Руда
Шрифт:
Своих зайцев, притихших в корзине, Егор не успел выпустить: гон прокатил мимо очень скоро. А звери всё бежали; они избегали дороги и жались к подножью обрыва. По соседству ухал и размахивал руками Агалинский. Егор стал ему подражать. Гнали, должно быть, по кругу, потому что шум закипел опять со стороны Темпеля. Обезумевшие звери неслись так тесно, что Егор отпрыгнул и стал за дерево потолще — сшибут. Вон олень какой здоровый, рога на спине, рот разинут, чешет — только треск стоит. Гончие промчались, задыхаясь от бега и злобы. Над кустами у невидимой
После третьего круга вереница охотников растянулась. Вскрики схваченных зайцев, грохот колес, тяжелое — ах! хах! хах! — дыханье псов, голоса пикеров слышались с обеих сторон зверинца. Егор сел за деревом и ждал конца травли.
Она кончилась громким маршем литаврщиков и трубачей. Музыканты, играя, пошли из Темпеля к Монкуражу, в середину зверинца.
— Эй, парень, давай, давай! — звал Егора егерский ученик.
— Да живей, если хочешь жив остаться. Сейчас стрельба начнется. Берись.
Он показал на вал полотна.
— Кати! — А сам прикреплял один конец полотнища к дереву. — Так… Поторапливайся, потом всему разбор будет, виноватых сыщут, небось. Плохо ты пугал, парень, не слышно тебя было.
Развертывая тяжелое полотнище и подвязывая к попутным деревьям, дотянули как раз до следующего, уже кем-то подвешенного, полотнища.
— К Темпелю теперь надо… Да, знаешь, давай пробежим мимо Монкуража, занятно…
Они побежали обратно вдоль полотнищ, которые вывели их к поляне против павильона Монкураж. По ту сторону павильона тоже висело белое полотно. Получалась загородка, широкая по лесистым концам и узкая перед Монкуражем.
— Гляди, сколько заполевали. Это егеря для посмотренья добычу раскладывают. Вон сама царица наверху. На среднем-то крыльце. И герцог Курляндский — который ружье берет у биксеншпаннера.
— Это и есть граф Б и рон?
— Не граф, а герцог. Его высококняжеская светлость… И не Б и рон вовсе, а Бир о н. С нынешнего лета такое звание. Боже тебя упаси ошибиться невзначай, хоть и позаочь… Ух ты, какого оленя тащат, это тот, поди, о двадцати двух отростках на рогах!.. Жалко, такого для стрельбы не оставили, — гончими не так красиво. Кто и видел, как его взяли?
В павильоне было три площадки, открытых к поляне. Придворная знать блестящей толпой стояла на площадках. Одни разглядывали ружья, другие, перегибаясь за загородку из мраморных столбиков, глазели на затравленных животных. Егеря всё подтаскивали и раскладывали рядами убитых.
— Их до стрельбы уберут, а кровяной дух останется, —
Егор не слушал. Ссутулившись, впился глазами в павильон. Губы шевелились: он спорил с собой. «Пройти поляну… подняться… тут ступенек нет… вход, видно, сзади, за полотном… Ваше величество… и сразу мешочек из кармана… русское золото, ваше величество… Нет, нет! — нельзя сейчас… близко не подпустят… народу-то сколько — граф, князья, герцоги… толкнешь кого — что будет!.. Нельзя. А надо, — другой раз так близко не подойти, завтра уедут… Пойду…»
Однако не пошел — ноги не двинулись. Слезы от досады выступили, но робости не одолел. Повернулся, побежал за егерским учеником.
У подножья Темпеля стояли клетки с обреченными зверями. Слышался рокочущий голос обер-егеря Бема. Мохов переводил его команды да и сам действовал как расторопный помощник, опытный в царских охотах.
— Васька! — Егор увидел своего лося в тесной деревянной загородке. — Вася, и ты тут.
Лось узнал его, позволил прикоснуться, но всхрапывал и непрерывно двигал длинными ушами.
— Волка чует, — сказал кто-то.
— Где волк?
— Вон лежит на ступеньках. Мохов его готовит.
Волка обступили егеря. Егор зашел по каменным ступеням повыше, встал на цыпочки. Ох, да это Черный! Лежит связанный, с палкой в сомкнутой пасти. Что с ним делает Мохов?
А Мохов взял у егеря кинжал и рукояткой выбил зверю клыки. Волк дрожал, захлебывался кровью и молчал. Мохов положил передние лапы волка на угол ступеньки, и ударом каблука переломил одну лапу.
— Готов, — хвастливо крикнул Мохов. — Есть еще? Кабан? Давай кабана.
У Егора помутилось в глазах.
«Ну, царская потеха. Что за люди!»
— Агалинский, веди своих!
Егор попал в команду Агалинского, того егерского ученика, с которым рядом стоял на гоньбе и бегал смотреть Монкураж. Всем дали оружие: топоры, ножи, рогатины. Егору достался просто заостренный березовый кол.
— Идем с морской стороны, а то в гору уже постреливают из Монкуража.
Дор о гой Агалинский ворчал: «Как опасное место, так Агалинского… Ловкие. Небось, Шульца не послал…»
В тупике у стены Оленьего зверинца пол о тна висели в два ряда: одно над другим. Сюда сбегались уцелевшие и раненые звери. По сигналу рога их гнали обратно к Монкуражу, что было нелегко: звери отлично понимали опасность открытой поляны перед площадками со стрелк а ми и предпочитали затаиваться, прорываться за полотно или даже набрасываться на загонщиков.
Объяснив команде задачу, Агалинский расставил загонщиков по обе стороны тупика, за полотнами.