Роман… С Ольгой

Иголкина Леля

«В коридоре замечено постороннее движение. Это человек» — хочу заржать, добавив: «Слава Богу, что не мелкий кот!». — «Сохранить видео в облачное хранилище или на внутренний носитель?».

— Не-е-е-е-т!

До шефа, видимо, дошло, что это означает.

— Не говори ей, — блокирую свой телефон и выставляю руки, чтобы выкрутить застопоренное рулевое колесо.

— И в мыслях не было…

Да! Я выполнил, реализовал желание Лёли. Уехал! Собрался с мыслями и духом, упаковал все вещи и перенёс тряпье в освободившееся помещение напротив нас. С соседом, конечно же, договорился. Тут же перевёл необходимую сумму и подписал

контракт о найме на год. Надеюсь, что этого нам с Ольгой хватит с головой. На переезд потратил весь рабочий день по согласованию, естественно, с руководителем. Костя, правда, не догадывался, какие у меня возникли личные проблемы, но всё списал на непростую ситуацию с больным отцом. Вот так я обманул любезное начальство…

— Здесь темно, — веду на вытянутой за своей спиной руке немного упирающуюся Василису.

— Сейчас свет включу.

Щёлкнув пластиковым тумблером, одариваю помещение тёплыми лучами маленьких софитов, расположенных по периметру огромной и единственной по планировке комнаты.

— Ты здесь живёшь?

— Угу, — отшвырнув носком свалившийся пакет с бельём, выхожу на середину помещения. — Что скажешь?

— А она?

— То есть?

— Где жена? У вас одна комната? Это студия? Кухня не разделена? А где кровать? Необжито.

— Неважно…

Внимательно и с интересом следил за Ольгой, за её красивыми слезами, за нежным, задушевным разговором с выспавшимся за целый день котом, а потом смахнул экран, сменив картинку и отправив приложение в фоновый режим, когда выбирался из лифтовой кабины, за собой ведя в новую квартиру «приманку», от которой Лёлечка сойдет с ума и начнёт жестокие игры на стопроцентное выбывание. Пусть… Пусть первой жертвой выберет меня, а не эту Васю.

— Здорово, — расставив руки, запрокинув голову и уставившись распахнутыми глазами в белый и высокий потолок, она вращается вокруг своей оси и даже что-то напевает в перерывах между скупыми и лживыми комплиментами этому пространству. — А где ты спишь?

— На полу, — похлопываю ладонью рядом с собой. — Посиди. Остановись. Голова закружится. Иди сюда, — приглашаю устроить маленькую жопу на матрасе. — Хочешь вина?

— Решил залить горе алкоголем?

— Ты умная, а значит, всё понимаешь, — пригубив бокал, с кривой улыбкой отвечаю.

— Нет.

— Нет — не умная или…

— Ты говоришь загадками, Рома. Я не любовница и не подруга. Кто же тогда?

— Жилетка для слезливых излияний.

— Спасибо, — себе под нос бормочет. — Звучит очень ободряюще, а главное, своевременно. Ты предупредителен и осмотрителен. Настоящий джентльмен!

— Марго разве не рассказала? — прищуриваюсь, пока вставляю в зубы сигарету.

— Нет. Ни разу. Ни одного словечка. Великолепная женщина. Я читала её работы, между прочим, пока училась в меде.

— Рад за тебя, — язвлю, завидуя, по-видимому, профессиональному успеху мамы.

— У вас, как мне кажется, непреодолимый конфликт «свекровь-невестка»? Две сильные женщины делят сына, мужа и потенциального отца?

— Нет, — глухо отвечаю.

— Фух! Тогда у меня закончились здравые идеи, Рома. Правда, была всего одна, но и тут не повезло. А можно я уже пойду?

— Вот и славно, — чиркнув зажигалкой, поджигаю кончик и совершаю первую затяжку. — У нас непростая история, Вася. Давай, наверное, через полчаса, — бросаю взгляд на неотсвечивающий уведомлениями телефон. — Я провожу, но за руль не

сяду. Мозги не варят, да и вижу хуже, чем обычно.

— Не надо.

Уведомлений нет. Сплошная темень и трезвонящая во все колокола об этом тишина. Я отключил обзор, предоставив Лёльке возможность выплакаться без свидетелей, но под присмотром Пашки, которому она желает вырвать бубенцы, чтобы юноша не досаждал малышкам в соответствующий период. Как же так? Парень к ней со всей душой. Подставляет ей для почесушек маленькие ушки, выгнутую полосатую спинку, обутые в белые носочки лапки, а она:

«К херам! Чтобы не драл чистопородную кошку-Машку!».

— Решил открыться, потому что… — по-моему, она желает раскрутить меня на откровения?

Это вряд ли. Никому! Никому пока не удавалось вытрусить те тайны, от которых в жилах застывает кровь, а сердце жалкими крохами-остатками при этом обливается.

— Что-то могу рассказать, если…

— А потом? Мне подписать какой-нибудь документ о нераспространении сверхсекретной информации, например. Что-нибудь из разряда: «Под страхом смертной казни»? — остановившись, заглядывает мне в глаза, которыми блуждаю между бокалом, до краев наполненным вином, потухшим телефоном и трясущейся сигаретой, зажатой между указательным и средним пальцем. — Ты пьян?

— Извини, — отворачиваюсь, желая скрыть мгновенно помутневший взгляд. — Не ожидал — само произошло.

— У тебя проблемы с этим? — кивком указывает на открытую ноль семьдесят пять темно-коричневую бутылку с белым пойлом, литраж которой я, видимо, в гордом одиночестве прикончу. Судя по отметке, совсем чуть-чуть осталось — на три-четыре, возможно, пять глотков.

— Не жрал ничего, вот и развезло. Я не пьяница, Вася.

— Ром, — присев на корточки напротив меня, она обхватывает мои кисти и сжимает в районе пока ещё колышущегося пульса, — я вызову такси и уберусь. С тобой нормально? Помощь не нужна?

Опять, наверное, мама попросила?

— Слабак! — шепчу сквозь зубы.

— Ты устал.

— Чёртов идиот. Вась? — обращаюсь к ней лицом, обезображенным залитым внутрь алкоголем.

— Угу?

— Я люблю жену, — хриплю, пытаясь в чем-то убедить.

А надо?

— Я понимаю.

— Она…

— Ну-ну? — подначивает, призывая к продолжению разговора.

— Не могу… Пожалуйста… Не надо…

Талантливый репродуктолог убралась отсюда, как и обещала, через полчаса, сперва вызвав такси и вытащив у меня из лап бутылку, от содержимого которого сейчас вращается жуткая пурга в моих мозгах и тянет обложиться чем-то мягким, чтобы при обязательном соприкосновении с земной твердью шишек не набить на задницу и макитры от жёсткого удара случайно не лишиться.

Таращусь на картинку, транслируемую без задержек на экран планшета, установленного у меня на бёдрах, которые я подтянул к груди, согнув под прямым углом в коленях.

«Привет!» — рисую пальцем по призраку в ночи, блуждающему по нашей спальне, зевающему сладко и что-то даже напевающему.

Тонкий образ, укутанный в розовую шёлковую пижаму, чьи шортики то и дело забираются к пританцовывающей жене в нежную промежность, снует туда-сюда, перебирая монотонно, уже на протяжении двух часов, разложенные на неразобранной кровати вещи. Паштет играет с поворозками домашнего сарафана, повисшего жалкой тряпкой на подлокотнике мелкого дивана. Ольга суетится по хозяйству и слежки, видимо, не замечает.