Рубеж веков-2

Ludvig Normaien

— Я знаю, чей ты слуга. И думаю, что понимаешь. Меня интересуют переговоры твоего хозяина с иноземными гостями.

Симеон задергался, раскачиваясь на стуле:

— Я ничего не знаю! Я ничего не знаю! — закричал он, явно стараясь призвать таким образом кого-нибудь себе на помощь.

Теодор жестом велел одному из своих людей затянуть верёвки крепче. Хруст сустава и первый болезненный вскрик слуги прозвучали в тишине дома.

— Ты понимаешь, что я не спешу? У меня есть время. А вот у тебя… — Он сделал паузу, глядя, как Симеон ловит ртом воздух, с трудом выдавливая

слова. — Оно заканчивается.

Шло время.

Теодор продолжал не спеша, с выдержкой, задавать вопросы, ожидая, пока слуга, дрожа, начнёт раскрывать детали. Симеон не стал спешить с ответами, но Лемк всё равно чувствовал, что их разговор всё ближе к развязке.

Он наблюдал, как дрожит тело Симеона. От боли его лицо исказилось, но он сохранял молчание в главном.

Теодор не торопился. Он знал, что терпение — важная часть этого дела. Он посмотрел на своего помощника, и тот незаметно проверил крепкость верёвок. Симеон снова попытался вырваться, но от боли лишь всхлипнул.

— Ты сам виноват, — сказал Теодор. — Это не я выбрал эту дорогу для тебя. Это ты сам её выбрал.

Слуга продолжал молчать. Теодор не менял интонации, его голос был тихим, почти с сочувствием.

— А ты не хочешь нам помочь? Тебе не нравится этот путь, я знаю. Но ведь тебе его навязали. Признайся, ты и сам хотел бы избежать этого.

Симеон медленно поднял глаза, и Теодор заметил страх в их глубине. Но тот не ответил.

— Сколько времени ещё ты сможешь держать молчание, Симеон? — спросил Теодор, обводя взглядом фигуру слуги. — Время работает не на твою сторону. Скажи, зачем ты и твой хозяин решили так рискнуть?

Допрос занял весь остаток ночи. Симеон продержался дольше, чем Теодор рассчитывал. Не выдержав пытки, заговорил сдавленным голосом. Он рассказал о заговоре, о тайных и явных встречах, о золоте, которое должно было прийти из Вены. Теодор записывал все, стараясь не пропустить ни единого слова.

Когда слуга замолчал, Теодор поднялся и подошел к проему окна. За окном простиралась темная, без единого огонька, равнина. Надо было идти в эту темноту, чтобы сделать светлое дело.

Глава 27

Для того, чтобы известить, а затем и собрать помощников, ушла ещё пара дней. Это были не лучшие из его людей, но те, кто понимал, что Теодор не будет поднимать панику на пустом месте и готовы были ему помочь даже ценой собственной жизни. Для этих людей честь значила больше, чем их собственные жизни, но они знали: если что-то пойдёт не так, никто их не спасёт.

Теодор знал, что малейшая оплошность может превратить их замысел в катастрофу. Людей в округе было немного, и каждый боец был на счету. Ни у кого из старых командиров быстро прибыть не получалось. Лишь Йованна оказалась «под рукой».

На берегу Дуная, в холодном помещении, пахнущем старой соломой и отсыревшим деревом, он объяснял свой план. Бойцы слушали молча, лишь изредка кивая или задавая вопросы. Теодор говорил тихо, но ясно, как будто отдавал команды на поле боя.

Это был не момент для долгих речей

или сомнений.

— Тайный предатель, готовый продать провинцию, должен был быть устранён.

Они разбились на группы, чтобы не привлекать внимания, и договорились встретиться в назначенное время на месте — у дворца.

— Мы не можем позволить, чтобы латиняне вновь предали нас, — говорил Теодор своим людям, глядя каждому в глаза, будто хотел пробудить в них ту же ярость, которая бушевала ун его самого. — в том плане Карл Эммануил многому научил нас.

Они стояли довольно тесно, в темном углу склада, где запах влажного дерева смешивался с гарью оставшихся углей. Более трех десятков человек, и несколько сторожей снаружи.

Лица окружающих освещались лишь тусклым светом фонаря.

— Если мы оставим это без внимания, если позволим предателю довести своё дело до конца, то какой был смысл в нашей службе? Какой смысл в тех ранах, что мы получили, и в той крови, что пролили?

Лемк обвёл людей взглядом, прищурившись. Ни один не отвёл глаза.

— Мы должны действовать быстро и решительно, — проговорил он хриплым голосом. — Предатель укрепляет свои позиции. Каждый день промедления приближает нас к гибели. — Мы должны сделать это ради Империи. И ради нас самих.

Его слова вызвали одобрительные возгласы. Воины понимали серьезность ситуации. Они были готовы следовать за своим прежним предводителем куда угодно, даже в самое пекло.

Резиденция дукса возвышалась над городом, как напоминание о старых временах, когда эти земли принадлежали не ромеям, а силистрийцам. Здание исмаилитского паши, с его арками, узорчатыми окнами и куполами, казалось неуместным в окружении старых и грязных улиц, но за последние годы это здание стало символом власти.

И станет символом тайной измены. И наказания.

Поздней ночью резиденцию окружили. Четыре десятка вооруженных людей в чёрных плащах рассредоточились по её периметру. Лестницы, длинные крюки, верёвки — всё было заранее подготовлено.

Их лица были скрыты платками, а оружие залито маслом, чтобы не блестело в лунном свете.

Теодор стоял в тени старого кипариса, прислушиваясь к окружающим звукам. В этом городе даже ночи были полны шорохов: крысы в поисках пищи, ветер, качающий створки плохо закрытых окон, и редкий лай собак. При этом каждый шёпот людей казался громче, чем крик.

— Да тише вы!

Теодор знал, что главное — тишина. Одно неверное движение, один лишний звук, и всё их дело пойдёт прахом. Людей было достаточно, чтобы устроить внезапный штурм, но не так много, чтобы выдержать полноценный бой, если в доме найдутся опытные защитники, или придет подмога со стороны.

Он поднял руку, подавая сигнал. Несколько человек, сгибаясь в три погибели, быстро перебежали к стене, прикрывая друг друга. Затем один за другим начали приставлять лестницы.

Когда лестницы закрепили, первые люди начали подниматься. Теодор держался позади, наблюдая за их движениями, чувствуя напряжение в груди и в животе — смесь напряжения и злости перед дракой.