Русь. Строительство империи 3
Шрифт:
Добрыня, прищурившись, вглядывался вдаль.
— Тысячи две, не меньше, — сказал он. — А то и три.
Три тысячи! Три тысячи всадников! Это же целая армия!
Я не мог сдержать радостной улыбки. С такой силой можно горя свернуть!
Это победа. Это наша победа.
— С такой подмогой нам никто не страшен, — Заметил Добрыня.
— А ты, Ратибор? — спросил я, обращаясь к нему. — Что скажешь? Твои «духи» молчат?
Ратибор молчал. Он по-прежнему смотрел на приближающихся кочевников.
— Ратибор?
— Духи… — пробормотал
— Что говорят?
— Духи говорят… берегись, — закончил он.
Я усмехнулся.
— Это — да! Нашим врагам надо беречься.
Ратибор покачал головой.
Я снова посмотрел на приближающихся кочевников.
— Добрыня, — прошептал я, — ты видишь Веславу?
Добрыня, прищурившись, вглядывался в лица всадников.
— Нет, княже, — ответил он. — Не вижу. И Алеши тоже нет.
— Что-то не так, — сказал я.
Ратибор, стоявший рядом, вдруг дернулся, словно его ударили.
— Княже! — воскликнул он. — Бежим! Бежим скорее!
— Куда? — удивился я. — Зачем?
— Духи! — крикнул Ратибор. — Духи говорят, что это враги!
— Враги? Почему?
Я не понимал, что происходит. Ратибор схватил меня за плечо и с силой потащил к воротам. Добрыня сначала удивленно посмотрел на товарища, потом на кочевников и подбежал к нам, помогая Ратибору.
Они схватили меня за руки и потащил к воротам.
Земля дрожала под копытами тысяч лошадей. Крик Ратибора «Бежим!» врезался в сознание, перекрывая шум приближающейся орды. Я, как в замедленной съемке, видел, лица кочевников искажаются в хищном оскале, как натягиваются тетивы луков, как сверкают на солнце кривые сабли.
— Враги! — хриплый крик Добрыни вырвал меня из оцепенения. — Княже, назад!
Инстинкт самосохранения, заглушенный былой эйфорией, вспыхнул с неистовой силой. Мы бросились к спасительным воротам Переяславца.
Свист стрел. Первый, второй, третий… Одна из них впилась в землю у самых моих ног. Я пригнулся, инстинктивно прикрывая голову рукой, хотя прекрасно понимал, что от стрелы это не спасет.
— Быстрее, княже! — Добрыня, бежавший рядом, подтолкнул меня в спину.
Ратибор, не переставая бормотать что-то про духов и проклятья, мчался рядом.
Мы влетели в ворота, едва не сбив с ног стражников, которые уже готовились закрыть тяжелые створы.
— Закрывайте! — закричал Добрыня. — Быстрее!
Ворота со скрежетом начали смыкаться, отрезая нас от преследователей. В последний момент я успел увидеть, как кочевники, понимая что не успевают, остановились и пустили залп стрел. ЗА воротами послышался дробный стук наконечников о дерево.
Ворота закрылись. Я, тяжело дыша, привалился спиной к стене. Сердце бешено колотилось, в ушах шумело, перед глазами все плыло.
— Что это было? — прохрипел я, с трудом переводя дыхание.
— Предательство, княже, — мрачно ответил Добрыня. — Нас предали.
Но как? Я не мог поверить в происходящее. А Веслава и Алеша?
Тем временем за стенами
— Княже, — Добрыня тронул меня за плечо.
Я поднял голову.
— Добрыня. Собери дружину, ополчение. Подготовь город к обороне.
— Слушаюсь, княже, — ответил Добрыня и поспешил выполнять приказ.
Я остался один с Ратибором. Нужно было обдумать ситуацию.
— Княже! — раздался крик со стены. — Идут!
Кто? Парламентеры? От кочевников?
Я поднялся на стену.
У ворот, на небольшом расстоянии, стояли несколько всадников. В руках у одного из них был белый флаг.
Их было трое. Все — печенеги. И них в руках были мешки. Большие и тяжелые.
Парламентеры стояли на расстоянии полета стрелы. Один из них вышел вперед.
— Мы пришли от хана Кури, — прокричал он. Говорил он на удивление чисто, хоть и с сильным акцентом. — Он передает тебе подарок.
С этими словами он махнул рукой и они развязали мешоки. Их содержимое вывалили на землю.
Из мешка выкатились головы. Отрубленные человеческие головы.
Я замер. Я не мог поверить своим глазам. Это были головы моих дружинников. Тех, кого я отправил с Веславой и Алешей. Лучшие дружинники города.
Я прикрыл глаза. В глубине души я боялся увидеть среди этих голов головы Веславы и Алеши.
Глава 14
Кровь стыла в жилах. Перед глазами, будто наяву, вновь и вновь возникали эти жуткие трофеи — отрубленные головы моих дружинников, лучших воинов. Тех, кого я отправил на, казалось бы, верное дело, сулившее нам победу и процветание. И вот…
Я заставил себя еще раз, медленно, внимательно осмотреть каждую голову. Мертвое, обезображенное лицо… Оскаленные в предсмертной гримасе зубы… Застывший в глазах ужас… Нет. Ни Веславы, ни Алеши. Слава богам, хоть это. Значит, живы. Значит, есть надежда. Но где они? В плену? У Кури, этого вероломного пса? Или у кого-то другого из печенежских ханов?
Я сжал кулаки так, что побелели костяшки. Ярость, бессильная, жгучая, разрывала меня изнутри. Хотелось крушить, убивать, мстить. Но я — князь. Я не имею права на эмоции. Я должен думать. Холодно, расчетливо, взвешенно. Как шахматист, просчитывающий ходы на много шагов вперед. Вот только шахматная доска моя — это не поле с черно-белыми клетками, а карта Руси, испещренная реками, лесами и врагами.
Переяславец. Мой город. Моя крепость. Моя ловушка? Пока — нет. Стены крепки, дружина готова к бою, ополчение, хоть и уступает в выучке профессиональным воинам, но духом не падает. Запасов продовольствия хватит надолго. Мы выдержим осаду. Но что дальше?