Русь. Строительство империи 5
Шрифт:
Широкое, обоюдоострое лезвие меча поймало дрожащие отсветы пламени от догорающего терема. Сталь тускло блеснула, обещая быструю и неотвратимую смерть. Весь шум вокруг — крики моих людей, треск огня, далекий лязг оружия — все стихло, отступило на задний план. Остались только мы двое: он, нависающий надо мной с поднятым мечом, и я, лежащий у его ног, ожидающий конца.
Холод, не имеющий ничего общего с погодой, медленно пополз по моим венам, замораживая кровь.
Ярость ушла. Остался лишь страх — первобытный, липкий страх смерти —
Неужели все? Весь этот путь, все битвы, все жертвы — ради того, чтобы вот так бесславно закончить свою жизнь здесь, в грязи, под мечом этого варяга?
Я видел его глаза. В них не было жалости. Только холодный триумф и предвкушение расправы. Он наслаждался этим моментом. Он хотел, чтобы я видел свой конец.
Это мгновение растянулось, стало невыносимо долгим и вязким. Я видел, как напряглись его плечи, как крепче сжались пальцы на рукояти.
Он замахнулся.
Огромный меч начал свое движение вниз…
Глава 21
Огромный, обоюдоострый меч замер надо мной, заслоняя рваное небо. Отблески пламени от догорающего терема скользили по широкому лезвию, и этот тусклый блеск гипнотизировал, приковывал взгляд.
Конец. Вот он, так близко, что я чувствовал холод стали еще до того, как она коснется моей кожи. Смерть смотрела на меня с высоты занесенного оружия, в глазах Сфендослава, нависшего надо мной, я видел лишь ее ледяное торжество.
Все звуки отступили. Крики моих дружинников, треск огня, стоны раненых — все стало далеким фоном. Остался только я, лежащий в грязи, и мой палач, готовящийся привести приговор в исполнение. Время растянулось, каждая секунда длилась вечность. Я видел, как напряглись его плечи, как побелели костяшки пальцев, сжимающих рукоять. Он наслаждался моментом, этой минутой моего полного, абсолютной беззащитности перед лицом смерти.
И в это последнее мгновение, когда мозг уже отключился, парализованный ужасом, сработало что-то другое. Глубинное, первобытное, то, что заставляет загнанного зверя биться до последнего вздоха.
Животный инстинкт выживания. Боль в раздробленном запястье, ноющая рана в ноге — все это отошло на второй план перед лицом неотвратимой гибели.
Всем телом, из последних сил, я рванул в сторону. Неловко, неуклюже, больше похожий на червяка, извивающегося на раскаленной сковороде, чем на воина. Просто перекат, отчаянный рывок по грязной, затоптанной земле, усыпанной щепками и мелким щебнем. Боль пронзила тело.
Грохот!
Тяжелое лезвие ударило в землю там, где только что была моя шея. Удар был такой силы, что меч вошел в утрамбованную землю по самую гарду, выбив сноп искр из попавшегося под него камня. Земля содрогнулась.
Я замер на мгновение, тяжело дыша, чувствуя, как бешено колотится сердце.
Живой.
Повернув голову, я увидел Сфендослава. Он стоял, слегка накренившись, пытаясь выдернуть застрявший меч. Его лицо исказилось от боли. Раненое левое плечо не давало свободы, одна правая рука не справлялась с весом оружия и сопротивлением земли. Он дергал рукоять, рычал от натуги, а меч не поддавался. Его правая нога, тоже поврежденная моим топором, подгибалась, ему было трудно удерживать равновесие. Он был уязвим. На несколько секунд, но уязвим.
И снова сработал инстинкт, подстегнутый вспышкой адреналина. Забыв про боль, про слабость, я увидел единственный и последний шанс.
Через острую боль в правой ноге, я подкатился ближе. Сфендослав был слишком занят мечом, он не видел моего маневра. Я видел его разбитое плечо, темное пятно крови, расплывающееся на остатках доспеха.
Резкий, насколько позволяла боль, удар левой, здоровой ногой пришелся точно в боковую часть колена. Я не бил, я скорее ткнул пяткой, но этого хватило. Сфендослав взвыл. Его тело дернулось, хватка на мече ослабла.
И тут же, не давая ему опомниться, я нанес второй удар. Той же левой ногой, но теперь целясь не в плоть, а в сталь — по рукояти меча, по его пальцам, все еще пытающимся удержать оружие. Удар получился смазанным, я едва не потерял равновесие сам, но он достиг цели.
Лязг!
Двуручный меч, выбитый из ослабевших пальцев, отлетел в сторону, прочертив по земле несколько метров, и замер у кучи обгоревших бревен. Я вскочил на ноги. Как же это было тяжело. Перед глазами плыли черные круги.
Наступила тишина. Мы стояли друг напротив друга. Оба раненые, безоружные, тяжело дышащие. Вокруг — хаос разрушения, трупы, дым. Он смотрел на меня горящими с ненавистью.
Бой не окончен. Он только перешел в новую, еще более страшную фазу.
Сфендослав медленно выпрямился, насколько позволяли раны. Сплюнул кровь прямо мне под ноги. Его губы скривились в злобной усмешке.
— Ничтожество! — прорычал он хрипло. — Да я тебя голыми руками раздавлю, выскочка! Сломаю тебе кости одну за другой!
Он стоял передо мной. Ярость горела в его глазах ярче, чем пламя позади него. А я? Правое запястье горело огнем, каждый удар сердца отдавался в нем пульсирующей болью. Нога ныла, хромота мешала двигаться свободно. И без оружия. Два топора валялись бесполезными кусками железа в стороне. Ситуация была хуже не придумаешь. За спиной — мои люди. Впереди — враг, который не остановится, пока один из нас не упадет замертво.
Он не стал ждать. С низким рыком, Сфендослав ринулся вперед. Он не бежал — скорее, тяжело пер напролом, пытаясь смять меня своей массой. Его правая, здоровая рука взметнулась для удара — кулак размером с мою голову несся в лицо.