Русские адмиралы — герои Синопа

Скрицкий Николай В.

Общественное мнение Европы, не знавшее еще о начале турками военных действий, было возмущено «неспровоцированным» нападением на Синоп⁶⁵². О степени информированности европейских газет можно судить по количеству ошибок, встречающихся в статьях К. Маркса. Английские средства массовой информации сообщали о том, что на русских кораблях было на 680 пушек больше, что на обратном пути погиб 120-пушечный «Ростислав», что в порту Синопа были безжалостно уничтожены два британских торговых судна⁶⁵³. Как известно, русская эскадра на одном борту имела 372 орудия против 262 турецких, «Ростислав» не был 120-пушечным и не тонул, а в гавани из нейтральных судов погибла единственная шхуна. Одна из французских газет отмечала, что английская бригантина «Ховард» («Hovarcl») выгрузила уголь для австрийского консула в Синопе и принимала балласт, чтобы идти за грузом зерна, когда русский флот без предупреждения

атаковал Синоп и уничтожил торговые суда в гавани¹. В этом сообщении, приведенном К. Марксом, отчетливо видны неточности, ибо огонь первыми открыли турки. Кроме того, непосредственная причина гибели судна оказалась иной. Бригантина (по-видимому, упоминаемая в русских документах ионическая шхуна) оказалась под обстрелом и не могла выбрать якорь, на корме ее вспыхнул пожар; вскоре к ней придрейфовал горящий фрегат, с которого на судно перескочила сотня турок; они обрубили якорный канат и пытались отойти, но при взрыве фрегата оба судна разнесло в щепки. Капитан добрался до берега вплавь и был ограблен жителями города; из команды погибли двое, а остальные отдались под покровительство австрийского консула^{654 655}.

Сама форма преподнесения фактов вызывала такое возмущение, что даже прекрасный аналитик К. Маркс не верил русским официальным сообщениям и опирался на английские газеты, возбуждавшие антирусские настроения. В результате изучения политической обстановки он делал вывод о неизбежности вторжения союзных войск в Россию и их успехе⁶⁵⁶. Если учесть, что статьи его написаны в январе 1854 года, можно представить информированность читателей, которые пользовались первыми сообщениями.

Узнав о разгроме, союзные адмиралы немедленно послали два парохода (французский «Mogadop> и английский «Retribution») с восьмью хирургами в Синоп; если бы русские оставались в порту, за разведчиками должны были последовать эскадры, чтобы принудить россиян удалиться⁶⁵⁷. Отряд вышел 22 ноября и через 50 часов прибыл в Синоп, где застал картину разрушения, оставленных на произвол судьбы раненых и бездействующую администрацию⁶⁵⁸.

В.А. Корнилов восторженно воспринял победу и писал 22 ноября жене: «Имею времени только тебе сказать, что 18 ноября произошло сражение в Синопе. Нахимов со своей эскадрою уничтожил турецкую и взял пашу в плен. Синоп город теперь развалина, ибо дело происходило под его стенами, и турки с судами бросались на берег и зажгли их. Битва славная, выше Чесмы и Наварина, и обошлась не особенно дорого: 37 убитых и 230 раненых. Офицеры все живы и здоровы, ранены только один мичман и два штурманских офицера и штурман убит. Я с отрядом пароходов пришел вначале и потому был свидетелем великого подвига Черноморского флота. Ура, Нахимов! М.П. Лазарев радуется своему ученику!..»¹

26 ноября он не менее восторженно писал брату Александру Алексеевичу: «...Нахимов 18 ноября задал нам собственное Наваринское сражение. Цвет турецких фрегатов и корветов (7 фрегатов и 3 корвета) и еще пароход на Синопском рейде сожжены до тла. Батареи в числе 4 срыты под корешок. Город, к большому сожалению, сожжен, и за все это мы — за повреждениями в мачтах и реях. Мне удалось поспеть к битве с эскадрой пароходов и выбуксировать героев наших, так что теперь, несмотря на шторм, они все здесь и готовятся на новые подвиги. Было и пароходное дело, но, по несчастию, «Владимир» поврежден в машине и потом я сидел на другом, с которого не мог догнать турку. Тот шел 10 узлов, а мы 8V₂– На эскадре убит один офицер, и то штурманский, и ранен один мичман, но между нижними чинами до 40 убитых и 230 ранено, из последних много трудных...»^{659 660}

Приехавший в Севастополь друг Нахимова генерал-майор М.Ф. Рей-неке писал неизвестному, что в результате Синопского сражения турки лишились лучшей части флота, их нравственная отвага должна понизиться, а дух русских армии и флота возвыситься; кроме того, англичанам и французам предстояло принять решение — поддержат ли они Турцию⁶⁶¹.

Союзники решение приняли. Получив предлог для вмешательства и поддержку возбужденного общественного мнения, правительства Англии и Франции отдали указания, и 23 декабря англо-французская эскадра из семнадцати парусных и паровых судов, к которым присоединились пять турецких кораблей, пошла к Синопу; в тот же день пароход «Retribution» был послан в Севастополь для сообщения о вступлении союзных кораблей на Черное море и одновременно для разведки укреплений⁶⁶². Союзники прикрывали переходы турецких судов в Самсун, Трапезунд, Батум, а 10 января вернулись из-за бурной погоды в Босфор, оставив для крейси-рования пароходы⁶⁶³.

Успех

русского флота при Синопе превосходил все, что можно было ожидать. Опасность победы царского правительства вызвала объединение интересов Англии и Франции. Не обращая внимания на такие мелочи, как объявление войны Турцией и турецкая активность на Кавказе, официальные круги и пресса двух стран подчеркивали незаконный характер нападения русских кораблей на Синоп. Негативная реакция демократической прессы во многом выражала недовольство агрессивными действиями «жандарма Европы». Другую причину возмущения выразил Наполеон III. В письме Николаю I от 17 января он заявил, что синопский разгром явился оскорблением для воинской чести союзников, гарантировавших безопасность турок на море присутствием в Босфоре кораблей с 3000 орудий¹. Российский Император ответил 9 февраля: «С того момента, как турецкому флоту предоставили свободу перевозить войска, оружие и боеприпасы на наши берега, можно ли было с основанием надеяться, что мы будем терпеливо ждать результата подобной попытки? Не должно ли было предположить, что мы сделаем все, чтобы ее предупредить? Отсюда последовало Синопское дело: оно было неизбежным последствием положения, занятого обеими державами [Николай I имел в виду Англию и Францию. — Н. С.], и, конечно, это событие не должно было показаться им неожиданным»^{664 665}.

Перед вторжением

Осенью 1853 года для лечения в Крым приехал старый друг Нахимова М.Ф. Рейнеке. Он встречал эскадру после Синопского сражения. Многие подробности начала подготовки обороны Севастополя и деятельности Нахимова известны из его дневника и писем.

Синопский разгром грозил появлением на Черном море англо-французской эскадры, что могло произойти в любой момент. Потому уже 5 декабря В.А. Корнилов отдал приказ о размещении кораблей для обороны Севастопольского рейда; командовать судами на рейде и в бухтах в случае нападении на Севастополь он назначил П.С. Нахимова, а находившимися в ремонте — Ф.М. Новосильского⁶⁶⁶. В соответствии с приказом, следовало корабли «Великий князь Константин», «Три Святителя» и «Силистрия» поставить при входе в Южную бухту, установив перед ними бон, а остальные оставить на рейде готовыми выйти в море. Пароходам предстояло расположиться сзади кораблей, стоящих у входа в Южную бухту, а мелким судам — в бухте. Матросов с судов, находившихся в ремонте, определили на береговые батареи; для наблюдения за морем высылали казачьи разъезды, а на высоких пунктах города (Георгиевский монастырь, Херсонесский маяк, в деревне Учкуев-ке и на Малаховом кургане) учредили посты штурманских офицеров. В случае тревоги было приказано погасить маяки и срубить вехи¹.

Это был план-минимум, ибо Меншиков не соглашался на подготовленный Корниловым и Нахимовым проект и намеревался заградить вход в бухты только тремя кораблями, а остальные собрать в Южной бухте. Рейнеке в дневнике записал, что неприятель сначала истребит эти три корабля, а затем и остальные в гавани^{667 668}.

21 декабря Корнилов приказал Нахимову, пока не изготовлен бон, связать канатами или цепями корабли «Силистрия», «Великий князь Константин» и «Три Святителя»⁶⁶⁹.

6 декабря город дал обед в честь героев Синопа. Тысяча матросов праздновала на площади между клубом и Графской пристанью (а остальным пяти с половиной тысячам матросов выдали деньги для празднования в казармах). Для матросов устроили молебен, а караимский раввин обратился к ним с приветствием. После тостов за царя и генерал-адмирала матросы пили за здоровье Нахимова. Для офицеров обед на 180 человек устроили в клубе. Флотоводец по болезни не присутствовал, офицеры подняли за него тост, а после обеда толпа с полупьяными мичманами пришла поздравить Нахимова прямо домой. Вице-адмирал благодарил граждан, но мичманов пожурил за такую выходку⁶⁷⁰.

7 декабря лейтенант князь Ухтомский привез приказ о награждении. Нижним чинам предоставляли 10 Георгиевских крестов на роту (4 на 10 человек); всем участникам полагалось годовое жалованье⁶⁷¹. 12 декабря доставили и 250 знаков ордена Св. Георгия; Нахимов приказал, чтобы матросы сами выдвинули самых достойных⁶⁷².

Так как начало декабря было отмечено празднествами по поводу синопской победы и заметной угрозы не было, 10 декабря отменили предложение Нахимова погасить маяки и убрать вехи; отрицательно отнеслись и к его мнению поставить корабли восточнее, у Николаевской батареи. Однако с 15 декабря пароходы «Громоносец» и «Дунай» по очереди начали дежурить у входа на рейд, против Константиновской батареи⁶⁷³.