Российский кинематограф 90-х в поисках зрителя
Шрифт:
Лидирующие позиции постепенно прочно заняли такие популярные жанры, как комедия (в обстоятельствах времени – сатирическая комедия абсурда) и киносказка, реализующая представления автора о победе над злом…
Где-то к середине 90-х начала вдруг, по логике «сказочного» сюжета, потихоньку изменяться пространственная среда экранного действия. Не то, чтобы это серьёзно повлияло на происходящее в кадре, нет. Но стали значительно менее навязчивыми такие безликие места, о которых говорится в фильмах «Воровка», «Авантюра», «Убийца»… При этом явно что-то случилось с интерьерами и пейзажами в картинах «Время печали ещё не пришло» (1995,
Такого рода противоречие явилось, как чуть позже стало отчётливей проявляться, знаком, говорящим о несоответствии естественного окружения неадекватному поведению существующего в нём персонажа. Абсурд видимого несовпадения составил основание авторской тональности изложения истории.
До того герою 90-х приходилось обитать в заброшенных дворах, на многолетних свалках, в неуютных квартирах, полутёмных пустынных улицах… Фильм В. Меньшова почти целиком снят в просторных интерьерах, в обустроенных, не без изящества обставленных комнатах, в современных, удобных пространствах новейших «средств передвижения», будь то скоростной поезд или новейшей модели самолёт. А проблема картины – какой человек это пространство осваивает, с какими манерами, с каким багажом погружается в лайнер или является на официальный приём в присутствии иноговорящих гостей. В. Меньшов лукаво предлагает этот вопрос в рамках своей комедии абсурда.
Вместе с тем, в недлинном списке фильмов, ещё и сегодня сохраняющих вокруг себя серьёзную аудиторию, оказались вышедшие именно в 1995-м: «Барышня-крестьянка» (реж. А. Сахаров) – достойная экранизация повести А. Пушкина. Достоверно, бережно воссозданный, полузабытый экраном в суматохе начала 90-х мир российской усадьбы ХIХ-го века, размеренный быт её обитателей негромко напомнил о своих ценностях – доброте, неспешности, летнем потоке тепла и света…
Это была не только предновогодняя рождественская сказка. «Барышня-крестьянка» заговорила со зрителем на языке уходящего, казалось бы, кинематографа, возрождая идеалы покоя и нравственной уравновешенности, какие Россия хранила с давних времён.
И оказалось, что совсем не надо исполнять блюз на помойке, гоняться по всему свету за мифическими братьями-неудачниками. Достаточно просто знать, что дальние родственники будут к обеду. Что варенье отменное, а разговор «ни о чём» окажется задушевным и добрым…
Это, конечно же, в 1995-м явно противоречило тому, что творилось вокруг. Однако – напоминало нам всем, что прежние времена не исчезли навечно. Что мы, сегодня совсем другие, недавно так запросто и душевно общались. Ходили в гости, ждали от жизни чудес. Что нас окружал просторный российский пейзаж…
Пространство фильма-экранизации сыграло важнейшую роль в возвращении современнику духовных ценностей и традиций, повернуло лицом к России, которую надо помнить всегда…
Тот же посыл легко можно обнаружить и в картине «Любить по-русски» Е. Матвеева, хотя однозначно её оценить положительно, наверное, «не поднимется рука»… Режиссёр играет здесь и главную роль.
Лента о том, что доставшееся нам «по рождению»
«Любить по-русски» тоже сказка. Навеянная мотивами российских пейзажей, широко и неоглядно распахнутых, не предвещающая чёрного дня. Сердцевина фильма – любовь. Между людьми, трудно выбирающими свой путь… Однако ряд параллельных любовных историй – только видимая и увлекательная часть замысла. Основание, по Е. Матвееву, объединяющее все эти судьбы, – любовь к земле, к своей исконной, равнинной, израненной и щедрой. По-русски любить её – это встать стеной, всем миром. Оградить землю от нашествия новых варваров.
Фильм-сказка «Любить по-русски» целиком опирается на реалии сегодняшнего дня. Он степенно ведёт рассказ о событиях, об отношениях между людьми, о бытовых подробностях простой деревенской жизни…
И это ещё одна особенность экрана 90-х. Ведь «чёрная» картина в те дни тоже до предела сгущает подробности, обращаясь к бесцветным унылым краскам. Открывает зрителю во многом выдуманный мир, сконструированный авторами для эффектного воздействия на зрителя не только беспросветными судьбами героев, но и визуально, за счёт мрачной «картинки» кадра. Тоже – своего рода сказка.
Е. Матвеев работает, кажется, на чужой территории, подменяя негатив «чёрного» кинематографа искряще-вдохновенными красками, в традициях русского фольклора. Конечно, пространственный мир русской сказки способен содержать множество и негативных, пугающих оттенков. Опасных событий, из которых герою надо выйти невредимым, очистившись и победив «чудище». Так и здесь… В этом смысле картина Е. Матвеева вписалась в традицию русского фольклора. Рассказывая о сражении людей за свою землю с многоликим злом, фильм-сказка «Любить по-русски» претендует на жанровый формат эпического полотна.
Значительно более заземлённой на нашей реальной действительности, совсем недавнего прошлого видится картина Н. Михалкова «Утомлённые солнцем» (1994). (Не случайно, наверное, она стала такой же многосерийной, как фильм Е. Матвеева). Ей тоже свойственна эпичность повествовательной манеры.
Оказалось, что уже к середине 90-х зрителем был востребован герой, активно защищающий непреходящие ценности от разного типа «чудищ», объединяя вокруг себя людей, готовых противостоять злу. На экране такой мифологически-непобедимый подвижник теперь соседствует с представителем другого круга, безропотно принявшего чёрную полосу в жизни, нашедшего способ приспособиться к её условиям.
Где-то на пересечении этих полярно обозначенных тенденций, как представляется, можно определить содержание замысла Н. Михалкова.
С одной стороны, изобразительный образ пространства говорит о нетленных ценностях. События, отношения героев разворачиваются преимущественно на фоне природы. Подмосковные пригородные места, до войны ещё не утратившие первозданной красоты… Окружение, что играет самую заметную роль в повествовании, активно способствует неспешному рассказу об отношениях людей. Да и название отсылает как бы к безмятежному предвоенному времени, когда в чести был и городской романс («Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…» – строка одного из них). Оно сообщает изначальные ритмы, некую беззаботность покоя и любви, царящих, кажется, повсюду.