Русь. Строительство империи 5

Гросов Виктор

— Такшонь, ты говорил про пути. Это я понял. Но Оттон — воин, не торговец. Что ему еще от Галича надо?

Такшонь открыл глаза, взгляд его был мутным.

— Войска. Оттон через Галич свои дружины к Дунаю гнать хотел. Против Византии.

Я представил германских воинов — в доспехах, с длинными мечами, что маршируют через наши леса. Галич — ворота к большой реке. Я подошел ближе, сел напротив Такшоня, руки легли на колени.

— К Дунаю? Зачем ему туда?

Такшонь приподнялся на локте, повязка на ребрах натянулась. Он поморщился, но ответил:

— Дунай — река большая. Византия там силу держит.

Оттон хотел греков с запада ударить. Галич ему нужен был, чтобы дружины пропустить.

Плацдарм. Значит, Оттон войну замышлял?

— Войска через Галич. А что он там, у Дуная, взять хотел?

— Италия, княже. Оттон туда смотрит. Византия ему в Италии мешает, силу свою кажет. Если греков ослабить, он там верх возьмет.

Я повернулся, посмотрел на него. Италия — земля далекая. Оттон рвался туда, а Византия ему мешала

Ослабить Византию — значит, открыть себе дорогу. Оттон это понимал.

— А еще воины наши ему приглянулись. — Добавимл венгр. — Славянские дружины в Европе славу имеют.

Я вспомнил Добрыню — широкоплечий, тяжелый меч. Алешу — топор в руках, сила в каждом ударе. Ратибора — кинжалы быстрые, точные. Они бьют крепко, это правда. Оттон на таких глаз положил?

— Он за славянскими воинами шел?

Такшонь усмехнулся, но усмешка вышла слабой.

— Да, княже. В Европе наших бойцов ценят. Оттон через Галич к нам бы пробрался, набрал бы людей, повел на юг.

Я смотрел в огонь. Пламя лизало поленья, искры взлетали вверх.

Галич для немца — путь к войне.

Я подошел к окну, посмотрел в ночь. Костры снаружи гасли, тьма сгущалась.

Власть. Оттон рвался к ней. Я представил, как германские дружины стоят у Дуная. Византия сильна, но Оттон хотел стать сильнее.

— И сколько воинов он мог взять? — спросил я, не оборачиваясь.

Такшонь помолчал, потом ответил:

— Сколько дал бы, княже. Сотни, тысячи. Наши люди бьют крепко, а Оттон это знал. Через Галич он бы к нам пришел.

Я сел у очага, положил руки на колени. Галич — это точка, где начинается война. Оттон видел в нем силу, которую я только начал понимать. Я посмотрел на Такшоня.

— А если бы он пришел? — спросил я. — Что бы стало?

Такшонь закрыл глаза, голос его стал тише:

— Война бы большая была, княже. Византия бы дралась, а Оттон бы нас в нее втянул. Галич бы первым стоял.

Я все равно не понимал. Зачем Оттону чесать левое ухо правой рукой? В смысле, зачем идти на Византию самому, если можно натравить на нее кого-нибудь? Может так и было? Оттон натравил на византийцев Святослава, а те решили Русь прижать к ногтю.

Император далекий, а его планы близкие. Я повернулся к венгру.

— Оттон один действует? Кто у него в союзниках?

Такшонь открыл глаза и заговорил:

— Польша, княже. Мешко, князь ихний, с Оттоном снюхался. Он к Галичу близко стоит. Это из тех кто близко.

Вот только ее не хватало. Польша…

— Мешко? — переспросил я. — Это кто такой?

— Пару лет назад он в веру латинскую ушел. Оттон его к себе привязал. Союзник он теперь.

— И что Мешко от Галича хочет? Землю?

Такшонь приподнялся на локте:

— Влияние, княже. Польша к Червенским городам примыкает. Мешко на восток смотрит, Галич ему нужен. Оттон его поддерживает.

Я повернулся, посмотрел

на него.

— И при чем тут Галич?

— Оттон печенегов боится. Кочевники с востока идут, силу имеют. Мешко с Польшей — стена. Галич он хочет под себя взять, чтобы отгородиться от кочевников.

Я промолчал. Печенеги.

— А Галич ему зачем для этого?

— Мешко Галич возьмет, печенегов остановит. Оттон ему поможет, силу даст.

Я смотрел в огонь. Пламя лизало поленья, искры взлетали вверх. Значит, Оттон не только войну с Византией вел, но и восток прикрывал? Я повернулся к Такшоню.

— А вера тут при чем?

Такшонь усмехнулся, усмешка вышла слабой.

— Вера — сила, княже. Оттон латинскую церковь несет. Мешко в нее ушел, а теперь Галич под нее подмять хочет. Христианство там укрепить. Оттон себя защитником веры зовет. Через Мешко он Галич взять хочет, священников туда послать.

— А Мешко с этого что имеет?

Такшонь закрыл глаза:

— Власть, все банально. Власть. Мешко Польшу растит, а Галич ему восток откроет. Оттон ему мечи дает, людей. Вместе они силой возьмут свое.

Я смотрел в ночь за окном. Костры гасли, тьма сгущалась. Я повернулся к Такшоню.

Итак, подытожим.

Я сидел у очага, глядя, как огонь пожирает поленья. Тени от пламени метались по стенам терема, а я перебирал в уме то, что только что услышал, пытаясь сложить из обрывков цельную картину.

Оттон, император германских земель, явно не просто так заглядывался на Галич. Такшонь прав: это не только торговые пути. Галич — ключ к Дунаю, а Дунай — путь к богатой Византии и дальше, к Италии. Оттон, судя по всему, мечтал о величии, каком не видывали со времен старого Рима. Он называл себя защитником веры, но за этим громким титулом скрывалась жажда власти. Византия, с ее золотом и флотом, стояла у него поперек горла, и он искал способ ее ослабить. Галич для него — плацдарм, откуда можно ударить по грекам, пропустить свои дружины к югу и заодно прибрать к рукам славянских воинов, чья слава гремела по всей Европе. Мои люди — Добрыня, Алеша, Ратибор — и впрямь бьют крепко. Оттон это знал и хотел силу таких богатырей под свое знамя.

Но зачем ему самому лезть в эту мясорубку? Такшонь намекнул, что Оттон хитёр — он мог натравить Святослава на Византию, чтобы Русь и греки грызлись друг с другом, а он бы пожинал плоды. Может, так и было? Святослав, воин до мозга костей, не любил Византию, но и Оттону до конца не доверял. Он слушал, обещал, но делал по-своему — пошел на греков сам. Теперь я на его месте, и Оттон, похоже, решил доделать начатое через Галич. Только вот я не Святослав.

А тут еще Польша с этим Мешко. Князь польский ушел в латинскую веру и снюхался с Оттоном. Польша стоит близко к Галичу, к Червенским городам, и Мешко явно хочет расти на восток. Галич для него — не только щит от печенегов, но и способ усилить свое влияние. Оттон, похоже, использует его как стену против кочевников, а заодно дает мечи и людей, чтобы Мешко прибрал Галич под себя. И вера тут неспроста. Латинская церковь — это власть. Оттон через Мешко хочет насадить ее в Галиче, привязать наши земли к своему престолу. Если Галич падет под Польшу, а Польша — под Оттона, то Священная Римская империя получит кусок Руси без единого своего воина на поле боя. Хитро.