Русские адмиралы — герои Синопа

Скрицкий Николай В.

Комиссия начала работу 20 мая. Корвет поставили у островка Порос, где турки освобождали корабль от всего лишнего и сжигали зараженное. 3 июня над корветом подняли русский флаг, гюйс и вымпел. После возвращения на борт окуренных и очищенных водой вещей корвет отправился с кораблем «Александр Невский» из Пороса на Мальту¹⁶⁸. Работы на корвете начали еще в июле. Требовалось переоборудовать судно по русским требованиям, очистить его от грязи, укомплектовать личным составом. Первоначально занимался этим Кадьян, пока не получил повеление Гейдена: «По прибытии капитан-лейтенанта Нахимова благоволите, в. в. б-ие, корвет «Восточная звезда» со всеми находящимися на оном материалами сдать на законном основании капитан-лейтенанту Нахимову и по смене за общим подписанием мне рапортовать, а сами имеете на корвете «Гремящем» возвратиться

и вступить в прежнюю должность историографа»¹.

15 августа Нахимов принял корвет. 7 ноября Император утвердил назначение Нахимова и переименование корвета^{169 170}. В ноябре Нахимов, как и командиры других стоявших на ремонте судов, получил приказ поторопиться и по готовности следовать в порт Порос в Архипелаге. Именно туда перешла эскадра Гейдена, которая в ноябре перебазировалась с Мальты для блокады Дарданелл. 23 февраля 1829 года прибыл и преображенный «Наварин». Вот что свидетельствует исторический журнал русской эскадры:

«23-го числа прибыл на сей рейд переделанный и перевооруженный у турок в ужаснейшей степени отвратительной нечистоты и беспорядка содержимый корвет «Наварин», ныне могущий быть образцовым в каждом лучшем европейском флоте, и е. с-во по осмотре оного отдал по эскадре следующий приказ: «Осмотрев сего числа прибывший из Мальты под командой 23-го флотского экипажа капитан-лейтенанта Нахимова корвет «Наварин» и найдя оный достойным для продолжения службы е.и.в. по всем частям в отличном и примерном состоянии, долгом моим поставляю за все сие объявить ему, г. Нахимову, пред лицом вверенной мне эскадры совершенную мою благодарность. Нижним же чинам, на сем корвете находящимся, за понесенные ими труды жалую не в зачет по чарке вина или джину со запискою отпущенного количества в расход»¹⁷¹.

Итак, стараниями Нахимова и команды «Наварин» был превращен в образцовый. Здесь моряк получил опыт кораблестроения, так пригодившийся ему при дальнейшем командовании кораблями.

А.П. Рыкачев вспоминал:

«Вскоре после сражения я видел Нахимова командиром призового корвета «Наварин», вооруженного им в Мальте со всевозможною мор-скою роскошью и щегольством на удивление англичан, знатоков морского дела. В глазах наших, тогда его сослуживцев, он был труженик неутомимый. Я твердо помню общий тогда голос, что Павел Степанович служит 24 часа в сутки. Никогда товарищи не упрекали его в желании выслужиться тем, а веровали в его призвание и преданность самому делу. Подчиненные его всегда видели, что он работает более их, а потому исполняли тяжелую работу без ропота и с уверенностью, что все, что следует им или в чем можно сделать облегчение, командиром не будет забыто»¹.

8 апреля 1829 года, преследуя цель блокировать Дарданеллы, Гейден выступил в море и вернулся 1 мая. С эскадрой шел и «Наварин». В июне флагман вновь вывел с Пороса корабли для блокады Дарданелл и Смирны, чтобы не пропустить туда конвой, который, по слухам, готовили в Александрии. Эскадра из кораблей «Азов», «Иезекииль», «Князь Владимир», фрегатов «Ольга», «Александра» и корвета «Наварин» вышла в район между материком и островами Архипелага; здесь к ней должен был присоединиться с кораблями «Фершампенуаз», «Великий князь Михаил», «Александр Невский», фрегатом «Княгиня Аович» и бригом «Охта» контр-адмирал П.И. Рикорд, оставив корабль «Царь Константин», фрегат «Мария» и бриг «Телемак» для блокады Дарданелл. В этом месте русские корабли могли перехватить конвой и истребить, не позволив спастись в Смирнском заливе или проливе. Пользуясь хорошими ветрами, моряки занимались учениями, заслужив благодарность адмирала. Гейден послал на разведку «Наварин». Моряки корвета, подходя под самые крепости и гавани Родоса, судов не обнаружили. Нахимов прибыл с известием, что моряки с перехваченных лодок не слышали о подготовке конвоя в Александрии. 29 июня корвет направился с эскадрой в Порос, а затем в Наполи-ди-Романья по делам Греции^{172 173}.

Тем временем англо-русские отношения испортились. Командующий английской эскадрой в Средиземном море Малькольм получил приказ не допустить приближения русских кораблей к Дарданеллам, ибо русские войска успешно продвигались к турецкой столице. Англичане опасались чрезмерного усиления России на Балканах в случае победы в войне с Турцией и взятия Константинополя. Гейден же, кончив дела в Греции, с эскадрой из

кораблей «Азов», «Князь Владимир», «Иезекииль», фрегата «Княгиня Аович», корвета «Наварин» и брига «Ахиллес» поспешил к Дарданеллам. 2 сентября эскадра заняла позицию у входа в пролив, несмотря на угрозу британской блокады. В тот же день Гейден послал «Наварин» к Эносу, чтобы известить Дибича-Забалканского о прибытии кораблей. Он готовился взаимодействовать с армией при захвате проливов. Однако 5 сентября «Наварин» доставил известие о том, что 2 сентября подписан Андрианопольский мир, завершивший войну¹⁷⁴.

Приказом от 17 сентября 1829 года граф Гейден разделил эскадру на две дивизии. Одна из них, в составе которой состоял «Наварин», под флагом контр-адмирала М.П. Лазарева должна была вернуться в Россию. Эскадра оставалась в Эгейском море, изредка покидая порт. 17 января 1830 года пять кораблей, три фрегата, корвет «Наварин» и бриг «Усердие» эскадры Лазарева вышли в море, 30 января прибыли на Мальту, после карантина вступили на рейд 13 февраля, 14 марта направились в Россию и 13 мая достигли Кронштадта. Вновь корвет посылали вперед, чтобы узнать, нет ли судов в Кронштадте и появился ли лед. Нахимов успешно выполнил поручение, доложив об обнаруженном на востоке ледовом покрове¹.

Плавание оказалось во всех отношениях хорошей школой для Нахимова. Имея перед глазами как пример Лазарева и Гейдена, самостоятельно командуя судном, моряк обрел необходимый опыт. Контрадмирал Лазарев 20 июня 1830 года охарактеризовал Нахимова как отличного и совершенно знающего свое дело морского капитана. Капитан-лейтенант прекрасно изучил свой корвет; по его предложению в сентябре 1830 года «Наварин» поставили на ремонт и переоборудование, в ходе которого корпус обшили медью, укрепили ридерсами и применили другие усовершенствования^{175 176}.

Старательность и умение молодого командира заметили. 1 июня 1830 года он был удостоен ордена Св. Анны II степени, 28 июня — высочайшего благоволения за примерное устройство «Наварина». 30 августа после посещения Императором судна последовало еще два благоволения: за общий порядок на корвете и за опрятность в одежде и подготовку экипажа. От благодарных греков за участие в истреблении турецкого флота при Наварине Нахимов в 1835 году получил орден Св. Спасителя¹⁷⁷.

После ремонта «Наварин» 12 мая — 12 июля 1831 года занимал пост карантинной брандвахты на Кронштадтском рейде; с 12 июля по 9 сентября корвет ходил до Готланда и обратно, конвоировал прусские торговые суда в Либаву для эскадры вице-адмирала Ф.Ф. Беллинсгаузена и 8 октября вернулся в гавань¹⁷⁸. Сам Нахимов сообщал Рейнеке в письме от 5 ноября 1831 года, что из-за неважного материального положения в отпуск не ездил и даже не мог в период эпидемии холеры получить известий из деревни¹⁷⁹. Моряк отмечал: «Я время провожу весьма скучно, и к тому же горло и грудь разболелись жестоко, так что три недели не выхожу из дому...»¹⁸⁰

Не был он доволен и службой, в черных тонах описывая кампанию 1830 года: «На четвертый день по выходе из доку вышел на рейд с неполной командой, без камбуза, парусов и прочего. Простоял на рейде полтора месяца без дела, и потом, когда открылась в Петербурге холера, вынужден был занять пост карантинной брандвахты по северо-восточную сторону военного угла для предохранения Кронштадта от оной. До шестисот судов стояло в карантине, можешь вообразить себе, каково мне было возиться с людьми, не имеющими ни малейшего понятия, что такое карантин. У меня было из 160 человек команды 40 человек холерных. 11 из них умерло. Таким образом провел я еще полтора месяца. После сего послали меня отвести в Аибаву конвой с провизией к эскадре. По возвращении моем простоял недели три на рейде и вернулся в гавань. Так кончил я свой скучный поход»¹. Не вызывало энтузиазма и известие о назначении с экипажем на зиму в Копорье^{181 182}. Видимо, под влиянием этой тоскливой жизни капитан-лейтенант писал другу: «Насчет слухов назначения моего на новостроящийся фрегат в Архангельск — несправедливо. По истине, я сим весьма доволен. Есть ли уж ты признаешься, что изленился, то совестно б было мне не сознаться, что я, по крайней мере, вдвое тебя ленивее, и очень рад, что судьба оставила меня в покое нынешний год»¹⁸³.