Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Так что же делать? Майский был намерен бороться дальше. «Само собой разумеется, что я не скрывал и не скрываю своей оценки подобных настроений ни от кого из моих лейбористских знакомых. На некоторых это начинает действовать. Но в общем на данном этапе международно-политического развития Лейбористская партия оказывается застигнутой врасплох и плывущей без руля и без ветрил» [804] .
Тем временем у Гитлера закончился его дипломатический ларингитный карантин. 9 марта нацистское правительство объявило о том, что у него появились военно-воздушные силы, люфтваффе. Неделю спустя, 16 марта, в нарушение обязательств по Версальскому договору Гитлер объявил о восстановлении воинской повинности и о том, что у него теперь имеется 500-тысячная армия. По логике, данные действия должны были спровоцировать дальнейшее укрепление англо-советских отношений. И вроде бы даже Саймон поменял свои взгляды, по крайней мере на время встречи. 13 марта Майский сообщил, что встречался с Саймоном по поводу предстоящего визита: «Визит Идена, по мнению Саймона, имеет историческое значение как видимое свидетельство того, что “Россия вернулась в Европу” и стала интергральной частью европейской политики» [805] .
804
И.
805
И. М. Майский — М. М. Литвинову. 13 марта 1935 г. (две телеграммы) // ДВП. Т. XVIII. С. 172–173, 625.
«Большая историческая дата, — написал Майский пару дней спустя. — Пройдена крупная ступень на пути к новой мировой войне! Итак, карты на стол. Версальский договор открыто и торжественно изорван в куски. Фашистская Германия превращается в грозную военную державу» [806] . Так оно и было.
Хуже того, британское правительство совершило неосмотрительный шаг. 18 марта в 16:00 МИД отправил в Берлин ноту для уточнения, в силе ли запланированные переговоры. Не ноту протеста — ничего подобного. Три часа спустя германское правительство ответило согласием, о чем в 21:00 было объявлено в Палате общин. Майский предвидел такой исход… «Слабо! — написал он в своем дневнике. — Какой позор! Какое падение!» [807] Не посоветовавшись ни с Францией, ни с СССР, британское правительство объявило, что визит Саймона состоится. «Не предполагал, что правительство Его Величества столь трагическим образом погрузится в суету, — отмечал Ванситтарт. — Всему миру мы казались оплотом уверенности и надежности» [808] . Это было правдой, если не считать того, что днем ранее Ванситтарт уже дал изрядную слабину с Корбеном [809] . И совсем уж безжалостный разбор британской капитуляции устроил Крестинский. Он поделился своими соображениями с Майским, которого уполномочили сопровождать Идена в Москву. Крестинский сообщил, что обстановка стала хуже, чем неделю назад. Немцы объявили о создании люфтваффе и восстановили воинскую повинность в нарушение военных положений Версальского договора. А как отреагировал Лондон? «Английское же правительство, — отметил Крестинский, — не только не реагировало на это резко, не только не потребовало экстренного созыва Совета Лиги Наций, но послало скромненькую ноту и напросилось на то, чтобы немцы не отменили берлинского свидания». Это было похоже на то, как шулер достает туз из рукава, а британцы, вместо того чтобы с негодованием перевернуть карточный стол, просят шулера сдавать дальше.
806
Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. I. С. 92–93 (запись от 17 марта 1935 г.).
807
Там же. С. 94–95 (запись от 19 марта 1935 г.).
808
Vansittart’s minute. 19 March 1935. N524/17/38, TNA FO 371 19450.
809
Corbin. Nos. 321–326, 318. March 1935. DDF, 1re, IX, 603–605.
«Естественно, что при такой расстановке сил руководящая роль в берлинских переговорах будет принадлежать немцам. Англичанам нечего уже обещать немцам, ибо все английские козыри немцы взяли себе сами за последние дни. В роли просителей будут выступать англичане, напуганные размахом немцев в деле развертывания армии. Англичане будут просить немцев сократить несколько число корпусов и дивизий. Немцы же будут доказывать, что они вынуждены идти на такой рост своей армии, и будут требовать от англичан политической компенсации не за сокращение намеченной численности германской армии, а за недопущение дальнейшего ее увеличения».
«Наша позиция остается, конечно, прежней, — продолжал Крестинский. — Полуторадневная совместная поездка с Иденом даст Вам возможность и подробно выяснить все, о чем англичане говорили и, может быть, договорились в Берлине с немцами, и повлиять на Идена в нужном нам смысле. Одним словом, у Вас будет возможность проделать некоторую подготовительную для Максима Максимовича работу» [810] . Любопытно, что, несмотря на все неприятные сюрпризы, преподнесенные британцами или французами, советская сторона не упускала случая предупредить об опасности гитлеровской Германии. И советское руководство осознавало эту опасность не задним умом, как историки новейшего времени, а как участники событий, которые пока не знают, что ждет впереди (или так и не узнают, как Крестинский, попавший под каток сталинских репрессий), но имеют о будущем весьма однозначное представление.
810
Н. Н. Крестинский — И. М. Майскому. 19 марта 1935 г. // АВПРФ. Ф. 010. Оп. 10. П. 48. Д. 7. Л. 46–47.
В Лондоне Ванситтарт попытался нивелировать ущерб от британской ноты, отправленной Гитлеру. Словно управляющий гостиницы, он прибирал за намусорившим в номерах правительством. 20 марта Ванситтарт пригласил Майского на встречу в МИД. Прежде всего он выразил благодарность Майскому за усилия по улучшению англо-советских отношений и осуществлению запланированной поездки Идена в Москву. Ванситтарт объявил, что возлагает на московский визит большие надежды, и это важный шаг на пути к улучшению отношений. Майский, конечно же, согласился. Встреча прошла в духе взаимного восхищения и подлинного товарищества в деле сохранения мира и безопасности в Европе. Из этих двоих — английского аристократа и русского революционера — получался отличный тандем.
По словам Майского, Ванситтарт также хотел поговорить о событиях предыдущих нескольких дней — в свете визита Саймона в Берлин, который то откладывался, то снова актуализировался. «Говорил он с явным волнением, местами полунамеками, но в общем так, что я мог понять».
Майский справился об указаниях, которые получил Саймон перед поездкой в Берлин. «Я указал при этом на то, — отмечал Майский в своем отчете, — что поведение британского правительства на протяжении последних дней произвело на меня чрезвычайно гнетущее впечатление и что в Москве оно расценивается как полная капитуляция и торжество Гитлера». Что же Саймон собирался говорить и делать в Берлине? Майский хотел это знать. Очень трудно было понять истинную позицию Саймона в важнейших вопросах. Он еще не пересек границу Германии, а уже сделал публичные заявления об уступках в вопросе Восточного пакта. Ванситтарт заверил, что Саймон займет жесткую позицию, а Иден, который едет с ним, за этим проследит. Визит носил исключительно ознакомительный характе. По возвращении в Лондон Саймон и Иден должны были доложить о поездке Кабинету министров и провести консультации с Францией и Италией, а эти две страны, как и многие другие, осуждали поведение Лондона [811] . То, насколько близко Ванситтарт общался с Майским, и то, что он поделился конфиденциальной информацией, свидетельствовало о доверии и убежденности в важности укрепления англо-советских отношений. Очень интересно из отчетов Майского узнавать, как протекала эта замечательная встреча.
811
Консультации И. М. Майского в связи с поездкой Э. Идена. 25 марта 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 106. Д. 18. Л. 29–43; Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. I. С. 95 (запись от 20 марта 1935 г.).
22 марта Ванситтарт вновь встретился с Майским, на этот раз вместе с Иденом. Они обсуждали организационные моменты. Майский должен был встретиться с Иденом в Берлине и оттуда поездом они должны были направиться в Москву. Кратко обсудили и программу московских встреч. Ванситтарт повторил то, что уже говорил Майскому на предыдущей их встрече о важности англо-советских отношений. Иден дал понять, что поддерживает точку зрения Ванситтарта.
«Я ответил, — отмечает Майский в отчете, — что всякое улучшение отношений между СССР и Англией встретит несомненно поддержку со стороны советского правительства. Ванситтарт, который имеет со мной дела уже на протяжении двух лет, может это легко подтвердить (тут В[анситтарт] сочувственно кивнул головой)… Надо только иметь в виду, что укрепление дружеских отношений между [нашими] странами не может выражаться лишь в одних хороших словах, нужны также и хорошие дела». То была знакомая советская фраза, которую не раз слышали вероятные английские и французские союзники. Советское правительство все еще беспокоил отложенный визит Саймона в Берлин. Майский настаивал, чтобы «во всех сношениях с Гитлером англичане проявляли твердость, твердость и еще твердость. Всякая слабость, проявленная в Берлине, создаст дополнительные трудности в Москве».
«Вы можете быть спокойны, — ответил Иден, — за исход берлинского визита. Никаких связывающих обещаний британская делегация не будет и не сможет давать, ибо сам визит носит характер выяснения точек зрения, но не принятия каких-либо решений». Другими словами, у Саймона были ограниченные полномочия. Идену ничего не стоило признать важную роль Советского Союза в Европе: «Говорить о том, что европейский мир можно построить без СССР — нелепость. Это ясно всякому, это ясно и британской делегации». Что касается жесткости в отношениях с Берлином, тут Иден несколько колебался. «Все будет обстоять благополучно, — сказал он. — Британские министры едут в Берлин для того, чтобы иметь твердый и откровенный разговор с Гитлером». Может, и так, а может, нет.
Иден полушутя заметил, что советская печать в последние дни нелестно отзывалась о британской политике. «А разве Англия это не заслужила?» — отвечал Майский, также полушутя. Полпред был мастером пикировки, как и его британские собеседники.
«Вашими бы устами да мед пить, — записал Майский в дневнике. — Посмотрим, как выйдет на деле» [812] . Очевидно, что политика нацистов была направлена на то, чтобы посеять раздор между французским, британским и советским правительствами. Гитлер разражался речами об опасности большевизма и обвинял СССР и Францию в попытках взять Германию в окружение. Эти пассажи были по душе многим консерваторам и некоторым сотрудникам британского МИД. Но как бы ни презирал британцев Литвинов за их нетвердую позицию, Иден направлялся в Москву; какими бы хрупкими ни были отношения с Великобританией, сейчас представлялся шанс их укрепить. Остановить Гитлера могла только коалиция решительно настроенных государств, в которой должна занять место Великобритания. В своей докладной записке Сталину Литвинов придерживается исключительно делового тона, сдерживая презрение, которое он не скрывал в разговорах с послами. Иден, по собственным словам, едет в Москву для обмена мнениями по разным вопросам, среди прочего проблемы безопасности, разоружения, возвращения Германии в Лигу Наций. «Нет пока никаких оснований думать, что Германия и теперь согласится на какой бы то ни было Восточный пакт, даже без взаимной помощи». Также, добавил Литвинов, нет оснований думать, что Германия согласится на какое-либо приемлемое компромиссное решение.
812
Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. I. С. 96–97 (запись от 22 марта 1935 г.); И. М. Майский — в НКИД. 22 марта 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 199–200.