Рокоссовский: терновый венец славы
Шрифт:
– Что ж, умное решение, - улыбнулся Рокоссовский.
Батов подтянулся, на лице его сияла довольная улыбка.
– Разрешите выполнять?
– Давай, Павел Иванович, покажи немцам, на что способен генерал Батов.
Донские берега окутала темень. По дороге, построенной саперами и морозом, катились танки и артиллерия. Доносился торопливый перестук топоров. К утру штурмовые отряды, поддержанные танками, медленно начали продвигаться в глубь селения с юго-западной стороны. Вторая группа, переправившаяся через Дон раньше, ударила по западной окраине, а третья - по северной. Командиры соединений
– Что будешь делать, Павел Иванович?
– спросил Рокоссовский.
– Там, где встречу сильное сопротивление, оставлю заслоны для блокирования, главными силами обхожу Вертячий с юга.
– Я бы тоже так поступил, - закурил папиросу командующий фронтом.
Утром следующего дня были получены донесения авиаразведки: замечено активное движение противника от Вертячего на восток.
К обеду передовые части армии уже были в 12 - 15 километрах восточнее селения и уничтожали отступающих фашистов. На внешнем обводе гитлеровцы были уничтожены полностью.
Рокоссовский и Батов зашли на КП немецкой дивизии. Увидев огромное помещение глубоко под землей - сверху двенадцать накатов бревен, - командующий фронтом сказал:
– Ничего себе устроились. Видно, собирались отсиживаться здесь не один месяц.
– Он глянул на командарма и усмехнулся.
– Фашисты только одного не учли.
– Чего именно?
– Что против них воюет невысокого роста, но крепкий телом, духом и умом русский генерал Павел Батов.
– Командарм покраснел, одобрительно посмотрел на Рокоссовского, засмеялся и ничего не сказал.
Вокруг хутора немцы построили целый подземный город: блиндажи с перекрытиями, защищавшими от 152-миллимет-ровых снарядов. Здесь были размещены армейский госпиталь и до двух тысяч наших бойцов, захваченных фашистами в плен летом 1942 года.
Все попытки немцев Остановить мощную группировку советских войск не увенчались успехом.
В фашистском тылу царила паника. Первый адъютант штаба 6-й армии В. Адам свидетельствует:
«От отдела снабжения до моста через Дон у Нижнечерской было уже недалеко, но то, что мы теперь пережили, превзошло все, что было раньше. Страшная картина! Подхлестываемые страхом перед советскими танками, мчались на запад грузовики, легковые и штабные машины, мотоциклы, всадники и гужевой транспорт, они наезжали друг на друга, опрокидывались, загромождали дорогу. Между ними пробирались, топтались, протискивались, карабкались пешеходы.
Тот, кто спотыкался и падал, уже не мог встать на ноги. Его затаптывали, переезжали, давили. В лихорадочном стремлении спасти собственную жизнь люди оставляли все, что мешало поспешному бегству... *
Оборонительная идея противника, после того как он оказался в «котле», была ясна: попытаться перемолоть наши силы и выйти из окружения. Вот что писал Э. Манштейн * в декабре 1942 года начальнику генерального штаба сухопутных сил Германии:
«Вполне возможно, что русские окопаются здесь и истекут постепенно кровью,в бесполезных атаках, что Сталинград станет, таким образом, могилой для наступающего противника».
Ноябрьское наступление закончилось. Площадь, на которой находились 22 дивизии противника, уменьшилась к этому времени в два раза. На первый взгляд,
Рокоссовский из своего КП связался по ВЧ со Сталиным.
– Товарищ Главнокомандующий, я считаю целесообразным операцию по ликвидации окруженной группировки противника поручить одному фронту - Сталинградскому или Донскому, подчинив ему все войска, действующие под Сталинградом.
– Мы обдумаем ваше предложение, Константин Константинович.
– ответил Сталин.
– К Вам выезжает начальник Генштаба Василевский, обсудите с ним все вопросы.
В Зварыгино, где размещался КП и штаб Донского фронта, шел спор и выяснялись точки зрения на дальнейший ход операции.
– Александр Михайлович, - говорил Рокоссовский на совещании руководства фронтом, которое проводил начальник Генштаба, - я предлагаю дать войскам хотя бы небольшой перерыв для перегруппировки сил. После направления трех пехотных дивизий и семи полков артиллерии на внешний фронт окружения мы ослабили и без того малочисленное соединения фронта. В создавшейся обстановке другого выхода нет.
– Он вооружился указкой и подошел к карте.
– Как мы видим, внешний фронт окружения проходит на удалении от 40 до 100 километров от «котла*. Это облегчает ликвидацию противника внутри кольца.
– Так в чем же дело?
– спросил Василевский.
– А дело в том, что не хватает сил для проведения этой операции.
– Ставка требует в начале декабря начать новое наступление, - категорично заявил начальник Генштаба.
– Пока люди горят энтузиазмом, это надо делать, чем быстрей, тем лучше.
– В данном случае энтузиазма мало, - сказал командующий фронтом. — Но если так остро ставится вопрос, я предлагаю проводить атаки без длительной артподготовки.
– Это уже что-то новое. Почему?
– с недоумением спросил Василевский и, облокотившись на пухлые щеки, не сводил глаз с Рокоссовского.
– Нами замечено, что нашу длительную артподготовку противник использует для того, чтобы подтянуть резервы к месту предполагаемого удара, затем огнем и контратаками отражает наше наступление.
– Константин Константинович, в ваших рассуждениях есть рациональное зерно, - оживленно сказал Василевский и вышел из-за стола.
– И что вы предлагаете?
– Я предлагаю выделить хорошо подготовленные части, усиленные артиллерией и танками, и захватывать ими отдельные вражеские объекты, - говорил Рокоссовский.
– В целях сохранения внезапности атака должна проводиться быстро, без артиллерийской подготовки, как днем, так и ночью.
– А как же артиллерия?
– Василевский подошел к командующему фронтом и начал изучать на карте расчеты сил и средств при таком варианте атаки,
– Штурм предполагается начинать одновременно с открытием артиллерийского огня по атакующему объекту, — пояснил Рокоссовский, обращаясь к схемам.
– Как только пехота, сопровождаемая танками, врывается на первую линию вражеских окопов, артиллерия переносит огонь в глубину и на фланги. А в это время стрелковые подразделения блокируют огневые точки, уничтожают их и развивают успех вглубь.