Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия
Шрифт:
Надо сказать, что появление кооперативов не превратило похоронную сферу в потребительский рай. Частным предпринимателям было разрешено только производить и продавать погребальную продукцию и организовывать прощальные церемонии. Ключевые инфраструктурные объекты, такие как кладбища, морги и крематории, так и остались в ведении государства, а значит — в бесхозном состоянии. В такой поре инфраструктура пребывала все 90-е годы. Состояние кладбищ в этот период показано в фильме А. Балабанова «Брат» (1997). Главный герой Данила Багров знакомится с местным уличным торговцем, потомком поволжских немцев по имени Гофман. Тот приводит его на Смоленское кладбище, где они ночью греются у костра в полуразрушенном склепе. На этом же кладбище Данила Багров прячет трупы своих убитых недругов. Собственно, в массовом сознании кладбище так и останется местом, где бандиты прячут тела убитых и где работает мафия.
Уже
В новой России по-прежнему нельзя открывать частные кладбища: частные компании могут только обслуживать их в рамках государственно-частного партнерства. Открытие морга сопровождается довольно серьезными бюрократическими и технологическими проблемами. Так, морг можно открыть, но нельзя проводить вскрытия и выдавать заключения судебно-медицинской экспертизы, то есть, по сути, это только хранилище мертвых тел. При этом существует риск, что использовать такой морг даже как хранилище будет нельзя, если в субъекте федерации, например, будет принято предписание направлять все тела на вскрытие. Правда, частному бизнесу разрешено открывать и содержать крематории и колумбарии. Однако фактически это сделать тоже весьма трудно: необходимо огромное количество согласований и разрешений. На момент написания этой книги в стране действует всего два полностью частных крематория.
Единственное, что сделало государство для частной похоронной индустрии, — это введение системы лицензирования для похоронных кооперативов, а позже и компаний. Однако затем и это решение было отменено, сейчас рынок никак не регулируется.
Я не буду здесь останавливаться подробно на истории закрытия/открытия конкретных фирм и становлении похоронных компаний, а сосредоточусь на описании институциональных характеристик рынка ритуальных услуг за последние 20 лет.
Модель похоронной индустрии в России очень схожа с французской, испанской и итальянской, то есть предполагает большую долю участия государства — только в России это означает почти полное отсутствие регулирования со стороны государства. Местные органы самоуправления предпочитают снять с себя ответственность за организацию похорон и связанную с этим нагрузку на социальный бюджет. Например, кладбища специально не ставятся на кадастровый учет — следовательно, как юридические объекты они не существуют. Отсутствие в кадастре обозначает, что отпадает необходимость заниматься их развитием и бюджетным финансированием. По всей России разбросаны десятки тысяч неучтенных кладбищ, оставшихся еще с советских времен. Кладбища могут стихийно возникать на окраинах небольших городов, в лесах и даже на полях. Такие погосты не имеют подъездных дорог, не говоря уж о специальном обслуживании.
Работники муниципалитетов могут сдать кладбище «в аренду» ритуальной компании, неофициально легализируя инфраструктурные потребности частного бизнеса. Например, во многих регионах есть так называемые «частные кладбища», несмотря на то что законодательно такой формы частной собственности в России не существует. В других случаях муниципальные кладбища оформляются по принципу государственно-частного партнерства: такие кладбища номинально принадлежат муниципалитету, но расходы на его содержание несет частная компания, которая, конечно, стремится заработать, продавая места для захоронений, оказывая похоронные услуги и т. д.
Из-за инфраструктурных ограничений для частного бизнеса остается высоким уровень неформального включения многочисленных посредников в проведение похорон. Прежде всего это касается работников скорой помощи, полиции, санитаров государственных моргов, работников местных муниципалитетов. Например, представители полиции и работники скорой помощи продают информацию об умершем ритуальным агентствам, а санитары моргов занимаются оказанием дополнительных ритуальных услуг: выдачей и подготовкой тела, омовением и т. д. В Западной Европе подобные практики являются уголовным преступлением.
В современной России нет никаких специальных требований для частной ритуальной компании, нет надзирающих и регламентирующих органов, таких как FTC в США. Компанию может открыть кто угодно, не имея при этом ни специального образования, ни необходимых лицензий (что невозможно ни в одной из моделей, которые я описывал). Это приводит к тому, что подавляющее большинство частных ритуальных компаний имеют юридическую форму «индивидуальный предприниматель», пользуются упрощенным налогообложением или вовсе не регистрируются.
Существует несколько нормативных коллизий, которые позволяют ритуальным агентствам оставаться полностью в тени. Как я уже отмечал, в России большинство муниципальных кладбищ находятся вне кадастра, то есть как юридических объектов их не существует. Но даже на тех кладбищах, которые включены в кадастр, зачастую обнаруживается множество проблем с планировкой и распределением мест захоронений. Иными словами, в России нет единой системы статистического учета, кто и где захоронен, и нет органов и структур, отвечающих за это (де-юре ответственность должны нести муниципалитеты). Ни одна структура в России не даст ответ на вопрос, сколько кладбищ существует на территории страны, сколько на них захоронено людей и самое главное — кто и где именно захоронен.
Отлаженная система учета отсутствует даже при процедуре выдачи тела из морга. Согласно закону, выдать тело могут только родственнику или ответственному лицу. При этом не установлено, кто и каким образом должен определять родственные отношения между покойным и тем, кто пришел забирать тело, то есть забрать тело из морга может кто угодно, просто предъявив паспорт. В результате государство не требует и не имеет информации о том, что происходит с телом умершего гражданина (куда и кто его везет и где происходит захоронение). Отсутствие системы государственной статистики позволяет и самим ритуальным компаниям не вести собственную систему учета и отчетности. Не существует инструментов проверки, сколько захоронений проводит конкретное ритуальное агентство. Подобная коллизия и приводит к тому, что многие ритуальные компании даже не регистрируются как юридическое лицо. Как правило, подобная теневая форма распространена в сельских регионах, где еще со времен СССР похоронной деятельностью граждане занимаются самостоятельно или с помощью кооперативов, без обращения в районный центр и т. д. Ритуальные «компании» в таком случае осуществляют весь комплекс похоронных услуг: транспортируют тело в морг (если он есть), предоставляют транспорт, продают ритуальные принадлежности, подготавливают место захоронения. Итак, в современной России продолжает действовать советская модель стихийных нерегулируемых похорон.
В больших городах частные ритуальные фирмы обычно зарегистрированы как юридические лица. Однако теневой характер похоронной сферы приводит к тому, что, как правило, официально в штате числится только учредитель и в лучшем случае еще несколько человек. Остальные участники ритуального рынка работают без официального трудоустройства, заработная плата им выплачивается сдельно, в зависимости от выполненных работ, например, за каждые обслуженные похороны или за выкопанную могилу. Похоронное дело, несмотря на некоторые внешние признаки оформленности бизнеса, больше похоже на промысел [151] . Все происходит так же, как в Российской империи.
151
По словам Симона Кордонского, «цель бизнеса — увеличение капитализации, а промысловики отнюдь не стремятся увеличивать капитализацию (придут и отнимут). Они увеличивают капитал социальный — уважение, которое может быть выражено и в деньгах» (Кордонский 2008).