Русь. Строительство империи 5

Гросов Виктор

— Стоило, — прохрипел он. — Стоило пойти на это, дабы глянуть, как брови твои вверх полезли. Но дело не в том.

— А в чем? — спросил я, наклоняясь ближе. — Говори прямо.

Такшонь откинулся назад, глаза его блестели.

— Возьмешь Галич, дашь добычу, что обещал. Тонкий укол, знаю, — он усмехнулся, — но не только в том суть. Хочу жить под рукой Святослава, под рукой того, для кого честь, доблесть, отвага и справедливость — не пустой звук.

Я нахмурился. Слова его как дым, — вроде ясные, а смысла

не ухватить.

— Не пойму я тебя, Такшонь, — сказал я, качнув головой. — Чего ты хочешь?

Он отвернулся, уставившись в потолок. Повисла тяжелая Тишина. А потом он заговорил:

— Обещай, что и мое тело будут провожать так, как провожали Святослава.

Я замер. Перед глазами встала ладья — черный остов, красные отблески огня, дым, что поднимался к небу. Святослав ушел, как воин, и Такшонь, видно, хотел того же. Гордость венгра, князя Галича, горела в этих словах ярче костра. Я смотрел на него, на его бледное лицо, на кровь, что пятнала тряпки, и понимал — он не шутит.

— Обещаю, — сказал я наконец. — Уйдешь — проводим, как подобает.

Я поднялся, глядя на него сверху. Галич — это западные рубежи. Но слова Такшоня о чести и доблести не выходили из головы. Он отдавал мне не только землю, но и веру в то, что я как Святослав. Великий князь Руси — титул, который еще нужно было наполнить смыслом. Шапки княжеской у меня нет, но ноша эта тяжела и без того.

Он хмыкнул, не открывая глаз. Улыбка тронула его губы.

— Тогда бери Галич, — прошептал он. — Только есть проблема. На него пасть раззявил император Оттон.

Глава 10

Я сидел в тереме и с интересом разглядывал князя Галича. Запах травяных отваров висел в воздухе. Грудь князя вздымалась тяжело, повязки на ребрах потемнели от крови. Огонь в очаге потрескивал, тени плясали по стенам, а я перебирал в уме его просьбу о погребении, как у Святослава. Честь, доблесть — он верил в это. Но Галич? Почему Оттон, далекий император, замахнулся на эту землю? Границ общих у него с нами нет, а интерес есть. Я подался вперед, локти уперлись в колени.

— Такшонь, — горло пересохло от долгого молчания, — ты сказал, Оттон на Галич зарится. Объясни. Зачем ему наш край? Он же за горами, в своих германских землях сидит.

Такшонь повернул голову. Он дышал с трудом:

— Не все так просто, княже. Оттон с Русью дела вел. С княгиней Ольгой переговоры крутил, а после со Святославом снюхался. Я знаю доподлинно — они о Византии думали. Галич для него — ворота на Балканы.

Я прищурился. Даже так? В груди шевельнулось любопытство. Святослав с Оттоном договаривался? Это очень интересно.

—

Говори яснее, — сказал я. — При чем тут Византия?

Такшонь кашлянул.

— Оттон со Святославом хотели Византию прижать. Император германский силу свою растил, а греки ему поперек горла стояли. Галич — место важное. Через него пути идут, торговые, широкие. Святослав обещал Оттону думать о союзе, а тот Галич приглядел. Не просто так.

Длинная дорога, которая прорезает реки и леса, несет золото и меха. Значит, Оттон хотел этот путь под себя подмять? Я выпрямился.

— Чтобы Византию ослабить?

Такшонь медленно поднял взгляд.

— Да. Через Галич товары текут, как кровь по жилам. Кто путь держит, тот силу имеет. Оттон это понимает.

Торговля — дело серьезное. Я сам купцов привечал. А тут император Оттон делает то же самое. Я потер подбородок.

— И Святослав согласился? — спросил я.

Такшонь помедлил, потом ответил:

— Не совсем. Святослав слушал, обещал подумать. Он Византию сам не любил, но Оттону до конца не доверился. А тот давил. Галич ему нужен был.

Я встал, прошелся по горнице. В моей голове складывалась картина. Оттон видел в Галиче точку, откуда можно силу тянуть. Торговля — это золото, а золото — это власть. Я остановился у окна, за которым чернела ночь.

— Такшонь, — сказал я, не оборачиваясь, — а что Оттону с этого? Византию прижать — понятно. Но он же не дурак, свои выгоды считал. Стоило ли все это того? Что он хотел взять?

— Силу, княже. Византия — враг богатый. Оттон через Галич торговлю бы подмял, а с ней и греков придавил. Ему это выгодно.

Я повернулся, посмотрел на него.

— Ты уверен? — спросил я. — Про то, что Оттон с Ольгой говорил, со Святославом договаривался? Откуда ты это знаешь?

Такшонь усмехнулся, но усмешка вышла какой-то кривой.

— Слухи, княже. Да не простые. Люди мои в Галиче купцов слушали, что с запада шли. Оттон с Русью дела крутил, это точно.

Слухи — дело скользкое.

Такшонь откинулся на лавку, дыхание его стало тяжелее.

— Оттон не один был. С ним другие крутились. Но это я точно знаю — Галич ему нужен был из-за Византии. И Святослав это понимал.

Я смотрел на него. Оттон, Ольга, Святослав. Галич — это точка, где сходятся пути, где торговля дает силу. Но почему Святослав не дал хода всей этой истории? Или дал?

— Такшонь, — сказал я, остановившись у очага, — Святослав Оттону отказал?

Он ответил тихо:

— Не знаю точно, княже. Святослав хитрый был. Слушал, обещал, но делал по-своему. Оттон ждал, а потом Святослав погиб. Теперь ты за него.

Я смотрел в огонь. Пламя лизало поленья, искры взлетали вверх. Святослав погиб. Великий князь Руси. И Галич теперь Такшонь мне отдает. Оттон далеко, но рчки императора загребущие.