Русь. Строительство империи 5
Шрифт:
Мастера чинили поврежденные арбалеты, плели новые тетивы. Лагерь жил своей напряженной жизнью осады. Искра со своими помощниками не сидела без дела — раненых хватало.
Так можно сидеть неделями, если не месяцами. А времени у нас не было.
Вечером третьего дня осады я подозвал к себе Веславу.
— Стены крепкие, Веслава. Нужно ударить изнутри.
Она не спросила, что я имею в виду. Поняла сразу.
— Куда бить?
— Склады. Ищи главные склады с зерном, с сеном для коней, с припасами. Оружейные мастерские, если найдешь. Где больше
Она чуть заметно улыбнулась уголком губ.
— Ночь темная будет. И шум от стрелков поможет. Пройду.
— Действуй осторожно. Тебя там ждут не меньше, чем меня здесь. Если заметят — не геройствуй, уходи. Твоя жизнь дороже любого склада. Возьми с собой огниво, трут, несколько факелов просмоленных, чтобы быстро разгорались. Или снаряд от катапульты прихвати.
— Все будет, княже. Сделаю.
Той же ночью, когда луна скрылась за плотными тучами, и только всполохи от наших огненных горшков изредка озаряли небо, Веслава ушла. Небольшая тень, растворившаяся в темноте у подножия стены, там, где ров был не так глубок и где наши лазутчики приметили возможный лаз под частоколом, прикрытый кустарником. Я проводил ее взглядом, чувствуя привычную уже тревогу за своих людей.
Ожидание тянулось мучительно. Арбалетчики продолжали свою работу, катапульты отправляли очередной «привет» Сфендославу. Расчеты работали на пределе, подгоняемые десятниками. Нужно было поддерживать шум, отвлекать внимание от того участка стены, где могла пройти Веслава.
Прошел час, другой. На стенах было относительно спокойно — защитники привыкли к обстрелу, прятались, огрызались редкими стрелами. И через час в глубине города, далеко от стен, сначала робко, а потом все увереннее, взметнулся к черному небу красноватый отсвет. Один, потом второй, почти рядом. А затем — третий, уже в другой части Ростова.
По лагерю пронесся возбужденный гул. Все смотрели на разгорающееся зарево.
— Началось! — выдохнул Ратибор, стоявший рядом со мной. — Добралась девка! Ай, молодца!
Пожары разрастались быстро. Сухие деревянные постройки, склады, полные сена и зерна — идеальная пища для огня. Ветер, как назло для осажденных, раздувал пламя, перекидывая искры на соседние крыши. В городе поднялся шум — крики, удары в набат, суета. Стало видно, как люди бегут к местам пожаров, как некоторые защитники покидают стены, чтобы тушить огонь. Оборона явно ослабела.
— Катапульты! Перенести огонь! Бейте по воротам! По башням у ворот! — скомандовал я. — Арбалетчики! Усилить огонь по стенам! Не давайте им опомниться!
Теперь наши снаряды падали не только на головы защитников, но и на те участки, где оборона ослабла. Камни крошили зубцы, огненные горшки поджигали деревянные галереи на стенах. Казалось, еще немного — и они дрогнут, побегут.
Но Сфендослав оказался не из тех, кто сдается. Он понял, что единственный шанс переломить ситуацию — дерзкая, отчаянная атака. Отвлечь нас от стен, дать
К моему удивлению, главные ворота Ростова распахнулись. Из них, с диким ревом, хлынул поток воинов. Впереди, на вороном коне, в блестящем шлеме с рогами — сам Сфендослав. За ним — его лучшие варяги, закованные в сталь, и остатки печенежской конницы, видимо, не успевшие удрать с Курей или примкнувшие к Сфендославу позже. Они ринулись прямо на наши осадные порядки, на арбалетчиков и расчеты катапульт, которые были ближе всего к воротам.
— Вылазка! К оружию! — загремели крики по нашему лагерю.
Все смешалось. Арбалетчики, застигнутые врасплох атакой в лоб, отстреливались почти в упор, отступая к основным силам. Расчеты катапульт бросили свои машины и схватились за мечи и топоры. Алеша, командовавший этим участком обороны, со своими людьми бросился навстречу врагу, пытаясь сдержать первый, самый яростный натиск.
Завязалась жестокая сеча прямо у подножия стен. Лязг стали, хриплые крики, стоны раненых. Варяги Сфендослава дрались как берсерки, прорубая себе дорогу сквозь наши ряды. Печенеги налетали с флангов, пытаясь обойти и ударить в тыл. Алеша со своими дружинниками стоял насмерть. Я видел, как он рубился в самой гуще, его меч мелькал, раскидывая врагов. Он пытался добраться до Сфендослава.
И в этот момент один из здоровенных варягов, телохранителей Сфендослава, прорвался к нему сбоку. Алеша отбил удар другого противника и не успел среагировать. Короткий удар топора пришелся ему по плечу, разрубая кольчугу и глубоко входя в тело. Алеша покачнулся, выронил меч и сел на землю. Несколько его дружинников тут же закрыли его щитами, отбиваясь от наседающих варягов.
— Алеша ранен! — донесся до меня крик.
Я видел, как Сфендослав, оглядев поле боя, удовлетворенно кивнул и, перестроив своих людей, повел их дальше, пытаясь вглубь лагеря. Враг, опьяненный первым успехом, рвался вперед.
Мои люди отчаянно отбиваются, пытаясь вытащить раненого командира. Сфендослав гонит своих варягов вперед к катапультам и арбалетчикам, еще не успевшим перестроиться для ближнего боя.
— Ратибор! Такшонь! За мной! Дружина, к бою! — Голос мой перекрыл шум битвы.
Не дожидаясь, пока все построятся, я рванул наперерез новгородцу. За мной, набирая скорость, понеслась тысяча моих старых воинов — те, кто прошел Переяславец, Киев, Новгород. Лавина ярости покатилась навстречу варягам Сфендослава.
Мы врезались в их ряды с ходу. Первые варяги, не ожидавшие такого стремительного ответа, полетели с коней, сбитые ударами топоров. Я спрыгнул в самую гущу, чувствуя знакомый жар битвы. Топоры в руках превратились в продолжение воли. Удар слева — отбит щитом, разворот, удар справа — короткий, рубящий, по ногам закованного в броню варяга. Тот взвыл, оседая. Еще один несется прямо на меня, замахнувшись секирой. Уклониться, пропустить мимо, и тут же всадить лезвие топора под мышку, в незащищенное сочленение доспеха.