулированию европейских дел нам очень трудно будет сохранить и укрепить свое влияние среди лейбористско-либеральной общественности Англии, да и не одной Англии» [1220] .
1220
И.
Литвинов ответил Майскому и признал, что как раз пытается придумать план, который мог бы конкурировать с гитлеровским. Существовал еще французский план. Он был утопичен, но его можно было улучшить, хотя и не сразу. Пока не время, считал нарком. «Выступить же с третьим конкурирующим планом значило бы дробить силы и по примеру треугольника на выборах оказать косвенную поддержку гитлеровскому плану. Мне кажется более правильным на нынешней стадии всем друзьям мира солидаризироваться и выступать единым фронтом, хотя бы и не на своей собственной платформе.
Более существенным, однако, я считаю нецелесообразность выдвижения плана на основе лозунгов, приемлемых для нынешних английских пацифистов. Выступать с идейной критикой нынешнего статус-кво, оправдывать хотя бы теоретически объединение германских, австрийских, чехословацких, мемельских и данцигских немцев, стремление Германии к источникам сырья — значит, лить воду на мельницу Гитлера. За это, несомненно, ухватятся ваши пацифисты и этим будут оправдывать свое благоволение к Гитлеру. Раз у Гитлера имеются законные стремления и права, то естественно с ним разговаривать и сговариваться».
Именно так вел дела Гитлер, и это вызывало возражения и опасения. «Все, что укрепляет такое государство и поэтому увеличивает опасность нарушения мира, должно быть отметено. Вбивать это в башку пацифистов полезнее, чем потакать их разглагольствованиям об абсолютной справедливости» [1221] . Майский, пытаясь разрешить дилеммы советской политики, продолжал встречаться с коллегами. Он виделся с Иденом в конце апреля, а через две недели — с Ванситтартом. Иден был занят тем, что пытался придумать, как совершить поворот в сторону Берлина. Он предложил кабинету проект опросника для Гитлера, в котором спрашивал, будет ли немецкий лидер уважать европейский статус-кво и хочет ли он подписать «подлинные договоры» для сохранения мира в Европе. Почему бы не попросить волка присмотреть за стадом овец? Не только Майскому приходили в голову бредовые идеи. Сложно понять, чего именно планировал добиться Иден с помощью этого опросника, который Фиппс вручил Гитлеру в мае. Разумеется, немецкое правительство не стало на него отвечать. Во время разговора с Иденом Майский упрекнул его в раскачивании британской политики. Он, как обычно, начал говорить про европейскую безопасность и спросил, что войдет в опросник для Гитлера. Иден ответил уклончиво. Согласно инструкции, полученной от Литвинова, Майский предложил включить вопрос о Восточном пакте (который на самом деле был уже давно мертв и похоронен), но Иден ответил однозначным отказом. Затем они заговорили об Абиссинском кризисе и вводе вермахта в Рейнскую область. Разгорелась оживленная дискуссия. «Я должен со всей откровенностью сказать, — писал в отчете Майский, — что у нас имеется достаточно оснований относиться критически к британской политике последнего времени. И[ден] точно ждал этого заявления и с оживлением воскликнул: “Вы имеете в виду наше отношение к Германии? Пожалуйста, пожалуйста, продолжайте. Говорите откровенно!” Я не заставил себя упрашивать и изложил Идену нашу точку зрения: в итало-абиссинском конфликте мы непосредственно не заинтересованы, мы поддерживали санкции против агрессора, потому что рассматривали данный случай как предметный урок для других, более опасных агрессоров. Для нас акция Лиги Наций против Италии имела ценность, главным образом, как репетиция подобной же акции против Германии, если и когда она выступит. А что мы видим сейчас? Германия совершила явный акт агрессии, влекущий за собой величайшие последствия. И что же? Англия вместо того, чтобы решительно выступить против Германии, фактически ее поддерживает. Естественно, возникает вопрос, какую ценность тогда имеют крутые меры против Италии? Такая дискриминация между Италией и Германией в пользу Германии заслуживает, с нашей точки зрения, решительного осуждения».
1221
М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 4 мая 1936 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 16. П. 117. Д. 26. Л. 4–6.
Министр иностранных дел все списывал на общественное мнение, которое было враждебно настроено по отношению к Франции. «И[ден] стал возражать: британское общественное мнение делает разницу между открытым нападением Италии на чужую территорию и вступлением германских войск в германскую же область. Конечно, нарушение Германией Версальского и Локарнских договоров заслуживает осуждения, но все-таки оба акта нельзя ставить на одну доску. А ведь общественное мнение в Англии — решающая сила. По нему приходится равняться правительству». Такое ощущение, что Иден собирался защищать Германию. Убедить Майского не удалось. Британское правительство должно само управлять общественным мнением, а не следовать за ним. Именно этим должен заниматься новостной отдел. Майский не хотел никого критиковать, но Иден попросил честно сказать, что он думает. План Хора — Лаваля, по крайней мере, был политическим курсом, да, не самым прекрасным, но это был именно курс. Это могло бы стать решением военного вопроса, хоть и не самым хорошим. Кроме того, британское правительство говорило, что оно будет придерживаться политики Лиги, но этого не произошло. Вместо этого оно вело себя неуверенно и колебалось. «И вот результат, — сказал Майский. — Англия провалилась между двух стульев, а Лига Наций поставлена под удар. Прошу извинения, но я совершенно не понимаю, чего хочет Ваша страна».
Иден защищал британскую политику. Он сказал: «…мы сделали все, что смогли. Мы действовали в интересах коллективной безопасности». Иден во многом винил Францию, и в особенности Лаваля, так что в Великобритании сейчас были сильны антифранцузские
Иден старался защитить британскую политику, однако Майский разбил все его аргументы один за другим. Разговор снова зашел об Абиссинском кризисе. Дела Абиссинии казались безнадежными. Лига пострадала от «тяжелого удара». Если Италия окончательно победит в ближайшие недели, продолжится ли действие санкций? Иден ответил, что вряд ли. Майский заметил, что двигаться вперед можно только за счет коллективной безопасности и укрепления Лиги. Иден развел руками.
«Мы столько сил вложили, — сказал он, — столько стремления и денег, чтобы поддержать принцип коллективной безопасности в ходе итало-абиссинского конфликта. И каков результат? Как я могу сейчас после всего, что произошло, обратиться к моей стране с предложением заново инвестировать энергию, силы и деньги в поддержку коллективной безопасности в любой другой части Европы? Наша страна на это не пойдет». «Тогда остается только одна альтернатива: война», — парировал Майский. В ответ на это заявление «И[ден] беспомощно пожал плечами» [1222] .
1222
М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 25 апреля 1936 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. Д. 221. Д. 1586. Л. 148, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1936 г. URL:(дата обращения: 11.12.2023); Дискуссия И. М. Майского с Э. Иденом [28 апреля 1936 г.]. 9 мая 1936 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 16. П. 117. Д. 23. Л. 141–148; И. М. Майский — в НКИД. 28 апреля 1936 г. // ДВП. Т. XIX. С. 248–250; Eden to D. MacKillop, British charge d’affaires in Moscow. No. 247. 28 April 1936. C3231/4/18, TNA FO 371 19904.
Ванситтарт полагал, что ситуация очень опасная, и следующими целями Германии станут Австрия и Чехословакия. Если ничего не предпринять в ближайшее время, Германия установит в Центральной Европе гегемонию, насчет которой предупреждал Остин Чемберлен. В британской политике царил хаос, но Ванситтарт надеялся, что скоро все изменится к лучшему. Он пытался воодушевить как себя, так и Майского. Это был черный юмор: «тяжелая работа» стабилизировала «глупую и плохо обученную» британскую общественность. «Германия точно собирается ассимилировать соседей в Центральной и Восточной Европе», и Ванситтарт не понимал, как это остановить, «если только наши люди не станут по крайне мере в два-три раза более зрелыми, чем сейчас» [1223] . Настроение у Кольера было лучше: «К счастью для англорусских отношений, перспективы англо-немецких отношений быстро отдаляются». Это, несомненно, был намек на Сарджента. Но через два месяца он был не меньше, чем Ванситтарт обеспокоен «кошмарной» сменой политического курса в Великобритании: «Естественно, я исходил из предпосылки, что есть некоторая преемственность [британской] политики и что если бы ее не определяли “Таймс” и лорд Ротермир [медиамагнат и соперник лорда Бивербрука. — М. К.], Северный департамент уже закрыл бы лавочку» [1224] . Как покажут события, он мог так и поступить.
1223
Запись беседы И. М. Майского с Р. Ванситтартом. 13 мая 1936 г. // ДВП. Т. XIX. С. 264–266; см. также например: Minutes by Vansittart. 26 March 1936. C2390/4/18, TNA FO 371 19898; 15 April 1936. C2487/4/18, ibid.; 17 May 1936. C3677/4/18, TNA FO 371 19905.
1224
Collier’s minutes. 29 May 1936. N2828/307/38, TNA FO 371 20349; 11 July 1936. N3215/20/38, TNA FO 371 20340.
Последние вздохи
В мае 1936 года Кольер и Ванситтарт попытались снова поднять вопрос займа СССР. Ванситтарт рекомендовал обсудить его в кабинете, но Иден не согласился: «На настоящий момент у меня нет никакого желания возвращаться к этому проекту. Насколько бы ни были оправданны наши причины, они вызовут возмущение в Германии и, соответственно, снизят наши шансы на заключение западноевропейского соглашения. Кроме того, я не хочу особенно близких отношений с СССР. Достаточно “корректных”» [1225] .
1225
Minutes by Collier. 13 May 1936; Vansittart. 18 May 1936; Eden. 21 May 1936. N2514/16/38, TNA FO 371 20338.
Майский не знал про последнюю попытку Ванситтарта продвинуть советский заем. И он был не в курсе, что будет дальше. Это видно по его письму, которое он отправил в начале мая в ответ на депешу Литвинова от 4 мая. Конечно, дело было до того, как Иден наложил на заем окончательное вето.
«Я тоже смотрю очень невесело на открывающиеся перед нами перспективы. Предотвратить развязывание большой войны на сравнительно долгий срок могло бы только одно — быстрое (на протяжении ближайших 6–8 месяцев) создание того “фронта мира”, о котором я говорил в своей речи у фабианцев 19 марта. Конкретно это означает англо-франко-советское сотрудничество столь тесного характера, что его (независимо от юридической формы) можно было бы считать тройственным пактом взаимопомощи. Такое сотрудничество трех названных великих держав было бы горячо поддержано Малой Антантой, Балканской Антантой, скандинавами и целым рядом других стран среднего и мелкого калибра. Однако я не вижу пока оснований рассчитывать на возможность создания подобного “фронта” в ближайшем будущем».