Роман… С Ольгой

Иголкина Леля

Он говорит. Вещает. Провозглашает. Авторитетно, как главный диктор центрального канала, сообщает. Что там преподнесено? Уверен, Лёля руководствовалась тем, что:

«Я хочу писАть и буду. Поделом тебе, Юрьев. Вот так, вот так! Усерднее мараю — больше получу».

Тут желательно добавить:

«На бумаге, дорогая, накрапать, что против ветра через реденький штакетник полынь-траву кучным дальнострелом обоссать! Пиши-пиши — бумага всё, конечно, стерпит».

Но всё-таки хотелось бы ознакомиться с содержанием телеги, которую на «родного мужа» настрочила «благоверная жена».

—

Ты что-то обещал?

Не было такого! Ничего не обещал. Одни наветы, долбаная клевета и, конечно, хитросделанный обман.

— И не сдержал слово, я так понимаю?

— Не понимаю, о чём ты говоришь. Скажи лучше, Ася находится в стационаре?

— Да.

— Надолго?

— Пока не выздоровеет…

По-моему, он хочет кое-что добавить. Возможно, поумнеет, станет краше, старше, обретя при этом опыт, поймав до сей поры неуловимый дзен?

— Хоть приблизительно, — пытаюсь раскрутить на диалог, в котором босс бы не цеплял меня и что-то написавшую жену.

Подумаешь, Юрьева пошла на хитрость. Ну не подлог же, в самом деле.

— Недели две-три, как минимум, — Костя выдает предположения, а я, как идиот, присвистываю.

Да уж, тут, видимо, не обойтись без опытной руки. Придётся звонить той, которую я нещадно прокатил, не прибыв к месту расторжения тире сожжения документа о регистрации законного брака с гражданкой Ольгой Алексеевной…

— Ты мясо будешь? — гоняет по тарелке рис Никита.

— Буду.

— Юрьев, ты мясоед?

Совершенно точно! И под настроение, конечно. Но всё, что бегало, мычало, хрюкало, кудахтало в любом горячем виде я, как и любой здоровый член, люблю. Не вижу в этом ничего зазорного.

— Не веган, наш уважаемый Платоша. Жри — не возникай.

— Я тоже, но…

— Чего тебе?

— По-моему, оно жестковато. Не находишь, что ресторан при гостинице недорабатывает в вопросах жизнеобеспечения, в частности, в приготовлении скудной по составу, но богатой по витаминам, пищи?

— Слушай, у меня до хрена дел. Решил поумничать?

— Здесь? — Платонов выставляет на меня огромные глаза. — Какие здесь дела? Я полагал, что мы за счёт босса наслаждаемся незапланированным отдыхом в виде случайно растянувшейся на неделю вынужденной командировки во владения крабового короля. Такие они придурки, должен тебе сказать.

— Кто? — салфеткой вытираю губы. — Мне нужно позвонить.

— Да ради Бога. Но! — откинув казённые столовые приборы, зевает и потягивается, вздыбив руки. — Достойного контракта стопудово здесь не будет. Я не вижу, на чём Красов мог бы заострить внимание. Слишком прозаично и довольно грустно. Они могут ударить по рукам с кем-нибудь другим. Зачем им Костя? Костя — это премиум-класс, хотя и из провинции, а эти курлычущие индюки — совершающая последний выдох аристократия, гнилая, полудохлая интеллигенция, которую спасёт только смертельно опасная дефибрилляция. И то не факт. Не факт, что после этого сухофрукты не потекут, организовав густой кисель. Бяка какая! То ли они не рубят, с кем связались, то ли…

— Извини, но у меня, действительно, дела. Ты не возражаешь? — беру свой телефон и кивком указываю на балкон, где хотел бы

сию минуту уединиться, чтобы сообщить последние известия жене.

— Без проблем. Прогуляюсь в холле. Долго ждать?

— Минут пять…

А я погорячился. Не думал, что моя Юрьева так шустренько ответит на поступивший ей от нехорошего козлины телефонный вызов. Однако Ольга трубочку сняла.

— Привет, — прокашлявшись, наигранно сиплю.

— Привет. Простыл?

— Всё в порядке. Спасибо, что спросила. Беспокоишься?

— Нет.

— Ася заболела, — сразу, как говорится, с места и в карьер, весьма активно наступаю.

А чего ходить вокруг да около?

— Что с ней?

— Женские проблемы.

Нет ответа — тишина и шумное сопение.

— Оль? — пытаюсь заново зайти.

— Это не смешно, Рома.

«Рома»? Люблю, когда так мягко произносит моё имя.

— Я не смеюсь.

— Я прождала тебя…

— Это зря! — моментально отсекаю. — Я сказал, что на то свидание с государственной системой не явлюсь. Ты была предупреждена о том заранее, поэтому неустойку я платить не собираюсь. Ни хрена мне не предъявишь. Кольцо забрать желаешь?

— Нет. Послушай…

Она всё-таки забыла.

— Я всё сказал, — грублю и совершенно не стесняюсь.

— Зачем ты так поступаешь? — Лёля снова забегает в авангард. — Мы всё обсудили и решили.

— Ты решила, — упёршись локтями в стеклянное ограждение балкона, рассматриваю то, что происходит во дворе гостиницы, где сейчас творится, видимо, история или кое-что невообразимое.

Два здоровых бугая — Фролов и Платонов с огромным сытым брюхом — братаются, словно выжившие после очередного апокалипсиса друзья. Вот чудаки! Похлопывают друг друга по плечам, затем подпрыгивают и, вероятно, не сговариваясь, задирают головы наверх:

— Юрьев! Юрьев! Выходи! Выходи гулять!

«Меня мама не пускает» — так и хочется братве сказать.

— Приезжай сюда, — машу им, кулаком приказывая замолчать.

— Что?

— Костя собирается проведать Асю. Давай здесь всё обсудим. Не хочу собачиться по телефону.

— Что обсуждать?

— Тут видно будет. Асе точно нужна твоя помощь. Там женские дела, любимая. Что об этом знает Красов? Он ей ничем не поможет, тем более притащит в больничную палату мелкого мальчонку. Как он поедет? Один с барбосиком в здоровом автомобиле? Нужна поддержка. А ты вроде бы перед иконой в церкви обещала ангельские крылья малышу…

Да я сучий спекулянт и гребаный антихрист. Травлю! Травлю — безжалостно женой манипулирую. А как же так? Не я такой, а жизнь плохая. Я вроде бы вчера не пил, но очень хочется смеяться. Зачем я скромничаю? Меня кортит заржать! Она ведь слушает? Да чтоб меня. Конечно. Наверное, я сильный экстрасенс и мерзкий провокатор.

— Я не гинеколог, Юрьев. Ты, видимо, ошибся номером. Кстати, твоя мать навещает меня каждый день. Ты, сучёныш, приказал?

Зачем мне это? У меня есть камеры и безграничное интернет-пространство, устойчивый сигнал и великолепное разрешение экрана рабочего планшета, с которым я никогда не расстаюсь, особенно, когда нахожусь в продолжительных разъездах.