Родина помнит
Шрифт:
Маша, Маша Кулькова, удивлённо посмотрела на Лёньку, потом на других ребят, словно спрашивала их, сколько не хватает стульев, но никто не отвечал. Все только отводили глаза от Маши, стесняясь. Задумался и Волк, но быстро сосчитал, что их, пионеров, – восемь, Лёнька – девять, Иван Макарович – десять. Ровно столько, сколько пальцев у него на двух руках, а стульев в угу комнаты стоит три. Значит десять минус три, он прижал три пальца к ладони, быстро посчитав оставшиеся, крикнул:
– Семь, Лёнька, нам нужно семь стульев.
– Вот правильно, Вовка, семь. Значит, ты один из всех умеешь считать. Кто тебя научил?
– Отец
– А Вы, что ж не научились у Григория, – обратившись к другим ребятам, спросил Лёнька. Дети испуганно и виновато пожимали плечами.
– Ладно, давайте за стульями, пойдём за мной, – и Лёнька вышел из комнаты.
Собравши нужное количество стульев по комнатам Сельсовета, ребята шумно рассаживались, спрашивая друг друга:
– А ты писать умеешь?
– А сколько будет два плюс один?
– А где ты научилась?
– Так, все уселись. Тихо, – Лёнька повысил голос, – кто не умеет писать считать, читать, поднимите руки.
Вверх поднялось семь рук. Подумав немного, Волк тоже поднял руку, решив, что он тоже толком-то читать и писать не умеет, так только считать на пальцах.
– Так ты же у Григория учился! – удивлённо спросил Лёнька.
– Да так только чуть-чуть, но ещё не научился.
– А почему?
– Так только два раза он меня и учил.
– А остальные почему не учились, – ласково спросил Лёнька, оглядывая ребят.
– Так ему деньги платить нужно, а денег-то и нет дома. Нет ни денег, ни хлеба, – смущенно ответил Петька, уставившись в барабан.
– Я бы тоже научилась считать и писать, может папка научит, а к Григорию денег тоже нет, – тихо произнесла Маша.
–И я, – И я, – стали смелее говорить пионеры.
Красные галстуки, повязанные на шеях ребят, вдруг вспыхнули и отразились в лицах. Общее желание учиться засияло в комнате. Новый коллектив породил коллективное сознание и коллективное желание, как следствие этого сознания, сразу возникло и пошло по жизни рядом с этими ребятами.
– Вот видите, Церковь в лице отца Григория требует денег на учёбу, а Советская Власть будет учить вас бесплатно. Я буду вашим учителем, – гордо заявил Лёнька.
Тут в комнату вошел Иван Макарович, высокий и худой мужчина лет сорока. На нём были истоптанные солдатские сапоги, пропотевшая, со следами соли на спине гимнастёрка и широкие вылинявшие галифе. Большие глаза горели огнём на его бледном и морщинистом лице. Но он весь был вихрь, энергия. В комнате сразу стало веселее и радостней. Постоянно поправляя спадавший на глаза непослушный чуб, Председатель сначала сел на поставленный для него стул, потом встал с него, опёрся большими жилистыми ладонями на спинку и, наконец, сказал:
– Поздравляю Вас, ребята, с вступлением в детскую партию, в партию пионеров. Теперь Вы есть сознательная организация, способная выполнит любую задачу, которую перед Вами поставит партия Большевиков. Я рад за Вас. О чем Вы тут толкуете? – обратился он к Лёньке.
– Да вот, готовимся к учебе, писать, считать, читать. Думаем провести дискуссию о Боге. Они весь отряд в первый свой марш направились прямо в церковь. А там, что делать? Уже год как убили отца Григория! Там никого нет.
– Ага, а дверь не заперта, можно посмотреть. Послушать Бога Иисуса Христа. Можно и за дверь в алтарь заглянуть. И мама сказала, что в воскресенье другой батюшка приедет и заутреню
– А Вы знаете, что Бога нет. Нет. Вот и всё! – Иван Макарович опёрся на спинку стула сильнее, слегка наклонившись вперёд, – Нет.
Мёртвая тишина опустилась на комнату. Дети в удивлении пораскрывали рты и устремили вопрошающие взгляды на Председателя. Такого утверждения не приемлил никто.
– Кто его видел? Кто беседовал с ним. Кто ощущал на себе его промысел? – Иван Макарович протянул вперёд руку и обвел ею сидящих, – Вы все дети бедняков. Отцы многих из вас сложили головы на войне. Матери бедствуют, Одежды и еды нет. Война ещё сотрясает землю. Почему этот Бог допускает убийства, голод и нищету? Почему есть богатые и бедные на земле? Это такой промысел Божий?
Все дети вообще не понимали, как такое может быть, что Бога нет. Но все прекрасно знали, что такое голод, когда кушать нечего, все знали, что такое нищета, когда одеть нечего. И все знали, где их родственники, убитые на войне: они у Бога на небе. И, словно, читая мысли детей, Председатель продолжил:
– Значит, это Бог хочет, чтобы были богатые и бедные, чтобы был голод, нищета, разруха. А сильных смелых и крепких мужчин он забирает к себе на небо, как – будто им на Зеле дела нет. Или он плохой. Или его вообще нет. И только большевики хотят накормить, обуть и одеть детей, женщин и стариков. Только Советская Власть борется за счастье простых русских людей, помогает бедным. А главный священник русской земли, патриарх Тихон, предал анафеме нашу Власть.
Волк слушал, он знал от мамы, что где-то далеко, в самой Москве, живёт патриарх Тихон, что это он назначает всех священников. Знал и не мог понять, почему и за что их сейчас убивают. Не мог он понять, почему Бог – это плохо, а пионеры – хорошо. Почему и Бог, и пионеры с большевиками не могут жить дружно и вместе осуществлять свой промысел в жизни.
Иван Макарович явно был доволен своей речью, а дети в недоумении сидел, раскрыв рты. Умолкнув, наконец, он тяжело опустился на свой стул и сложил руки на коленях и посмотрел сквозь окно куда-то вдаль, на ту сторону площади, где стояла сельская церковь Иоана Предтечи, словно видел сквозь неё «Светлое Будущее» всего человечества. Волк повернулся в сторону этого взгляда, увидел церковь и понял, что ему никогда не выйти из дверей алтаря с горном и не протрубить вместе с ангелами…
– Я вырос в рабочей семье, в Питере, – помолчав, отдохнув и дав отдохнуть детям, продолжил Председатель, – с двенадцати лет начал работать, в партии большевиков с 907 года. Воевал в мировую войну, вот этот крест дал мне царь за бои с немцами под Питером, – он потрогал крест на груди, который, согнувшись под своей колодкой, колыхался над самым сердцем солдата. – А в революцию сразу перешел на сторону Красных и попал в отряд к Чапаеву. С ним воевал на Урале. До самого ранения, пока пуля – дура не пробила мою грудь навылет. Выжил. Теперь вот по заданию партии я у Вас в Скрипино создаю Советскую Власть и новую жизнь. И предлагаю назвать новый пионерский отряд именем героя – Чапаева Василия Ивановича!