Русская фольклорная демонология, Рябов Владимир

Русская фольклорная демонология

на обложку

Рябов Владимир

Шрифт:

Возвращая человека, нечистая сила часто действует грубо, так что у человека трещат кости [2263] , он летит кубарем [2264] , падает растянувшись [2265] . Иногда человек оказывается так измучен душевно и физически, что вскоре после возвращения умирает [2266] .

В деревне мать прокляла дочку: «Леший тя унеси». И дочка ушла и ушла. И жила с вольним [лешим — В. Р.]. Она много годов жила. Каждый год рожала чертей. Говорит, рожу, сразу и убегут. Везде он ее водил, где только не водил. Сама рассказывала.

Стала мать ходить к колдунам. Наколдовали. Так он ее пнул, и она только катилась от него катком. Выкатилась в поле. Домой пришла. Но скоро померла [2267] .

2263

Власова. 2015. С. 552.

2264

Черепанова. 1996. С. 33.

2265

Власова. 2015. С. 552.

2266

Власова. 2015. С. 557.

2267

Черепанова. 1996. С. 33.

Если проклятые долго не возвращаются к людям, они тем не менее могут являться, подобно нечистой силе.

Такая встреча часто происходит на «нейтральной территории», о которой говорилось выше, спонтанно либо ее вольно или невольно провоцирует человек. Такой «провокацией» может быть игра на музыкальных инструментах. Так, свекор, разыскивающий пропавшего зятя, оказывается в лесной избушке, где он «в срыпку выскрипливаэт, а в балалайку выигрваэт» — после чего ему является зять [2268] . В другой истории проклятая дочь попа является парню-музыканту на мельнице: «пришел в избушку, сел на лавоцьку и заиграл в балалайку. И вдруг является к нему барышня и давай плясать по этой балалайке» [2269] . В новгородской быличке парень рассказывает о своей встрече с проклятой девушкой: «Сеночную ночь пришла ко мне девушка, такая девушка-красавица. <…> Я играл в балалайку, а ена все плясала» [2270] . В такой ситуации можно попробовать вернуть проклятого к людям. Часто встречающийся прием: набрасывание на проклятых нательного креста и одежды. Так, в рассказе из Вологодской губернии солдат обматывает являющегося по ночам проклятого мальчика шелковым подвенечным платьем матери [2271] . В другой быличке мужик обнаруживает проклятую девочку голой у проруби. Он закутывает ее в свой тулуп и возвращает родителям [2272] . Иногда эпизод о возвращении усложняется, проклятый как бы переходит из одного мира в другой в несколько этапов. В рассказе из Новгородской губернии парень сперва ловит проклятую девушку, привлеченную игрой на балалайке, затем ему следует приехать за ней с соблюдением особых предписаний: повозка должна быть непременно запряжена тремя вороными жеребцами, сидеть в ней могут только три человека (сам жених, его крестный отец и кучер), других же гостей брать не следует, хоть они и начнут проситься. Далее на полдороге свадебную процессию встречает священник с крестом и трижды оббегает ее. После этого молодые венчаются в церкви, приходят в гости к попу, где тот узнает свою дочку [2273] .

2268

Власова. 2015. С. 561.

2269

Власова. 2015. С. 564.

2270

Власова. 2015. С. 566.

2271

Власова. 2015. С. 555–556.

2272

Власова. 2015. С. 557.

2273

Власова. 2015. С. 563–565.

Похожую структуру имеет и известный во многих вариантах сюжет о «невесте из бани», который в обобщенном виде может быть представлен следующим образом. Молодой парень отправляется ночью в пустую баню (или в другое нежилое помещение). В темноте кто-то хватает его за руку и требует взять в жены. Парень, несмотря на испуг, соглашается, приносит в баню женскую одежду, пояс и нательный крест. Облачившись и надев крест, превратившись из черной, демонической в белую и румяную [2274] , невеста покидает баню. Иногда, чтобы невеста покинула «демоническое пространство», жених должен пройти испытания наподобие сказочных [2275] , [2276] : не вкушать яства, которые будут расставлены на внезапно появившемся столе [2277] , узнать и выбрать свою невесту из других девушек по особой примете [2278] , скрыться от преследований нечистой силы [2279] . После этого молодые люди отправляются в церковь и играют свадьбу. Через какое-то время молодая жена решает отправиться в другое село. Там она обнаруживает пожилую семейную пару, на руках у которой странный ребенок: уродливый, крикливый и уже много лет не покидающий колыбель. Молодая женщина выбрасывает урода из колыбели (на поверку он оказывается не более чем чурбаном или веником). Оторопевшим родителям она сообщает, что именно она и есть их настоящая дочь, похищенная нечистой силой много лет назад, а уродец — подменыш, которого черти некогда оставили вместо нее в колыбели.

2274

Корепова. 2007. С. 206.

2275

Испытание, подобное сказочному, могут проходить и родители похищенного ребенка: они не должны спать в тот момент, когда благодаря усилиям «знающих» людей ребенок ночью придет в дом (Балашов. 1970. С. 70–71).

2276

Балашов. 1970. С. 70–71.

2277

Зиновьев. 1987. С. 121.

2278

Афанасьев 2. С. 212.

2279

Афанасьев 2. С. 212.

Раньше, молодые мы были, слушали да кудесили [гадали — В. Р.]. Раз говорят, кто из байны камень вынесет на похвас [на спор, чтобы похвастаться удалью — В. Р.]. Один пошел, сунул руку в каменку, а там его схватило. Говорит ему: «Возьми меня замуж— отпущу, а не возьмешь — спокою не дам». Пришел на другой день в байну, говорит: «Выходи, кто тут есть». А ему: «Сходи к матери, да возьми крест, да пояс, да рубаху принеси». Он взял, накинул на нее крест, така красавица получилась.

Свадьбу сыграли, пошли к ейным родителям. Там мати качает ребенка в зыбке. Она пришла: «Здравствуй, мама». Та говорит: «Кака я тебе мама, я двадцать лет качаю». Она родила ее да в байны оставила ребенка, а его обменили. Девушка говорит: «Дай-ка ребеноцка». Сама взяла его да колонула об стол, а ето голик [веник — В. Р.] оказался. Таких детей называют «обменены» [2280] .

2280

Черепанова. 1996. С. 35–36.

В подобных рассказах похищенная девушка поначалу во всем уподобляется демону: она кричит ночью в темном нежилом помещении или пляшет (как девки-боровухи или черти), встреча с ней внушает страх, ее внешность типична для описания «чертовок» (нагая, с распущенными волосами). Однако далее она поэтапно входит (или возвращается) в мир людей: сперва становится видимой, затем заговаривает с парнем, принимает на себя внешние признаки атрибуты человеческого облика (нательный крест, одежду, белизну кожи и румянец), после вступает в брак, что, безусловно, способствует укоренению в обществе людей, и, наконец, «набравшись сил» на предыдущих этапах, с большим или меньшим сопротивлением со стороны демонических сил «отвоевывает», возвращает себе место в родительской семье.

Меры предосторожности и защиты

Как уже упоминалось, чтобы уберечь человека от похищения и обмена, необходимо соблюдать ряд запретов и предписаний: не оставлять ребенка одного, класть в люльку обереги (например, нож или ножницы возле головы [2281] ), следовать ритуальным правилам при посещении леса (см. главу «Леший» ) и бани (см. главу «Банник» ) и т. п. Особое значение имеют речевые нормы: нельзя ругаться, произносить проклятий, особенно с упоминанием чёрта и лешего, следует благословлять выходящих из дома. О важности соблюдения речевых норм повествует следующая история. Неимущий отец многодетного семейства решил украсть коня. По дороге он встретил чёрта, который собирался в тот же дом красть ребенка. Чёрт заранее знал, что ребенок чихнет, а родители не скажут ему: «Будь здоров, ангел-хранитель!» — и тем самым допустят до него нечистую силу. Два вора — мужик и чёрт — договорились между собой, что каждый получит из этого дома свою добычу. Они зашли в дом, ребенок чихнул, однако мужик не выдержал и пожелал ему доброго здоровья. Раздосадованный чёрт выдал вора, однако хозяева простили

мужику его намерение и даже подарили лошадь [2282] .

2281

Черепанова. 1996. С. 37.

2282

Власова. 2015. С. 549–550.

Иногда считается, что ребенка можно спасти, спрятав его от демона-похитителя. В одном рассказе баба прокляла ребенка и за ним уже явился «нечистый», однако мать догадалась вместе с ребенком залезть в хомут — там чёрт не смог их обнаружить [2283] .

Глава 12. Оборотень

Мифы, предания и сказки о людях, способных превращаться в животных, широко распространены на земном шаре; представления такого рода, по-видимому, восходят к древнейшему мифологическому пласту [2284] , [2285] . В русском фольклоре этот мотив присутствует в текстах разных жанров: в песнях, волшебных сказках, эпосе, легендах, поверьях и быличках. В демонологических текстах обычно речь идет об оборотнях двух видов [2286] : вольных и под-невольных [2287] . Вольные, то есть сознательные, оборотни — это ведьмы и колдуны, способные превращаться в животных и обратно по собственному желанию. Для этого они совершают особые ритуальные действия. Подневольными оборотнями чаще всего становятся жертвы колдовства, свадебной порчи, родительского проклятья. Они остаются животными на всю жизнь, на определенный срок или до тех пор, пока (случайно или следуя чьему-либо совету) не найдут способ превратиться обратно в людей.

2283

Власова. 2015. С. 551.

2284

Согласно мнению фольклориста С. Ю. Неклюдова, архаической базой мифологических представлений об оборотничестве служат представления о двойной, человеческой и животной, природе многих мифологических персонажей, о возможности вселения души человека в животное, а также «практика охотничьей (~игровой) маскировки».

2285

Неклюдов. 2015. С. 7.

2286

Разделение оборотней на вольных и подневольных, введенное в одной из этнографических работ XIX века, на мой взгляд, вполне соответствует значительной части описываемого материала.

2287

Железнов. 1910. С. 280.

Как люди превращаются в животных

В случае с вольными оборотнями возможность менять свой облик осмысляется как одна из способностей ведьм и колдунов (наряду с умением насылать порчу, морочить и отводить глаза, магическим образом воровать урожаи с полей, молоко у коров и т. д.). Наиболее часто и подробно описывают преображения колдунов и ведьм в свиней, кошек, собак, медведей, волков; несколько особняком стоят рассказы о ведьмах-вещицах, могущих превращаться в сорок (см. главу «Колдун и ведьма» ). Для того чтобы превратиться в животное, проводят особые ритуалы, основной смысл которых представлен в двух аспектах. Во-первых, ритуалы направлены на ослабление связей колдуна с миром людей, а во-вторых — на обеспечение его сопричастности иному (животному) миру.

Идея об ослаблении связей колдуна-оборотня с обществом обычных людей реализуется через разные мотивы. В рассказах превращение происходит ночью, в одиночестве, без свидетелей (либо свидетель оказывается случайным, нежелательным). При этом колдун обнажается [2288] , снимает с себя нормальную человеческую одежду [2289] , заменяет ее на лохмотья, тряпки [2290] . В некоторых текстах ведьмы-оборотни буквально снимают с себя человеческое тело, «шкуру» [2291] , «туловище без головы» [2292] и прячут его в подполье, на печке, под «поганым корытом», предназначенным для стирки белья. Согласно нижегородским поверьям, для того чтобы приобрести способность оборачиваться, необходимо жестко противопоставить себя нормальным людям в нравственном плане, совершить нечеловеческое злодеяние: убить сына или дочь [2293] , навести порчу на кого-либо из близких родственников [2294] .

2288

Черепанова. 1996. С. 89.

2289

Власова. 2015. С. 522.

2290

Зиновьев. 1987. С. 153.

2291

Черных. 2004. С. 68.

2292

Зобнин. 1896. С. 542.

2293

Корепова. 2007. С. 256–257.

2294

(Корепова. 2007, 258) Надо сказать, что в некоторых восточнославянских текстах колдуны вредят своим ближайшим родственникам и вне контекста представлений об оборотничестве (например, ведьма расплачивается с нечистой силой жизнью собственных детей за приобретенные ею колдовские способности) (Виноградова. 2016 4. С. 122–123).

Атака оборотня. Гравюра Лукаса Кранаха Старшего. Около 1512 г.

«Метрополитен-музей», Нью-Йорк

Чтобы обеспечить свою сопричастность иному миру, вештица (ведьма, превращающаяся в сороку) может наносить на тело особое снадобье («летучую мазь» [2295] , «лекарство» [2296] , «краску» [2297] ), надевать «накидку с крыльями» [2298] . В нижегородском Поволжье про колдунов и колдуний, превращающихся в животных, говорили, что они «рядятся оборотнями» [2299] . В одной из быличек из этого же региона мужчина (дед рассказчицы) схватил колдунью в облике свиньи за задние ноги, после чего та «выпала из кожи свиньи и стала просить у деда прощения» [2300] . Представление о том, что человеку для осуществления превращения нужно облачиться в особый, звериный покров (волчью шкуру [2301] ), отчетливо проявлено в других восточнославянских традициях (ср. также рассказы о том, что под шкурой зверя-оборотня можно обнаружить человеческое тело или одежду, в разделе «Что делает оборотень»).