Рок И его проблемы-4
Шрифт:
— А село?
— Конечно, рядом с фермой. Как же без села… Но небольшое, — домов в двадцать, и бедное. Хотя сейчас, может, по всякому случиться.
Со мной рядом стояли, покуривая, президенты. За те немногие часы, что они стали начальниками, в их внешнем виде что-то изменилась.
Стали построже лица, поуверенней — походка, попристальней — взгляд…
Может, бремя ответственности придало им гордости и самоуважения. Или то, что они согласились с тем, что я застрелил человека? Тем самым почувствовав себя вершителями
Но что бы то ни было, это уже получалась каста избранных.
Минут через двадцать вернулся наш газик. Он лихо подкатил к грузовику и резко затормозил.
— Там танк стоит! — радостно сказал Птица. — Мы как увидели, даже стрелять по нему не стали, сразу повернули обратно… Местные окопались, — точно нас ждут, без булды.
— В левую сторону съезда не заметили? — спросил я.
— Несколько штук было, — сказал Птица, — один, так вообще, недалеко, и километра не будет.
— Тогда, по коням, — сказал я…
Что-то было не так, во всей этой истории, что-то мне совершенно не нравилось. Вернее, я знал, что не так, и что мне не нравилось. Первое, — армию нужно было кормить. То, что мы взяли с собой в дорогу, из расчета на одни сутки, к вечеру же закончится. А движение наше вперед неожиданно стало приобретать зигзаобразный характер. Так что хорошо бы нам добраться к месту назначения завтра или послезавтра. Не говоря уже об их обратном пути.
Второе, — я не хотел быть зайцем.
Моя командирская интуиция, которая неожиданно, вдруг ни с того, ни с сего, прорезалась во мне, — подсказывала, что когда начинаешь убегать от кого-то, и превращаешь это в постоянный процесс, ни к чему положительному такое привести не может.
Меня бесило отсутствие разведданных. Мне, как настоящему полководцу, хотелось знать о противнике все.
Я пожинал плоды первой своей грубой ошибки, — нужно было поговорить с ранеными. Они бы рассказали много интересного. Тогда я не чувствовал бы себя сейчас, на самом деле, полным слепцом…
Мы свернули влево, на полузаросшую травой давно неезженую дорогу, минут пятнадцать двигались по лесу, а потом выехали к полю.
Следующий лес занимал весь горизонт, а мы оказались в долине, посреди которой протекала извилистая речка.
Дорога вышла на ее берег, я оглянулся со своего командирского места, и громко крикнул проводнику:
— Куда теперь?
Он махнул рукой в ту сторону, в которую мы и ехали.
Так что, продолжили свой путь по этой еле заметной дороге.
Преследователей не было видно, — но судя по их целеустремленности и запалу, они найдут то место, где мы покинули шоссе, и скоро будут здесь. Фора наша была где-то в час, так я посчитал.
— Мост, мост! — стал я кричать, и показывать жестами проводнику.
Он понял, — стал махать рукой, чтобы мы ехали дальше.
Все дороги у таких закавырестых речек ведут к броду или к мосту.
— Нам
— Я думал, мы сматываемся, — удивился Рыжий.
— Мы сматываемся, — согласился я, — но с достоинством… Поэтому нам нужен язык.
— Слушай, Дядя, — сказал Рыжий, — у тебя прирожденный талант. Я это с утра еще понял. Знаешь, что-то дано тебе от бога… Может, ты какой-нибудь Блюхер или Тухачевский. Только пока не знаешь этого сам.
— Или Наполеон, — сказал Берг.
— Суворов, — недовольно сказал Олег Петрович.
— Кутузов! — согласился Птица, не отрываясь от руля.
И я подумал: это же детский сад. Что бы они без меня делали… Лежали бы уже где-нибудь все они трупами, и тихонько превращались в смертяков.
С таким подходом к процессу.
Ферма, которую строил много лет назад наш проводник, и деревня рядом, давно перестали существовать.
От домов остались полусгнившие заборы, яблони за ними, обросшие непроходимыми лопухами, и остовы печных труб. От фермы, — бетонные столбы, на которых держалась когда-то крыша.
Но мост был.
Обыкновенный деревянный мост, с настилом из досок, по колее машин, которые должны были проезжать по нему. Но, судя по отсутствию свежих следов, уже который год не проезжали.
Газик робко, взвыв от страха мотором, вступил на этот настил, который затрещал под его колесами, и двинулся с наивысшей осторожностью вперед, оставляя следы на трухлявом дереве.
Грузовик же остановился, — кладоискатели стали спрыгивать на землю. Справедливо решив, что с таким грузом, как они, перебираться на другой берег бесполезно, — обязательно завалишься с пятиметровой высоты в журчащую вокруг ненадежных свай, холодную воду.
— Не пройдет, — авторитетно заявил кто-то, перебираясь пешком, следом за нашим газиком, на другую сторону реки.
Но мы-то проехали. Правда, мне тоже показалось, что каким-то чудом. Поскольку настил, после наших колес, растрескался, и стали видны поперечные бревна, которые тоже отпечатали на себе следы наших протекторов.
— Не пройдет, — согласился Птица, — мы еле-еле проскочили.
Второй наш водитель вышел из машины и принялся осматривать мост. Смотрел-смотрел, а потом плюнул на него.
— Только на скорости, — сказал он нам. — Если разогнаться, как следует. Может, и повезет.
— Давай, — согласился я.
Народ устроился на новом берегу, и стал переживать, — что мы без грузовика, груда оборванцев, и только.
Водитель, которого я, как ни странно, помнил хуже всех, потому что он всегда молчал, и всегда молча сидел за баранкой, дал задний ход. Отъехал метров на сто, и там стал реветь мотором.
— Нормальный мужик, — сказал мне Птица, — но ему все время не везет… Так, по жизни… Лучше бы я попробовал.