Рубеж веков-2

Ludvig Normaien

Если предатель всё ещё здесь, он не уйдёт. Если же они ошиблись… Ну, это уже будет другой разговор.

Лестницы были поставлены быстро и бесшумно, первые люди перебрались через стены без особых проблем. Только в одном месте двора началась возня: двое охранников, выскочивших из дверей, среагировали быстрее, чем ожидалось, но несколько быстрых выпадов клинками стали решением этой проблемы.

— Во ред! Оди напред! (Все хорошо! Вперёд!)

«Странно», — подумал Теодор, наблюдая, как его люди открывают ворота изнутри, впуская оставшихся. Всё это пока было

слишком легко для такого важного места.

На удивление всё прошло проще, чем ожидали. Теодор, привыкший к самым нехорошим сценариям, был готов к засадам, узким коридорам, заполненным врагами, и запертым дверям, которые приходилось бы вышибать оружием.

Но реальность оказалась куда более хаотичной и, по правде сказать, удачливой.

— Быстрее, пока они не поняли, что происходит! — бросил он, входя в здание через открытые двери.

Дворец, с его мозаичными полами и стенами, расписанными арабской вязью, выглядел обескураживающе пустым. Изредка раздавались крики, где-то гремело оружие, но на самом деле сопротивление было жалким. Ещё пара коротких схваток в коридорах — и всё.

— Ако отсекогаш било вака, можеби ќе помислите дека борбата е задоволство. (Если бы так всегда было, можно подумать, что воевать — это приятно.) — пробормотала Йованна, отирая кровь с клинка и оглядываясь на Теодора.

— Не расслабляйся. — ответил он македонке, продолжая двигаться вперёд. Несколько слуг, ещё не спящих или вышедших узнать, что за шум во дворце, были под угрозами загнаны в комнаты и связаны. Одному приставили лезвие к глазу.

— Где Конталл?!

— В. В кка-бинете… — заикались напуганные люди.

— Показывай.

Путь к сердцу резиденции, к кабинету Антона Конталла, оказался свободным.

Кабинет представлял собой просторное помещение с высокими потолками, украшенными резными деревянными кессонами. Стены были выложены темным деревом, а пол покрыт толстыми восточными коврами с замысловатыми узорами. Мягкий свет от масляных ламп, подвешенных на цепях, создавалприглушенную атмосферу.

На стенах — несколько картин в тяжелых позолоченных рамах как дань пришедшей с Запада моде. Среди них можно заметить и несколько полотен с восточными мотивами, возможно доставшихся дуксу в наследство от прежнего хозяина дворца.

В углу комнаты — камин, в котором потрескивал огонь. Рядом с камином стоит низкий столик, на котором расставлены различные курительные принадлежности — трубки, табак, огниво.

В центре комнаты стоял массивный стол из темного дерева, инкрустированный перламутром и слоновой костью. На столе разбросаны бумаги, перья, чернильницы и несколько книг в кожаных переплетах. За столом стоит высокое кресло, обитое бархатом глубокого бордового цвета. На столе всё ещё стояли недопитые кубки вина, а рядом лежал нож, которым дукс, казалось, недавно резал сыр.

Казалось бы, обычный вечер человека, который не ожидает, что его разоблачат.

За столом — двое. Конталл и Русворм.

— Приветсвую вас, господа!

Кипа бумаг на столе, слишком много незавершённых писем и карт привлекли взор Теодора,

и следя чтобы дукс ничего не сделал лишнего, он быстро взял первое попавшееся и, бегло прочитав, с усмешкой пробормотал:

— Ну что ж, Йованна, теперь у нас есть чем заняться.

Благородные люди так опешили, что никак не помешало беспардтнрым действиям Лемка. И лишь после Конталл подал голос:

— Какого дьявола тут творится? Кто вас пропустил?!

— Зачем вам, дукс, было предавать императора? — перебил Теодор вопрос дукса, голос спокойный, но ледяной.

Дукас поднял взгляд, пожав плечами, словно всё это не заслуживало особого внимания.

— Император? Хм… — Он наклонился вперёд, сложив пальцы домиком. — Империя стала слишком велика для него. Слишком сложна. Он стар, и его время проходит. И ведёт он всех не туда, куда следует… Неужели ты этого не видишь?

— А вы видите себя в роли спасителя? Или это место уготовано вашим новым господам? — Теодор бросил бумаги на стол, кивнул на Генриха Кристофа фон Русворма, плохо понимавшим беглую ромейскую речь. — Габсбургам что, мало земель?

Дукс криво усмехнулся, откинувшись на спинку стула.

— Габсбургам всегда мало, — заметил он. — Но мне-то что с того? Моя земля, мои люди. Кто их защитит, если не я?

— Защитит? — Теодор шагнул ближе, сверля дукса взглядом. — От кого? От империи, которую вы клялись служить? Или от собственного предательства, когда всё закончится?

Дукас на мгновение замолчал, словно собираясь с мыслями, а затем поднял руки в жесте притворного смирения.

— Ах, Теодор. Ты слишком прямолинеен для политики. Думаешь, мир делится на предателей и верных слуг? Нет. Он делится на тех, кто успел сделать выбор, и тех, кто ждал слишком долго.

— И ваш выбор — продать всё, что вас окружает, за мешок дукатов? — Теодор наклонился вперёд, понизив голос. — Или за обещания, которые никогда не будут исполнены?

Конталл не ответил, только вновь потянулся к кубку, но рука дрогнула. Вино, наверное, потеряло вкус.

— Я не предатель, — произнес он, его голос был спокоен, почти равнодушен. — Я лишь человек, который видит дальше других. Император слеп, он не замечает, как империя разлагается изнутри. Иноземцы уже протянули свои руки к нашим сокровищам, а он все еще думает о старых порядках. Партии при дворце как и встарь борются за власть, разворовывая заодно казну и придумав вытащить из-за рубежа каких-то дальних наследников, которых тут никто не знает.

— Я же, — он усмехнулся, — я реалист. Я понимаю, что времена изменились. И чтобы выжить, нам нужно приспособиться. А это значит — искать новых союзников. Ты же знаешь, как устроен мир, Теодор. Сила — вот что решает все. А у нас ее больше нет. Так что не стоит винить меня в предательстве. Я всего лишь делаю то, что должен. Лучше пусть мой народ живет под властью императора Запада, чем погибнет. Дух старой империи — это не только стены Города, Большой дворец, В лазерный, Святая София… Все это — лишь внешние формы, а формы могут со временем меняться, если останется дух.