Шрифт:
Дмитрий ОреховРусские святые и подвижники ХХ столетия
Книга «Русские святые и подвижники XX столетия» вводит нас в благоуханный мир русской святости уходящего века. Жизнь этих людей, наших современников, явивших в непростое советское время образец возвышенной любви к Богу и ближним, их удивительные подвиги и чудеса – еще одно свидетельство того, что Святая Соборная и Апостольская Церковь жива, а Христос – «вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13, 8).
Архимандрит Назарий, наместник Свято-Троицкой Александро-Невской лаврыКогда святому Силуану Афонскому было четыре года, его отец, неграмотный, но тяготившийся своей темнотой и жадно тянувшийся к знанию и просвещению тамбовский крестьянин, пригласил в дом некоего «книжного человека». Гостя усадили за стол; завязалась беседа.
Прошло больше десяти лет. Мальчик превратился в рослого и сильного юношу, и старший брат взял его столяром в артель. У артельщиков была кухарка, деревенская баба. Однажды она ходила на богомолье и посетила могилу затворника Иоанна Сезеновского († 1839). По возвращении она рассказала, что на могиле бывают чудеса. Некоторые из присутствовавших стариков подтвердили рассказы о чудесах, и все говорили, что Иоанн был святой человек. Слыша эту беседу, юноша подумал: «Если он святой, то, значит, Бог с нами и незачем мне ходить по всей земле – искать Его», – и при этой мысли его сердце загорелось любовью к Богу.
Посвящается моему брату, а также Сергею и Ване
Вслед за святым Иоанном Кронштадтским
В 1861 году Русская Церковь причислила к лику угодников Божиих святителя Тихона Задонского. Открытие мощей святого сопровождалось множеством чудес; тысячи людей съехались на торжества. Тогда же по России распространился слух, будто Александр II выразился, что это будет последний святой в России. Не в том дело, произносил император что-либо подобное или нет, – сам факт, что такие слухи имели хождение, говорит о многом. Немало людей дорого дали бы за то, чтобы время святых на Руси прошло…
Но вот наступил XX век. Образованные люди ждали от него больших перемен, новое столетие должно было принести окончательную победу науки и прогресса над «суеверием» и «невежеством».
Первым русским угодником, канонизированным в XX веке, был преподобный Серафим Саровский. Прославление святого сопровождалось всенародным ликованием, десятки тысяч людей устремились в Саров. В эти Серафимовы дни, как писал Сергей Нилус, «само небо спустилось на землю и лики Ангельские с ликами певцов земли „среди лета пели Пасху“». Однако в том же 1903 году в Петербурге кем-то усиленно распространялись гектографированные листки «Союза борьбы с православием». В этих листовках православие объявлялось вредным для блага русского народа. Неведомые «борцы» кощунственно заявляли, будто Церковь скрывает от народа правду о мощах Серафима Саровского. К сожалению, это были не единичные выступления. Значительная часть русской интеллигенции считала своим гражданским долгом лишний раз «осадить клерикалов». Дух нового века оказывал влияние даже на Синод, который «стеснялся» совершать прославления святых, считая такие мероприятия «несвоевременными».
Но – подумать только! – в это самое время в Кронштадте жил человек, вера которого двигала горы. Сын псаломщика из бедного архангельского села, он был простым священником, но его имя гремело на всю Россию, и в каждой третьей-четвертой верующей русской семье могли рассказать случай о его чудесной помощи или прозорливости. Он – и тому есть масса документальных свидетельств – исцелял людей, возлагая на них руки, изгонял бесов из одержимых, по его молитве прекращались страшные эпидемии и затихали лесные пожары. Этим удивительным подвижником, не уступавшим чудотворцам минувших веков, был настоятель Андреевского собора протоиерей Иоанн Ильич Сергиев, известный всему народу как отец Иоанн Кронштадтский. Деятельность отца Иоанна, чудеса, всенародная любовь, его окружавшая, – все это в высшей степени знаменательные явления для российской жизни конца XIX – начала XX века. В то самое время, когда под влиянием моды русские рукоплескали проповедникам дарвинизма и авторам новейших экономических теорий, когда религию объявляли отжившим суеверием, «вредным для народа», в кронштадтском
Так, наверное, будет всегда:
Когда земля исполнится порокаИ правый не отыщется нигде,Пошлет Всевышний Своего пророка,Дабы хоть кто-то спасся из людей. (Иеромонах Роман)Выдающийся подвижник нашего времени, высокопреосвященный Иоанн (1927–1995), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, писал:
«Безумную ненависть вызывал отец Иоанн в среде богоборцев и христоненавистников. Еще при жизни лживая печать изливала на него потоки клеветы, а после революции даже самое имя его было запрещено к упоминанию. Богоборческие власти разорили и разграбили все места, связанные с житием преславного праведника, надеясь стереть память о нем в душе народной. Но почитание отца Иоанна пережило все испытания и гонения. В который раз Господь посрамил порывы сатаны. Русская Церковь прославила великого старца в числе угодников Божиих, и ныне мы ликуем духовно, назидаясь его дивными деяниями и обращаясь к нему за помощью и поддержкой».
В эпоху всеобщего отступления от веры отец Иоанн Кронштадтский открыл новый, поистине золотой век русской святости. Золотой, потому что именно в XX веке – как это ни удивительно – в нашем Отечестве явилось столько святых, сколько их не было за последние несколько веков, а возможно – за всю тысячелетнюю историю христианства на Руси!
Святые XX века
Вспомним – чего только не пережила Россия за уходящее столетие! Сменяли друг друга страшные тираны, обагрялись кровью коридоры тюрем, вторгались и отступали вражеские полчища, взмывали в небо космические корабли… Эту историю мы все хорошо знаем. Но немногие знают, что в это самое время по Русской земле все так же ходили блаженные, прятавшие под личиной юродства величайшие дары благодати; не зная отдыха, принимали нуждающихся старцы-утешители; совершали свой молитвенный подвиг монахи-столпники, а мученики за веру, как и в первые века христианства, радостно принимали венцы. Эти мученики XX века были такими же, как мученики первых веков, а старцы и святители – такими же, как их предшественники в прошлые столетия.
Интересно, что многие великие подвижники XX столетия были знакомы с отцом Иоанном или хотя бы однажды получали его благословение.
«Отца Иоанна я видел в Кронштадте, – писал преподобный Силуан Афонский. – Он служил литургию. Я удивлялся силе его молитвы, и доселе, а прошло почти сорок лет, не видел, чтобы кто служил так, как он. Народ любил его, и все стояли со страхом Божиим. И не дивно: Дух Святой влечет к Себе сердца людей… Я видел, как народ бежал за ним, как на пожар, чтобы взять от него благословение, и получив, радовались, ибо Дух Святой приятный и дает душе мир и сладость… О великий отец Иоанн, молитвенник наш! Благодарю я Бога, что видел тебя, благодарю и тебя, пастырь добрый и святой, ибо ради твоих молитв я расстался с миром и пришел на Святую Гору Афонскую, где увидел великую милость от Бога»[1].
Святой праведный Алексий Мечёв вспоминал: «Я, грешный и недостойный иерей, до моего знакомства с Батюшкой много раз, если не сказать всегда, приносил Бескровную Жертву с холодным чувством, рассеянными мыслями, часто без веры. После же совместного с отцом Иоанном совершения Литургии меня охватил огонь пламенной любви к Богу и ближним и я понял как всю тайну Евхаристии, так и значение пастырского душепопечения. Когда я взирал на Батюшку, молившегося даже до поту, со многими слезами и внутренним воплем, то трепетал сердцем от близости к столь великому праведнику, этому ангелу Божию, и невольно подымал взор к небу, взывая: „Боже, как велико Твое милосердие к роду человеческому! Ты крестными страданиями спас нас от грехов, проклятия и смерти. Дал иереям власть предстоять престолу и ходатайствовать за себя и за люди Твоя. Помоги же, Господи, и мне по примеру отца Иоанна всегда вдохновенно приносить Богу Бескровную Жертву и расположи мое черствое сердце к ревностному прохождению пастырского дела“. И Господь внял моему прошению: после этого по молитвам отца Иоанна я, во-первых, стал проникновеннее и серьезнее совершать Божественную литургию, каждый раз при духовном охлаждении подогревая себя воспоминанием первого незабвенного моего сослужения с отцом Иоанном, во-вторых, всецело предался заботе о спасении моих духовных чад…»[2]