Рубеж веков-2
Шрифт:
Неизвестно что случилось у мыса Калиакрии — нападение исмаилитских пиратов; казаков; латинских корсаров прибывших на войну с сарацинами, но грабивших всех подряд. Однако корабль подвергся нападению, и спасти удалось немногим. Те, кого удалось спасти, говорили, что видели, как Георгий прыгнул за борт. Но его так и не смогли найти. Гонцы передавали сведения о нем во все новые города, его приметы были розданы всем комитам.
В хаосе войны найти его было, конечно, трудно.
И может бы так и не нашли, если бы отряд Лемка его не подобрал, а потом и привел в пределы
Таким образом, сейчас Георгий, был, возможно, одним из последних, кто мог претендовать на трон древней империи ромеев, Второго Рима. Конечно, если не считать династий Душанов, Цымблаков и ряда других старых семей, породнившихся когда-то с династией Гаврасов. Неудивительно, что его увезли в столицу с таким почётом: басилевсу нужен был наследник, а Георгий подходил по крови.
Эх, если бы это вскрылось раньше и Теодор бы сам его привел в Большой дворец! Какие возможности открывались бы тогда! Ну почему же Ховр им ничего не рассказал, не признался в своем происхождении, черт его дери!
Теодор даже увидел во сне, как он входит в тронный Золотой зал — Хрисотриклиний, и сам басилевс говорит ему благодарность.
А вот Лекапены, когда приведут его во дворец, явно сумеют повернуть всё к своей выгоде. От этого становилось тошно.
И хотя сам Ховр вряд ли осознавал, что ждёт его впереди, Теодор и его соратники поняли одно: их судьба, как и судьба Империи, могла изменится навсегда.
Через какое-то время они получили приказ от военного магистрата помогать Василию Веру охранять границу по реке Марице.
Лемк и его люди разбили лагерь у брода, где сами переправились через реку и где в любую минуту можно было ожидать стычки с румелийскими налетчиками.
Дни тянулись медленно, ожидание неприятностей от врага вперемешку с рутиной изматывало. Они патрулировали берега, укрепляли позиции лагеря, собирали сведения от местных рыбаков и купцов. Но, несмотря на важность задачи, из столицы не поступило ни задолженности в жаловании, ни нового снаряжения.
Интенданты, словно бы забыв про отряд, выдали только устные обещания и один раз прислали гонца с приказом передать артиллерию — пушки забрали и увезли, не предложив ничего взамен. Отряд остался без поддержки, и лишь богатая добыча, захваченная ранее, позволила воинам поддерживать себя в боеспособном состоянии.
Через месяц пришёл новый приказ: отправиться в Адрианополь. Лемк, оставаясь командиром, собрал своих людей. Теодор понимал, что за время службы они стали почти автономной армией, привыкшей к самостоятельности.
Где бы ни проходил их отряд, особенно хорошо их встречали братья-солдаты и командиры невысоких рангов. Эти люди понимали, что с ними не были в игре ни высокие чины, ни политические интриги. Им не требовались громкие слова и пустые обещания. В глазах этих простых людей было только уважение (порой — не без зависти, потому что слухи разносились, приукрашивая все возможные детали), которое невозможно подкупить деньгами или званиями. Они знали, что такое стоять в первых рядах, принимать врага на пику, что
Они приветствовали Лемка не с теми глупыми учтивыми улыбками, которые часто можно было увидеть на чиновников/бюрократов. Нет, эти люди с уважением склоняли головы, потому что знали цену не словам, а поступкам. С ними не нужно было играть в политику, подбирать слова. Было просто понимание и молчаливое признание того, что он вместе пережили и, наверное, ещё переживут.
Глава 26
Недолго находясь в Адрианополе, Теодора позвали к эпарху/префекту города на ужин. Как позже узнал, это было традиционное мероприятие, и среди гостей были офицеры иностранных контингентов и наемников, рыцарь-иоаннит, иностранные купцы.
Этот ужин оказался мероприятием, больше напоминающим спектакль, чем ужин. Возможно это была встреча между «своими» для решения важных вопросов. Гости, собравшиеся в просторной трапезной, представляли собой довольно пеструю мозаику. Среди них были офицеры иностранных контингентов, разнаряженные так, будто они проводили больше времени перед зеркалом, чем в поле; неприветливо смотрящие друг на друга купцы из Генуи и Венеции, щеголявшие дорогими тканями и непринужденным высокомерием; рыцарь-иоаннит весьма строгого вида и прочая подобная публика.
Сначала был ужин. На столах, украшенных канделябрами, стояли блюда, многочисленные и разнообразные блюда: от тушеной баранины в пряностях до восточных сладостей. Среди напитков господствовали коммандария и мальвазия как среди мужчин, так и среди женщин. Теодор ел осторожно, больше наблюдая за окружающими. Знакомых у него здесь не было, и как держаться и какие правила были в ходу не понимал.
На него смотрели как на деревенщину, улыбаясь шептались, и Теодор принимал всё на свой счёт. Он остро воспринимал себя здесь лишним.
После ужина начались танцы. Музыканты, расположившиеся в углу зала, заиграли лёгкую, но сложную мелодию. Мужчины приглашали дам. Фигуры танца, полные поклонов и плавных движений, казались Теодору чем-то совершенно чуждым.
Он, не зная, куда деть себя, отошел к стене, держа в руке бокал вина.
Время от времени к нему подходили гости, как например капитан-неаполитанец пытался рассказать о своих прошлых летних походах против крестьян, ушедших в горы с таким жаром, будто это был настоящий подвиг, а не банальный грабёж. Теодор отвечал сдержанно и вежливо, но ощущал, что в этом обществе ему нечего делать.
Понимал его тут, скорее всего лишь молчаливый иоаннит по имени Жан, с которым они стояли молча (потому как не могли понять речи друг друга) у одной из стен зала приёмов и пили вино.
Его наблюдения прервались, когда к нему подошла одна из дам. Высокая, изящная, с густыми тёмными локонами и взглядом, в котором читалась смесь любопытства и легкого пренебрежения.
— Вы странно одеты, — заметила она, не скрывая лёгкой улыбки.
Теодор мельком взглянул на свой наряд — полурасстегнутая дублет поверх рубахи, широкие штаны с серебряной вышивкой и пояс, с кинжалом в ножнах.