Русский агент Аненербе
Шрифт:
«Охренеть! Но как такое возможно? Но, как ни крути, все это похоже на правду, и все это надо принять без истерик, паники, лишних эмоций и ненужных размышлений, как данность. Иначе я свихнусь. А с другой стороны… Что ж, ты, Константин Лебедев, хотел? Изучать „Аненербе“? Получи по полной программе — теперь ты попал в тело человека, занимающего не последнее место в организации».
Но тут же пришла другая мысль:
«А ведь это можно использовать для уничтожения Гитлера или Гиммлера! Может ли это изменить весь ход истории? Спасти миллионы жизней! Но чтобы подобраться к ним,
Он потянул шнур, висевший рядом со столом. Где-то за стенами раздался мелодичный перезвон колокольчика. Не прошло и минуты, как в комнату вошла уже знакомая женщина в переднике. Прямо с порога она, охая и ахая на все лады, начала сетовать на непослушный характер Франца Тулле.
— Ах, мой Франтишек, доктор строго-настрого запретил вам вставать!
— Простите меня, полагаю, мой вопрос будет бестактным и прозвучит грубо, но я не могу его не задать, — сказал Константин. — Кто вы?
Она изумленно уставилась на Лебедева, потом у нее задрожали губы, и слезы потекли по ее румяным щекам. Она запричитала:
— Ах, мой дорогой герр Тулле, мой ненаглядный Франтишек! Я вас нянчила с первых дней, когда ваша дорогая матушка представилась после тяжелых родов. Я — Марта Шмидт! Разве вы не помните меня? Ваш отец принял меня на должность hausdame, но так случилось, что после горестного события я стала вашей кормилицей.
— Простите, Марта, мне очень жаль. Я понимаю, судя по вашим словам, вы заменили мне мать, — сконфуженно пролепетал Лебедев. — Но я ничего не помню. Что со мной произошло? Как я получил все эти травмы?
Женщина несколько раз всхлипнула и начала сбивчивый рассказ:
— Ох, мой Франтишек! Восьмого августа вы ехали ночью на машине по бульвару Унтер-ден-Линден. И в этот несчастный момент, когда все люди спали, проклятые английские самолеты начали сбрасывать на город бомбы. Одна из зажигалок попала прямо в машину. Ваш водитель Уве погиб на месте, от него совсем ничего не осталось… Ах, бедная Бригитта! Тело ее сына собирали обгорелыми частями… А вас выбросило взрывом из машины в окно, но вы застряли в раме… и чудом, благодаря Господу, остались живы. Только сильно обожгли руки и сломали два ребра. Машина начала гореть… Еще немного, и вы сгорели бы совсем… — она достала платок и вытерла обильно текущие слезы. — К счастью, рядом оказался полицейский, он-то и вытащил вас. Потом перенес в безопасное место. А когда вас доставили в больницу, об этом узнал сам Гиммлер. К вам вызвали Герберта Нейдера, лучшего доктора во всем Берлине. Он вернул вас к жизни, но сказал: «Покой, покой и покой!» А вы такой непослушный, вы всегда были таким — сразу за свой рабочий стол.
Чтобы как-то переварить информацию и на время отвлечься от нее, Константин сказал:
— Марта, прошу вас, принесите что-нибудь поесть. Я жутко хочу есть и пить.
Он и на самом деле очень хотел есть. Она всплеснула руками:
— Конечно… Слава Богу и дай он здоровья доктору Герберту Нейдеру! Раз вы хотите есть, значит, выздоравливаете! Сейчас, сейчас, мой Франтишек! Я приготовлю легкий обед для выздоравливающего молодого человека!
И она, улыбаясь, быстрым шагом
«Вот так дела! — подумал он. — Она говорила, что бомбежка была 8-го августа, но именно советская авиация нанесла бомбовый удар, а не англичане. Значит, сейчас 1941 год. Самое начало войны».
Он посмотрел на перекидной календарь на столе — 6 августа 1941 года. Константин на пару секунд задумался:
«Значит, здесь, дома, я отсутствовал пару дней… А ведь Марго позвонила мне именно 8-го августа, только было это утром. Надеюсь, что она жива и здорова… Разница во времени между Берлином и Москвой примерно один час. Хотя какое это может иметь значение? Что я пытаюсь объяснить самому себе? Между этими событиями не может быть никакой связи… Господи! Это безумие какое-то, розыгрыш!»
Все, в принципе, так или иначе сходилось, кроме одного. Оставался только самый загадочный вопрос — кто такой Франц Тулле? Потому что Константин Лебедев, изучая историю «Аненербе», даже не слышал о таком человеке. И вот, попав в его тело, ему предстоит выяснить, кто он.
«А попал ли я в его тело? Или я стал им, или он стал мной…» — но подумать об этом как следует он не успел.
Появилась Марта. Она аккуратно вкатила сервировочный стол на колесиках.
— Герр Тулле, а вот и еда для моего Франтишека.
Она подкатила стол и начала выставлять еду на небольшой журнальный столик, стоявший между двух кресел. Константин медленно встал и переместился в одно из них. Он вдруг ощутил зверский аппетит, словно не ел несколько дней.
— Марта, а сколько дней я находился без сознания?
— Два дня, — ответила женщина. — Доктор Нейдер сказал, что сильно пострадали ваши легкие. Он говорил, что допускает возможную контузию… И я вижу, что он, как всегда, оказался прав. Но еще он говорил, что ваша молодость и крепкий организм преодолеют все без препятствий. Вы обязательно встанете на ноги.
— Да, да… — неопределенно сказал Константин.
Он заметил, что Марта Шмидт все время обращалась к нему либо «герр Тулле», либо «Франтишек». В первом случае обращение шло на «вы», во втором — на «ты».
«А „Франтишек“, похоже, мое детское прозвище. Надо запомнить это», — подумал он, принимаясь за еду.
Марта постаралась на славу: ароматный куриный бульон с белыми кубиками куриного мяса, легкий омлет, несколько яблочных блинчиков и кофе со сливками — все пришлось как нельзя кстати. Он обхватил чашку двумя руками и с наслаждением отхлебнул теплый, вкусный бульон.
— Он, как всегда, великолепен, — похвалил Лебедев.
Женщина благодарно заулыбалась и села в соседнее кресло, наблюдая, как он ест.
«Если уж косить под потерю памяти, то надо делать это на все сто и выжимать по максимуму из ситуации, а не истерично метаться в поиске ответов: „Как такое возможно?“, „Как я сюда попал?“» — Лебедев окончательно понял суть своего положения и решил, что нужно принимать вещи такими, какие они есть. Хотя верить не хотелось. И лишь любопытство одерживало верх над желанием «закрыть глаза, открыть и пусть все будет как прежде».