Русские адмиралы — герои Синопа

Скрицкий Николай В.

Эффект от действия бомб мог оказаться больше, если бы Нахимов перед боем не рекомендовал по возможности не наносить ущерб консульским домам¹. В письме австрийскому консулу, оправдывая разрушение города, вице-адмирал писал, что только необходимость подавить батареи заставила стрелять бомбами^{632 633}. В подтверждение этим словам следует вспомнить, что с «Императрицы Марии» выпустили только пять бомб. Другие командиры не были столь щепетильны, ибо в любом случае город страдал от перелетов и взрывов турецких судов.

Каков же результат от 18 063 снарядов? Под обстрелом два боевых судна взорвались и девять выведены из строя; окончательно они были уничтожены либо самими турками (пароход «Эрекли», фрегаты «Фаз-ли-Аллах», «Низамие», «Каиди-Зефер»,

корвет «Неджми-Фешан»), либо русскими моряками после сражения. Следовательно, непосредственно в бою погибли только два корабля, не считая попавших в зону огня транспортов и купеческих судов. Остальные суда в той или иной степени сохранились и могли быть отремонтированы (но не переведены в условиях осенней погоды через море). Следует полагать, что, если бы сражение проходило вдали от берегов, часть судов пошла бы ко дну, а часть могла бежать. Пока же очевидно, что 167 бомб, 250 гранат и тысяч ядер оказалось недостаточно, чтобы гарантированно уничтожить стоящую на якоре без парусов эскадру.

Живучими оказались береговые батареи, расположенные на возвышенных пунктах и малозаметные. А. Слейд отмечает, что одна из них почти не пострадала, хотя земля вокруг была изрыта снарядами. Взрыв «Навек-Бахри» на время нейтрализовал батарею № 4, батарею № 6 «Ростиславу» удалось подавить с трудом. Для уничтожения батареи № 5 потребовался залп 120-пушечного «Парижа»; он обрушил часть берега, на котором стояли орудия старой крепости¹. Возможно, при этом свою роль сыграли бомбы, которые при углублении в землю давали лучший эффект, чем при ударе в борт корабля. Для подавления батареи № 3 (видимо, той левофланговой, о которой писал А. Слейд) был выделен 84-пушечный корабль «Чесма», и его 42 орудия одного борта (семь пушек против одной береговой) в конце концов заставили орудия замолчать; но было ли причиной уничтожение батареи, нехватка боеприпасов или бегство артиллеристов под влиянием катастрофы — неизвестно. В общем, для Синопского сражения оказалось справедливо правило, что одна пушка на берегу стоит нескольких в море. Трудно сказать, каков бы оказался исход сражения, если бы Осман-паша выставил на берегу 20—30 32-фунтовых пушек с левых бортов своих кораблей, как то сделал контр-адмирал В.С. Завойко при обороне Петропавловска-Камчатского в следующем году. Русские батареи на Камчатке помогли отбить атаку превосходящего противника и нанесли ему повреждения. Возможно, прими Осман-паша такое решение, не все русские корабли вернулись бы в Севастополь.

Анализ «Ведомости о числе убитых и раненых в Синопском сражении» от 29 ноября 1853 года^{634 635} вполне закономерно показывает, что на первый подвергшийся обстрелу корабль «Императрица Мария» приходится 16 убитых (42%) и 59 раненых (40%) из числа потерь эскадры. Второе место по потерям занимает «Ростислав» с 5 убитыми (12%) и 105 ранеными (45%); однако половина раненых появилась от разрывов собственных орудий, а другие могли явиться следствием стрельбы высоко расположенной батареи. На корабле «Великий князь Константин», вторым попавшем под огонь, насчитывалось 8 убитых (20%) и 24 раненых (24%); потери прочих экипажей были меньше. Если учесть, что в числе раненых насчитывалось немало легко пострадавших, оставшихся в строю, потери оказываются еще меньше. В частности, при сравнении ведомости состава моряков на эскадре 18 и 25 ноября 1853 года видна разница всего в 80 человек⁶³⁶. Так как вряд ли за неделю, включавшую переход в Севастополь, поступили значительные пополнения, следует полагать, что число убитых, умерших от ран и определенных в госпиталь не превышало сотни.

Из вышеизложенного очевидно, что Синопское сражение явилось не причиной, но предлогом, удобным для оправдания последующей агрессии в глазах европейских народов. Известно, что союзники предполагали использовать в качестве основания для войны переход русских через Дунай, и синопский разгром просто дал антирусской пропаганде хороший козырь. Так как царь не собирался отказываться от намерения покровительствовать всем православным, то есть контролировать Турцию, а Франция и Англия не собирались допускать ни свободный проход растущего и совершенствующегося Черноморского флота через Босфор и Дарданеллы, ни конкуренцию русской торговли в Средиземном море, война становилась неизбежной.

Из

этого вытекает и объяснение того спокойствия, с которым турки отправляли в Синоп малосильную эскадру. Турецкое правительство было уверено, что Россия не пойдет на решительные действия под угрозой появления на арене превосходящих союзных эскадр. Когда же это ожидание не оправдалось, капудан-паша возмущался, что союзные адмиралы не обеспечили действиями свои гарантии. Только воспользовавшись Синопским сражением, союзные флоты вошли на Черное море, но теперь их действия одобрило общественное мнение, незнакомое с действительным положением вещей. С другой стороны, всплеск возмущения в печати и парламенте, возможно, заставил британское правительство войти в союз с Францией и втянуться в войну с Россией значительно глубже, чем оно хотело бы.

Как неизбежной являлась Крымская война, столь же неизбежным стало и поражение турецкой эскадры. Начиная с решения послать только легкие силы в расположенный недалеко от Севастополя Синоп, слабо обеспеченный устаревшими батареями от атаки, и кончая отказом от подкрепления этой эскадры, турецкое командование, направляемое британским послом, сделало все для поражения. Русское командование действовало иначе, сосредоточив максимум сил. Нахимов был прав, выжидая подкреплений и не атакуя противника с тремя двухдечными кораблями, ибо не располагал превосходством для гарантированного уничтожения противника. В море его эскадра имела достаточно сил, чтобы вести бой с турками на равных и блокировать их в порту, не позволяя идти к берегам Кавказа. Тактика после прибытия подкреплений также оказалась верна: при первом попутном ветре атаковать двумя колоннами для быстроты сближения и, развернувшись в линию, вести бой на якоре, что было отработано на учениях летом. Вполне справедлив отказ Нахимова от попытки вести бой на ходу, ибо, как правило, такой маневр не удавался; наиболее ярким примером является неудачная атака превосходящим шведским флотом русской эскадры на рейде Ревеля (Таллина) 2 мая 1790 года: шведы, проходя вдоль русской линии, получили такие повреждения, что один корабль сдался, другой сел на кам-

ни и был сожжен, тогда как русские потери были мизерны. Бой на шпринге при несовершенстве прицелов и в густом пороховом дыму позволял направлять огонь всей подвижной батареи, какой являлся линейный корабль, в нужном направлении. Большинство пунктов приказа Нахимова служили напоминанием о мерах успешной стрельбы (наблюдатели на марсах, отметки на пушечных станках, подготовка на гребных судах верпов для замены перебитых шпрингов). Как известно, пункт о гребных судах позволил быстро восстановить боевое положение кораблей «Три Святителя», «Императрица Мария» и «Чесма».

Нахимов, прекрасно понимая необходимость пароходов, не раз просил прислать их, и лишь несовершенство техники оставило его к началу сражения без паровых судов. Вице-адмиралу пришлось использовать на случай атаки турецких пароходов с тыла остававшиеся на ветре фрегаты; о возможности бегства морского офицера с поля боя Нахимов и помыслить не мог, иначе он бы поставил фрегаты по-другому, чтобы они могли перехватить бегущий «Таиф». Ни фрегаты, ни вооруженные пакетботы не смогли догнать и захватить пароходофрегат специальной постройки. Вообще, пароходное дело при Синопе носило весьма ограниченный характер, в отличие от дела артиллерийского, рассмотренного выше.

Можно ли считать, что бомбы явились тем средством, которое уничтожило турок? Вряд ли, учитывая эффект от огня. Причиной тому явилось несовершенство бомб. Взрывателями в них служили зажигательные трубки, длина которых определяла задержку взрыва. Русские пароходы к Синопскому сражению снабжали 4-, 3- и 1,25-дюймовыми трубками на 20, 7,5 и 2 секунды, причем большинство трубок (108 из 150) трехдюймовые⁶³⁷. Трубки были не совсем освоены, что создавало дополнительные трудности, особенно для заряжавшихся с дула пушек. При малых расстояниях между сражающимися бомба не успевала взорваться; таких примеров немало отмечено при обороне Севастополя. Если бомба не застревала в обшивке, эффект ее взрыва оказывался мизерным, а бомба вряд ли могла пробить борт, устоявший против ядер. Интересно, что Синопское сражение не дало причин для исключения деревянных кораблей из списков, ибо ни один турецкий снаряд не пробил толщу корабельного борта, которая успешно выдерживала удары круглых снарядов того времени, обладавших малой начальной скоростью.