Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия
Шрифт:
Тренд на увеличение стоимости похоронных аксессуаров выгоден и самим гробовщикам: при высоком уровне конкуренции и низкой маржинальности им выгоднее развивать продажу сопутствующих товаров, чем получать небольшую прибыль с самих услуг: копки могилы, выноса гроба и т. д. К тому же в организацию похорон включается большое количество предпринимателей, что размывает и без того невысокую прибыль.
В середине XVII века появляются первые профессионалы, которые живут только за счет оказания похоронных услуг. Материализм, проникая в концепцию бессмертия и практики обращения с телом, находит экономическую подоплеку, рождая похоронную инфраструктуру. Ее главная цель — манипуляции с телом.
В XVIII веке намечаются серьезные изменения, которые коснутся похоронной сферы в ближайшем будущем и предоставят ей новые возможности. Речь идет об эпохе Просвещения: стремительное развитие технологий, буржуазные революции и растущие национальные государства не оставят в стороне похоронную индустрию.
Глава 2. «Долгий XIX век»: модернизация смерти
Но вспомните: и вы, заразу источая,
Вы трупом ляжете
Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая,
Вы, лучезарный серафим.
И вас, красавица, и вас коснется тленье,
И вы сгниете до костей,
Одетая в цветы под скорбные моленья,
Добыча гробовых гостей.
Скажите же червям, когда начнут, целуя,
Вас пожирать во тьме сырой,
Что тленной красоты — навеки сберегу я
И форму, и бессмертный строй.
Британский историк Эрик Хобсбаум назвал свою историческую трилогию о рождении современных национальных государств «Долгий XIX век» [52] . Согласно событийной логике, которую он выстраивает, девятнадцатое столетие начинается Великой французской революцией 1789-го года, а заканчивается Первой мировой войной в 1914 году. Этот временной промежуток Хобсбаум описывает как время падения монархических режимов, как эпоху буржуазных революций и растущего классового расслоения, как время роста капитализма и становления европо-центричного мира.
52
Трилогию составили книги: «Эпоха революций: Европа 1789–1848», «Эпоха капитала: Европа 1848–1875» и «Век империй: Европа 1875–1914» (Хобсбаум 1999).
В девятнадцатом столетии европейские страны занимают доминирующее положение в мире как политически (возникают огромные колониальные империи), так и ментально (наука и технологии наиболее интенсивно развиваются именно на европейском континенте).
Меняется и сама Европа: население становится преимущество городским [53] , а сами города превращаются в крупные промышленные центры, развивается система наемного труда, возникают новые рынки сбыта, формируется класс капиталистов. В городах разворачивается торговля, появляется и растет сфера развлечений, крепнет мелкий бизнес. Повышается благосостояние и уровень дохода практически всех слоев населения. Как следствие — растут платежеспособность и запросы среднего класса. Так, например, средняя реальная заработная плата в Англии к 1721–1745 годам увеличилась на 35% по сравнению с серединой XVII века и продолжала расти в дальнейшем, в то время как за предшествующие XVII веку полтора столетия номинально она уменьшилась в 2 раза (Hill 1967: 64; Wallerstein 1974: 80). Одной из характеристик европейской цивилизации, начиная с XVII века, становится растущее потребление.
53
Количество жителей Европы за долгий XIX век увеличивается в 2,5 раза. Только с 1880 по 1914 год 60 миллионов европейцев переселились из деревень в города. Быстрый рост городского населения и внутренняя миграция в XIX веке стали практически повсеместным массовым явлением в Европе. Например население Парижа с 1800 по 1850 год выросло более чем на 92%; население Манчестера — промышленного центра Англии — с 1790 по 1900 год увеличилось в 10 раз. В ряде стран городское население к началу XX века стало преобла-дающим: в Бельгии, по переписи 1910 года, оно составляло 54%, в Англии (1911 год) — 51,5%. В Германии в 1907 году в городах проживало 43,7%, во Франции в 1911 году — 36,5% всего населения. За долгий XIX век Европа окончательно становится городской цивилизацией (Розенберг, Бирдцелл 2015).
В XIX веке с развитием медицины, ростом ее доступности, улучшением бытовых условий, а также качества продуктов питания растет и продолжительность жизни. В городах строят общественные туалеты, канализацию и водопроводы. Развитие гигиены — одно из главных достижений Европы XIX века.
Серьезные изменения происходят в политической сфере: в результате революций теряет преобладающее значение монархическая форма правления, европейцы начинают представлять политику и собственные сообщества через призму национального: они осознают себя французами, англичанами, немцами и т. д. Происходит унификация образования, языка, культуры: появляются общенациональные символы и стандарты. Растет значение демократических институтов. На карте мира появляются США — новая демократическая страна с высокими темпами развития. В Европе растет разрыв между севером и югом: расцвет колониальных стран, таких как Испания и Португалия, уходит в прошлое. Лидерами промышленного роста становятся Англия и Франция, а ближе к концу XIX века — Германия.
Хронология Хобсбаума мне кажется вполне применимой в данной главе как раз потому, что становление национальных государств и развитие капитализма (а также сопутствующие события) оказывают на похоронную индустрию серьезное влияние. Если в конце XVIII века в похоронном бизнесе были заняты немногочисленные ремесленники: гробовщики, подручные, носильщики гробов, мелкие производители траурных аксессуаров и т. д., то к концу календарного XIX века похоронное дело приобретает действительно индустриальный характер: появляются первые национальные корпорации, открываются фабрики по производству гробов, возникают ассоциации работников погребальной сферы, выходят профессиональные газеты и специальная литература, развивается бальзамация, растет сфера производства сопутствующих товаров.
Именно в течение этих почти полутора столетий похоронное дело совершает качественный скачок: от частных ремесел к корпорационному бизнесу.
Иллюзия бессмертия: смерть и умирание в XIX веке
Позитивизм (а
54
Позитивизм (франц, positivisms, от лат. positivus — положительный) в широком смысле слова — общекультурная (идеологическая) установка западного сознания, сложившаяся в процессе становления капиталистического (промышленного) общества, пришедшего на смену феодальному. «Дух позитивизма» означал прежде всего радикальное изменение иерархии ценностей: если в культуре феодального общества приоритет отдавался «небесному» (Богу как духовному началу мира, душе как божественному в человеке и т. п.), а все «земное» расценивалось как низменное (тело представлялось «темницей души» и вместилищем греха), то теперь во главу угла было поставлено «земное» — телесная природа человека, его практические («материальные») интересы и производственно-преобразующая деятельность в материальном мире (Новая философская энциклопедия 2000).
Бытовой позитивизм усиливался картезианским представлением о человеке как о машине, о теле как едином функциональном и самодостаточном объекте. Картезианство стало основой европейской медицины. Развитие науки, промышленная революция, массовая механизация вписывают человеческое тело в новый онтологический контекст, где оно противопоставлено железной вечности заводских механизмов. Если человек такая же машина, то почему он не может быть «вечным»?
Именно поэтому сохранение тела нетленным или по крайней мере создание такой иллюзии становится одной из главных задач. Интересно, что в 1792 году во французском городе Шательеро местные монахи пустили слух о произошедшем чуде. Они выкопали тело человека с местного капуцинского кладбища и стали показывать его на городской площади — тело было нетленно. Обман скоро вскрылся, оказалось, что это были всего лишь человеческие кости, обшитые свиной кожей (Ламонт 1984). Как отмечает Валерий Подорога: «Смерть еще не была финализирована, погребальный обряд контролировал время отхода души от тела усопшего (здесь еще слишком остро переживается неопределенность "смертного часа"). Вот почему неповрежденность тела post mortem имеет столь важное сакральное значение. Аутопсия (вскрытие. — С. М.), в сущности, постепенно учреждает труп в особом статусе, отличном от тела живого, тела как тела, но это различие между телом и трупом все же остается результатом того, что появляется мертвое тело в качестве трупа. Это уже не смерть таинственная, не смерть непостижимая, предполагающая скрытые формы жизни (существования) в мертвом теле. Вера в то, что некоторое время труп может жить после смерти («Таинственная чувствительность трупа»)» (Подорога 1995).
В Средние века идея бессмертия строится на другом базисе. Во-первых, Господь при воскрешении все равно вернет всем тела, поэтому главное — сохранить кости. Во-вторых, в раю (и после Судного дня) все тела прекрасны и совершенны. Поэтому, например, слепые святые изображаются с полузакрытыми глазами. Такое изображение указывает на слепоту человека, но не обезображивает его [55] . Поэтому в могиле тело располагают ногами на восток, чтобы при воскрешении человек встал лицом к Богу.
55
Ламонт отмечает: «Это бессмертное тело ни в одном случае не является тем естественным телом, которое известно нам на этой земле. Ибо даже в случае воскресения, хотя из могилы поднимается будто бы старое, земное тело, оно в то же время коренным образом преобразовано. стало нетленным, бессмертным. Короче говоря, естественное тело становится после воскресения телом сверхъестественным. Однако, поскольку ни тело после воскресения, ни какое-либо другое тело потустороннего мира не является тем же телом, с которым личность связана по эту сторону смерти, имморталисты фактически не проводят в жизнь монистического принципа. И тем не менее — и это очень важно — большинство из них украдкой признает этот принцип и воздает ему дань уважения, когда настаивает на необходимости какого-нибудь тела в потусторонней жизни и создает его по образу и подобию естественного тела» (Там же).
Законодательные акты, распространившиеся в это время и запрещавшие рассечение тела, основывались как раз на массовых представлениях о необходимости сохранения целостности тела. С развитием позитивистского и материалистического мышления, с промышленной революцией и механизацией вполне метафизическое представление о будущих прекрасных и неразрушающихся телах приобретает прикладное значение — идеальные тела теперь нужны здесь и сейчас.
Из подобного представления о смерти и будущем бытии идеального тела в XIX веке вытекает множество интересных практик фетишизации тела. Это, например, посмертные фотографии родственников умершего рядом с его телом, которое при этом не лежит в гробу, а располагается рядом с живыми. Многие фотоателье, даже роскошные лондонские салоны (как Brown and Son, например) занимались изготовлением подобных карточек, цена которых по современному курсу достигала 200 фунтов. Как правило, лица умерших изображались крупным планом. Умершему придавали максимально естественную позу: сажали в кресло или на диван, иногда даже ставили на ноги и поддерживали с помощью специальных устройств. Для придания еще большей витальности фотограф прямо на закрытых веках мог изобразить открытые глаза и наносил глянцевую пудру на синеющие щеки. Посмертные снимки, напечатанные в нескольких экземплярах, помещали в картонные паспарту с золотым тиснением и дарили скорбящим родственникам и друзьям семьи (Коути, Харса 2012).