Родная старина

Сиповский В. Д.

Глинский потребовал у короля суда, чтобы очистить себя от клеветы и наказать оскорбителя.

Сигизмунд, несмотря на усиленные просьбы Глинского и на ходатайство своего брата, уклонялся от этого. Оскорбленный вельможа не вытерпел и сказал королю:

– Ты заставляешь меня покуситься на такое дело, о котором мы оба после будем горько жалеть.

Глинский удалился в свои владения и завел тайные сношения с великим князем московским: извещал его, что в Литве войска не в сборе, а из других стран помощи ждать неоткуда, и советовал Василию Ивановичу немедля начать войну с Литвою, обещал сам поднять восстание в Юго-Западной

Руси. Василий Иванович рад был содействию Глинского и обещал немедленно послать войско на Литву.

Глинский начал с того, что жестоко отомстил своим врагам. Собрал он из своих людей большую рать, старался взволновать Русь и присоединиться с отрядом своим к московскому войску, лишь только оно перешло литовскую границу (1507).

Плохо пришлось Сигизмунду: он не приготовился к войне, рассчитывать на успех не мог и поспешил заключить мир, причем обязывался уступить Москве в «вечное» владение все земли, отнятые у Литвы Иваном III (раньше он требовал возврата их).

Вечный мир, или «докончание», как говорилось тогда, заключен был в конце 1508 г.

Мир этот был совсем не по душе Глинскому. Своей изменой он лишил себя родины, богатых владений, высокого положения. Ему ли, гордому, самовластному магнату, довольствоваться саном московского боярина, «покорного слуги» великого князя? Весь ум, все силы напрягал Глинский, чтобы поднять снова войну, уговаривал Василия Ивановича, сносился с иноземными дворами. Сигизмунд между тем, узнав об этом, потребовал у московского князя выдачи Глинского и казни его сообщников. Василий Иванович не обращал внимания на требования короля.

На границе по-прежнему шли ссоры и неурядицы. В 1512 г., к радости Глинского, Василий Иванович придрался к тому, будто в Литве притесняют его сестру Елену. Нашелся и еще предлог: до ведома его дошло, что крымцы делали набеги на южные области Московского государства по договору с Сигизмундом. Этого было довольно великому князю, чтобы послать королю «складную» грамоту (объявление войны) (1512).

Смоленск. Крепостная стена и ров с водой. Современный вид

Василию Ивановичу очень хотелось взять Смоленск. Два раза он подступал к этому городу; наконец в 1514 г. 30 июля город сдался.

По рассказам летописца, многочисленная московская рать имела при себе «наряд» (артиллерию) и воинов, вооруженных «пищалями». 29 июля русское войско приступило к Смоленску. Опытный пушкарь-иноземец распоряжался «нарядом». Меткими выстрелами ему удалось сбить на городской стене пушку и нанести большой вред защитникам; особенно много народу побил он, стреляя мелкими ядрами (картечью). Увидели защитники Смоленска, что им на этот раз не устоять, и, чтобы не погибнуть понапрасну, запросили мира. Смоленский владыка вышел из города и челом бил великому князю – просил его повременить до следующего дня, прекратить пальбу и дать смолянам подумать о сдаче; но Василий Иванович не дал им сроку, приказал, напротив, бить по городу изо всех пушек.

Владыка в слезах вернулся в город, облачился в ризы, взял крест и со всем причтом и с наместником города, Сологубом, вышел к великому князю.

– Государь

великий князь, – говорили смоляне, – много крови христианской уже пролито; земля, твоя отчина, запустела; не погуби вконец города, но возьми его с тихостью.

Сильно рад был Василий Иванович взятию Смоленска. 1 августа с большим торжеством вступил он в город и был встречен народом. После молебна и многолетия в соборе владыка сказал ему:

– Божиею милостью радуйся и здравствуй, православный царь Василий, великий князь, всея Руси самодержец, на своей отчине, в городе Смоленске, на многие лета!

Василий Иванович велел предложить всем смолянам, чтобы они, если хотят, служили бы ему, а если не хотят, то им воля – идти к королю. Многие остались на московской службе. Наместником в Смоленске назначен был князь Василий Васильевич Шуйский.

Глинский страшно этим обиделся. Говорят, он тайными переговорами с жителями Смоленска больше всего и побудил их к сдаче: рассчитывал он, что город будет отдан ему, притом не как простому наместнику, а как удельному князю, но оказалось, что он остался ни с чем. Самолюбие его страшно страдало.

Досада и огорчение побудили его ко второй измене: он завел сношения с Сигизмундом, обещал ему верно служить, если тот ему простит и даст прежние владения.

Король был очень рад этому: он знал военные способности Глинского и опасался от него больших бед Литве и Польше. Но об измене Глинского проведали русские воеводы и успели вовремя захватить его уже на пути в Литву; при нем найдены были королевские грамоты, которые служили явной уликой его измены. Великий князь приказал заковать его и отослать в Москву в заключение.

Недолго пришлось радоваться и Василию Ивановичу своей победе: через месяц с небольшим после взятия Смоленска русское войско потерпело страшное поражение под Оршей (8 сентября 1514 г.). Здесь князь Константин Острожский, начальник литовского войска, отплатил москвичам за ведрошское поражение: до тридцати тысяч человек русской рати пало в битве под Оршей; погибло много воевод и бояр; еще больше было взято в плен. Это поражение могло иметь плачевные последствия. Прежде город за городом спешил сдаться московскому великому князю; теперь они торопились загладить свою вину пред королем и также немедленно сдавались ему. Дело Василия Ивановича казалось вконец проигранным; даже в Смоленске, где остались только те, кто по доброй воле своей согласился служить московскому великому князю, нашлись люди, которые задумали новой изменой поправить свои дела. Владыка смоленский Варсонофий с несколькими знатными смолянами послали известить Сигизмунда, что Смоленск ему легко сдастся.

Но были в Смоленске и люди, хотевшие верно служить Москве; от них московский наместник, князь Шуйский, узнал о замышляемой измене; он велел схватить всех злоумышленников, в том числе и Варсонофия.

Между тем Острожский, рассчитывая, что сами смоляне помогут ему взять город, спешил к Смоленску с небольшим войском. Надежда на изменников не сбылась. Когда войско приблизилось к Смоленску, то увидело страшное зрелище: на городской стене было множество повешенных – один висел в богатой шубе, другой – с серебряным ковшом на шее, третий – с кубком и т. д. Оказалось, что все изменники, кроме владыки, были по приказу Шуйского повешены с теми подарками, какие дал им Василий Иванович за их готовность верно служить ему.