Русские адмиралы — герои Синопа

Скрицкий Николай В.

Корабль «Великий князь Константин» выпустил 30 бомб, 20 + 97 + 104 заряда картечи, 407 + 1464 + 480 ядер калибра 68, 36 и 24 фунта соответственно по двум фрегатам, корвету и батарее, то есть на объект по 8 бомб, 55 зарядов картечи и 585 ядер. В результате фрегат «На-век-Бахри» взорвался (А. Слейд утверждает, что был взорван своим командиром^{617 618}). Фрегат «Несими-Зефер» отнесло к греческому предместью, и, как известно, его уничтожили русские моряки следующим утром. Он получил многочисленные подводные пробоины, и на борту еще оставалось немало моряков. Корвет встал на мель у батареи № 3. Наконец, батарея № 3, заваленная обломками «Навек-Бахри», была подавлена позднее совместно с «Чесмой». Бортовой залп корабля (73 пуда 62 фунта, или 1196,559 кг) значительно превосходил возможности артиллерии трех турецких судов и батареи, ориентировочно не превышавшие 45

пудов. При таком соотношении корабль получил значительные повреждения. Попадания распределялись вдоль корпуса примерно равномерно: 30 ниже, 19 — на уровне нижнего дека, 27 — в среднем, 14 — в верхнем деке и 15 — в планширь верхней палубы; 2 попадания в бушприт и утлегарь, 10 — в фок-, 12 — в грот- и 6 — в бизань-мачту, несколько попаданий в паруса, особенно в кливера, фок и фор-марсель, во все паруса грот-мачты дополняли ущерб⁶¹⁹. При рассмотрении схемы повреждений интересно отметить колоколообразную форму распределения попаданий, подобной графику нормального распределения случайных величин. Можно полагать, что турки целили в центр корпуса корабля либо в грот-мачту.

Корабль «Чесма» выпустил 18 бомб, 8 гранат, 39 брандскугелей, 65 + 1115 + 297 ядер, 4+20+6 зарядов картечи, соответственно 68-, 36- и 24-фунтовых⁶²⁰. Его бортовой залп (43 пуда 19 фунтов) противостоял примерно 10 пудам на двух батареях¹. Стрелял корабль главным образом по 6-орудийной батарее № 3 и частично по 8-орудийной батарее № 4. В конце концов батареи замолчали. Однако А. Слейд утверждает, что фланговая турецкая батарея, состоявшая из устаревших орудий, так и не была подавлена из-за удачного расположения, хотя землю вокруг изрыли ядра, а замолчала из-за нехватки зарядов^{621 622}. Турецкий огонь причинил кораблю небольшие повреждения (восемь несквозных пробоин по левому борту, из них два ниже опер-дека, одно попадание в грот-мачту и грота-рей, повреждение грот-салинга, два попадания в крюйс-стеньгу и крюйс-брам-рей)⁶²³. Разброс говорит о случайности попаданий.

Головной корабль левой колонны «Париж» выпустил по двум фрегатам, корвету и батарее 70 бомб, 63 гранаты, 149 + 467 + 104 заряда картечи, 651 + 1577 + 638 ядер 68-, 36- и 24-фунтовых и 27 брандску-гелей, по 18 бомб, 8 гранат, 180 зарядов картечи, 717 ядер и 7 бранд-скугелей на объект. В результате корвет «Гюли-Сефид» загорелся и взорвался, «Дамиад» с тяжелыми повреждениями выбросился на берег; затем «Париж» подавил огонь отнесенного на мель фрегата «Низамие» и в конце сражения — батарею № 5. Бортовой залп «Парижа» (73 пуда 2 фунта, или 1196,6 кг) противостоял примерно 38 пудам турок, то есть почти вдвое превышал силу своих противников. В результате шквала обрушенного на противника огня и, вероятно, особого влияния разрывных снарядов корабль получил небольшие повреждения: одно ядро пробило волнорез, одиннадцать ядер попали в нижний дек, четыре — по оконечностям верхнего дека и четыре — выше, четыре снаряда попали в корму; паруса получили также небольшие повреждения⁶²⁴. Возможно, часть снарядов досталась «Парижу» с «Трех Святителей», когда последний развернулся из-за перебитого шпринга. «Париж» оказался одним из двух кораблей, способных пересечь Черное море под парусами самостоятельно.

Корабль «Три Святителя» стрелял по батарее № 6, фрегатам «Каиди-Зефер», «Низамие», выпустив 28 бомб, 93 гранаты, 363 заряда картечи, 88 брандскугелей и 102 + 935 + 314 ядер трех калибров, в среднем по 9 бомб, 31 гранате, 121 заряду картечи, 29 брандскугелей, 450 ядер на объект. Его залп в 64 пуда 6 фунтов (1050,8 кг) также почти в 1,5 раза превышал залп противника (около 43 пудов, или 704 кг). Видимо, он принял на себя и часть снарядов, предназначенных для «Парижа». К концу сражения корабль находился в бедственном положении, и Нахимову пришлось принять меры для его спасения. После возвращения в Севастополь, несмотря на предварительный ремонт, ведомость отмечает 48 пробоин в обшивке, повреждения кормы, галерей, палубы и других деталей, что требовало на починку два месяца¹.

«Ростислав» выпустил, в основном по корвету «Фейзи-Меабуд» и батарее № б, 16 бомб, 46 гранат, 6 брандскугелей, 120 + 448 + 168 + 140 зарядов картечи, 162 + 2116 + 606 ядер калибром 68, 36, 24 фунта и менее, в среднем 8 бомб, 23 гранаты, 438 зарядов картечи, 13 брандскугелей, 1942 ядра на объект. Корвет был отброшен на мель и прекратил огонь, а для подавления батареи потребовалось около 3 часов. Это оказалось сравнительно несложно «Ростиславу», имевшему бортовой залп 44 пуда 36 фунтов (735 кг) против 15 —16 пудов у турок.

Могли ли русские артиллеристы добиться лучших результатов?

Вероятно, могли. Однако несколько причин сказалось на неверности прицела. Во-первых, пушки были далеко не идеальны, как и снаряды, и это приводило к разбросу по дальности, а происходило это как из-за недостатков технологии производства, так и по причине небрежного обращения с пушками. В 1852 году В.А. Корнилов с возмущением докладывал, что новейшие орудия хранятся на Ростовской пристани без платформ, забиты землей и ржавеют^{625 626}. В том же году он при осмотре кораблей 4-й флотской дивизии контр-адмирала Ф.М. Новосильско-го отмечал неверность прицелов и частые осечки при выстрелах⁶²⁷. Если учесть дополнительно, что в николаевское время большое внимание обращали на чистоту орудий и драили их до блеска, можно полагать, что разные зазоры между ядром и стволом также влияли на меткость стрельбы. Уже упомянутые сведения об учениях 1852 года подтверждают разброс в меткости стрельбы, очевидно связанный и с опытностью канониров.

Источники отмечают много перелетов русских ядер в начале сражения. Русские орудия оказались достаточно дальнобойны, чтобы их ядра перелетали даже через город. В частности, на учениях летом 1853 года ядро 36-фунтовой пушко-каронады при угле возвышения 8 градусов пролетело более 1000 саженей (2100 метров)⁶²⁸. Вероятно, в данном случае сказались как первое замешательство под огнем противника, так и качка, повороты при постановке на шпринг, а также, по-видимому, привычное стремление стрелять как можно быстрее.

В течение боя было выброшено около 326 тонн снарядов, главным образом с шести линейных кораблей. 40 бомбических 68-фунтовых пушек и единорогов выпустили 2161 снаряд (54 на ствол), 206 36-фунтовых — 11 398 снарядов (около 55 на ствол), 66 24-фунтовых — 3553 снаряда (около 54 на ствол)¹. Как ни странно, бомбиче-ские пушки в среднем, несмотря на трудность заряжания, стреляли не медленнее, чем другие. Но если принять в расчет, что решительный бой длился приблизительно с 12.30 до 14.00, после чего интенсивность стрельбы резко упала, можно определить (исходя из вышеприведенных расчетов), что за 1,5 часа средняя скорострельность составила около 0,6 выстрела в минуту для орудий разных калибров. Это лишь немногим ниже результатов, полученных на учениях летом 1853 года под Севастополем, когда с корабля «Двенадцать Апостолов» два 68-фунтовых орудия выпустили шесть ядер менее чем за 3 минуты^{629 630}. Следовательно, скорострельность составила около одного выстрела в минуту. Так как корабль считали образцовым, можно полагать образцовыми и результаты его стрельбы. Интересно, что на стрельбах в октябре 1852 года он допустил только 12% промахов, также образцовый результат.

Фактически боевая скорострельность оказалась ниже, так как часть пушек стреляла еще 2—2,5 часа после 14.00, добивая противника. Посему лучше взять за образец корабль «Императрица Мария», завершивший бой в 14.00. Корабль выпустил 176 68-фунтовых, 1333 36-фунтовых и 619 24-фунтовых снарядов, из них часть двойными ядрами. Следовательно, скорострельность четырех 68-фунтовых орудий составила 0,51, двадцати восьми 36-фунтовых 0,52 и десяти 24-фунтовых — 0,69 выстрела в минуту, что выглядит более правдоподобно.

В 40-х годах XIX века на орудие русского корабля полагалось 75 зарядов, 75 ядер, 5 древгаглов дальних, картечи в железном корпусе 20, бомб по 40, гранат 24-фунтовых по 25, брандскугелей для бомбовых пушек по 10 и для 36-фунтовых по 2; если такими пушками вооружали дек, то на орудие полагалось десять бомб и два брандскугеля⁶³¹. Следовательно, расход боеприпасов в бою не составил и трети (25 — 27 снарядов на пушку).

Особое место в истории Синопского сражения занимает применение разрывных снарядов. Как известно, со всех кораблей выпустили 167 бомб, 205 36-фунтовых и 45 24-фунтовых гранат. Считали, что, по крайней мере, фрегат «Навек-Бахри» и корвет «Гюли-Сефид» были взорваны бомбами, а многие другие корабли — зажжены. Упоминание А. Слейда о том, что фрегат взорван командиром, и сведения, что часть турецких судов подожжены их командами, а часть — после сражения русскими, уменьшают эффективность разрывных снарядов до минимума, ибо трудно считать большим достижением уничтожение малого корвета, который принимали даже за шлюп. Бомбы того времени приводили к разрушениям, только если впивались в борт и разрывались там; в противном случае они играли роль облегченных ядер. Поэтому те, кто считал бомбы основным виновником уничтожения турецкой эскадры, ошибались. Скорее, фрегаты и корветы были сметены градом ядер разных калибров, в первую очередь 68-фунтовых, тогда как их ответные выстрелы не пробивали обшивку кораблей.