Рождённая на стыке веков
Шрифт:
– Поместитесь с подругой, а мы с Дарьей ляжем в другой комнате. Там мои шалопаи спят, – сказала Пелагея.
Меня переполняло чувство благодарности к этим женщинам. Я подошла к Пелагее и крепко обняла её.
– Спасибо вам! Мне сам Аллах послал и Дарью, и Вас, Пелагея, – воскликнула я, чуть не плача.
– Я тоже мать и Дарья тоже. Два года мыкается, сына найти не может. Ночью его забрали и всё. Живой ли, нет ли, и не знаем. А парень и не виноват ни в чём.
– Он обязательно найдётся, Вы только верьте, Дарья. Верьте и надейтесь. Аллах вознаградит Вас за Вашу доброту, – обнимая и Дарью, сказала я.
– Дай-то Бог, дочка. У меня кроме Чижика моего, никого и нет на всём белом свете. Вот, Пелагея только, – сказала Дарья.
– Чижик? Это так Вашего сына зовут? – удивилась Даша.
– Это мы его так ласково называем. Он песенку всё напевал, любил петь её, "чижик-пыжик…" и фамилия наша, Чижиковы мы. А зовут моего сына Василий, – улыбнувшись, ответила Дарья.
– Найдутся наши дети, обязательно найдутся, – сказала я, уже уверенная в том, что говорю.
– Постой-ка! Я вспомнила! У нас в детском доме мальчонка есть… твоему сколько годков? – вдруг воскликнула Пелагея.
Я аж побледнела от услышанного и пошатнулась.
– Шесть лет скоро… – пробормотала я, придерживая руку Дарьи, чтобы не упасть.
– Ну и этому столько же. Документы-то детей мне не показывают, но этот чернявый такой, с чёрными бровями и глазки такие же. Отличается от других детей, на цыганёнка похож, добрый мальчонка, – говорила Пелагея.
По мере того, как она говорила, моё сердце готово было выскочить из груди.
– Это он! Мой Абдулла! Моё сердце это чувствует. Пелагея, Вы меня к жизни вернули. О, Аллах! Это мой мальчик, – воскликнула я, вновь обнимая и Пелагею, и Дарью, и Дашу.
– Ребятня его Сашкой зовут, Александр, значит. А он Абдулла, значит… имя заморское какое-то, – сказала Пелагея.
– Узбек он, как и я. Из Ташкента мы, – сказала я, заплакав от радости.
– Ты уж так не обнадёживай себя, чтобы не разочароваться. Вдруг это не твой сын, – сказала Пелагея.
– Нет! Я уверена, что это мой сын. Сердце матери не может обмануть… не может… – беспомощно садясь на кровать, произнесла я.
– Ладно, поздно уже, спать ложитесь. Утром всё и прояснится, – сказала Дарья.
– Верно. Пошли и мы спать, – сказала Пелагея.
Но уснуть я так и не смогла, я всю ночь не сомкнула глаз. Даша, видимо, устала и крепко уснула. А я то и дело вставала и подходила к окну, потом ходила по комнате, сжав руки на груди. Как только рассвело, я вышла и села на скамью, следом вошли Пелагея и Дарья.
–
Даша, проснувшись, вышла к нам. Приготовили завтрак, Пелагея затопила ещё тёплую печь и поставила чугунный чайник на огонь. Есть я тоже не смогла, торопилась скорее пойти в детский дом.
– Тебе силы нужны, Халида, поешь немного, – тихо сказала Даша.
– Я не могу есть, Даша. Пелагея? Может пойдём уже? Светает, – сказала я.
– Рано ещё, ворота нам не откроют. Потерпи, дочка. Халида… имя у тебя красивое, – сказала Пелагея, чтобы отвлечь меня от мыслей.
– У нас такие имена дают, если ребёнок рождается с большим родимым пятном, "хол" и переводится, как "родимое пятно", – ответила я.
Но дрожь в теле я никак не могла унять.
– Вдохни глубже и выдохни. Расслабься, – сказала мне Даша.
Я послушно вдохнула, выдохнула и постаралась расслабиться.
– Смотри-ка… надо же. Хотя и у нас имена со смыслом и переводом, верно, Дарья? – спросила Пелагея.
– Наверное, не думала я об этом, – задумавшись, ответила Дарья.
А я, посматривая в окно, ждала, когда же наконец взойдёт солнце. Видя моё состояние, Пелагея встала.
– Ну всё, пошли, – сказала она.
Я вскочила с места и вышла из-за стола. Надев свои телогрейки, мы вышли на улицу.
– А дети? Они одни останутся? – спросила я.
– А что с ними станет? Они привыкшие. Муж с гражданской не вернулся, одна мыкаюсь, вот уже пятнадцать лет как. А дети взрослые, друг другу поддержка. Старший работает, в лавке помогает. Младший учится, любит это дело. Тридцать третий год уже, жить стало легче. Продукты появились, не так голодно стало. Спасибо товарищу Сталину, жизнь налаживается, люди довольны, – говорила Пелагея, выходя за калитку.
– А далеко до детского дома? – спросила я.
– Да нет, пешком дойдём. Можно и на автобусе, но мы пешком, – ответила Пелагея.
– Автобус? Что это? Грузовик такой?– спросила я.
– Да нет, покажу тебе. Скоро проедет мимо и покажу, – ответила Пелагея.
Минут через десять, проехал автобус, маленький, с приплюснутым носом. Его и показала нам Пелагея. Шли мы минут тридцать, вдали показался забор, внутри, кирпичное здание.
– Ну вот мы и пришли, – сказала Пелагея.
Моё сердце готово было выскочить из груди, в глазах потемнело, но я удержалась, чтобы не упасть и судорожно схватила Дашу за руку.