Рокоссовский: терновый венец славы

Карчмит Анатолий Андреевич

Все, что днем пряталось и таилось по балкам и глубоким лощинам от глаз противника, ночью оживало и двигалось на исходные позиции. На фоне горящего горизонта можно было заметить контуры танков, артиллерийских тягачей, машин с горючим и боеприпасами. К запаху полыни и вспаханной войной земли примешивались запахи солдатского пота и нефтяной копоти.

Почти все последние дни перед наступлением командующий фронтом колесил по степи. Вместе с ним трудились работники штабов, начальники всех родов войск и служб армейского и фронтового звена. Войска к установленному

сроку сумели совершить перегруппировку и занялй исходные позиции для наступления.

К началу артиллерийской подготовки командующий фронтом вместе с членом Военного Совета Телегиным, генералами Казаковым, Орлом и Руденко прибыл на свой вспомогательный пункт управления на участке 65-й армии. Это был довольно просторный блиндаж, обшитый ольховыми досками; красноватый оттенок дерева придавал этому фронтовому жилью какой-то особый деловой вид. Здесь же находился стол, несколько стульев, рация, на стене висела плановая таблица взаимодействия. У стен по углам - четыре топчана.

До начала артподготовки осталось мало времени, но Рокоссовский успел переговорить со всеми командующими армиями.

Звонок командующему 65-й армией Батову:

– Павел Иванович, дорогой, как настроение?

– Превосходное. Готов выполнить приказ.

– Как противник?

– Нервничает. Всю ночь ведет ружейно-пулеметный огонь.

– Проходы в минных полях готовы?

– Да, готовы.

– Держись, Павел Иванович! От твоих, действий во многом зависит наш успех.

Разговор с командующим 66-й армией Малиновским:

– Родион Яковлевич, надеюсь, начальство тебя не достает?

– Нет, товарищ командующий.

– На ротную позицию не собираешься?

– А зачем? Вы отшили от меня надзирателей, я теперь командир-единоначальник и могу позволить себе роскошь управлять войсками из КП.

– Ну, как управляется?

– У меня все готово.

– Вот и прекрасно, давай жару фашистам, как условились.

Рокоссовский повернулся к командующему воздушной армией Руденко.

– Сергей Игнатьевич, как погода?

– Пока нелетная, сплошной туман.

– Авиация работать будет?

– При такой погоде нет.

– Это хуже, - сказал Рокоссовский и покрутил ручку телефона.
– Зиночка, достань мне командующего армией.
– Иван Васильевич, здравствуй! Скажи, пожалуйста, как твое здоровье?

– В такие моменты Галанина здоровье не подводило.

– Ну что ж, это очень хорошо. Дорогой мой, я тебя очень прошу учесть то обстоятельство, что у тебя очень сильный противник. Переговори еще раз с командирами дивизий. Меня до сих пор в вашей армии волнует-шапкозакидатедьское настроение.

– Не беспокойтесь, товарищ командующий, я понял свою ошибку и на эту тему подробно переговорил с командирами соединений.

– Вот это уже серьезный подход к делу. Желаю успеха.

Рокоссовский взглянул на начальника артиллерии Казакова,

а затем на часы: секундная стрелка перескочила деление и будто остановилась на 7.30. И в тот же миг задрожала земля, и

следом раздался тягучий непрекращающийся рев. Лицо командующего было по-юношески азартным и напряженным, глаза горели тревожным блеском. Он представил себе, как сотни тысяч солдат и командиров, затаив дыхание, прислушиваются к этому реву и с волнением готовят себя к броску на гитлеровские укрепления. Невероятно, каждый Из них погружается в свой мир, вспоминает родных, близких, думает о самом сокровенном.

Простонал первый залп гвардейских минометов. Мелькнули в облаках огненные хвосты реактивных снарядов и исчезли в сизой пелене. Туман окрасился в желто-багровый цвет. Казалось, небо смешалось с землей и этот мир не выдержит напряжения и развалится на части.

Рокоссовский подошел к телефону.

– Павел Иванович, какая у вас видимость?
– кричал он в трубку.

– Метров на триста. Но, кажется, туман рассеивается.

– Скоро буду у вас!

До НП армии Батова было недалеко, и командующий фронтом через несколько минут уже был на месте.

Рокоссовский встал у стереотрубы. В 8.50 раздался залп тяжелых минометов - сигнал к атаке. На мгновение все затихло, и вдруг весь плацдарм ожил, зашевелился и заполнился людьми. Командующему было видно, как солдаты выскакивали из окопов, бежали за танками и вместе с ними исчезали в тумане.

Первые линии траншей, расположенных на береговой возвышенности, были взяты с ходу.

Рокоссовский продолжал наблюдать за одним из самых напряженных моментов боя. По извилистому глубокому оврагу, упирающемуся в меловую стену высотой 20 - 25 метров, бежали солдаты, цеплялись руками за стену, лезли вверх и по размок-тему мелу скользили вниз. Срываясь, падая, они поддерживали друг друга и все-таки преодолевали преграду.

Начал рассеиваться туман, и Руденко доложил, что в бой вступает авиация. На участке фронта Ватова наступление развивалось успешно, и командующий, посетив Галанина, направился на КП фронта.

После обеда похолодало и мороз сковал землю. Машина Рокоссовского, крытая зеленым брезентом, виляла по разбитым дорогам, но скорости не сбавляла. Ему хотелось как можно быстрее добраться до цели, чтобы вникнуть во всю картину боя. Глядя на погоду, он не ощущал ни малейшей надежды на то, что она будет на руку наступающим войскам. Наоборот, мороз и снег помогают обороняющимся.

Когда Рокоссовский зашел на КП фронта, Малинин доложил, что сегодня, 23 ноября, части Юго-Западного и Сталинградского фронтов соединились в районе хутора Степного. В неплотном кольце оказались 6-я армия и часть 4-й танковой армии фашистов Общей численностью свыше 300 тысяч человек.

Рокоссовский хорошо понимал, что успех операции будет достигнут тогда, когда войска Донского фронта увеличат темпы наступления и не позволят противнику перебросить танковые и механизированные войска к месту прорыва. Для того чтобы окружить задонскую группировку немцев, надо срочно брать Вертячий. Это понимала и Ставка. Поэтому появилась такая телеграмма.