Русский американец
Шрифт:
– - Помилуй, какое тут хладнокровие, черт возьми! Когда пройдет еще несколько времени, и ты...
– - И я буду убит, ты хочешь сказать?
– - Разумеется! Разве этот подлец Тольский пощадит тебя? Убить человека для него -- плевок. Как хочешь, Алеша, это не дуэль, а бойня! Знаешь, Алеша, если Тольский убьет тебя, то я... я сам убью его, вызову на дуэль и убью.
– - Не могу не пожелать тебе успеха, мой милый.
– - Только вот горе: ведь, признаться, стрелок-то я плохой, и Тольскому не
– - Надеюсь, Боря, ты не сделаешь глупости и не станешь вызывать противника, который и ловчее и сильнее тебя!
Едва Намекин проговорил эти слова, как послышались ржание лошадей и громкий разговор. Скоро на поляне появился Тольский в сопровождении своего секунданта.
– - Вот он, легок на помине, чтобы черт побрал его, разбойника!
– - чуть ли не в голос злобно проговорил Зенин.
Противники ни слова не сказали друг другу, только обменялись легким поклоном.
– - Приступим!
– - отрывисто проговорил секундант Тольского, обращаясь к Зенину.
Секунданты стали мерить шаги, потом заряжать пистолеты.
– - Господа, я, как секундант, считаю своей обязанностью предложить вам примирение, -- проговорил слегка дрожащим голосом Зенин, обращаясь к Тольскому и Намекину.
– - Что же, я не прочь; пусть господин Намекин постарается исполнить то, о чем я говорил ему, -- ответил Тольский.
– - Отказаться от любимой девушки? Никогда!
– - горячо промолвил Алеша Намекин.
– - Если так, то приступим.
– - Я готов.
Противники были поставлены по местам; им были розданы пистолеты; сговорились стрелять после третьего счета.
Тольский, прицеливаясь в Намекина, сказал ему:
– - Так вы не хотите отказаться от Настасьи Гавриловны?
– - Ваш вопрос я считаю неуместным, а потому и не отвечаю на него, -- с достоинством ответил ему Намекни.
– - А, когда так, прощайтесь с жизнью!
Зенин дрожащим голосом стал считать, полузакрыв глаза. Ему страшно было за своего друга.
Вот в морозном воздухе резко раздалось роковое "три". Одновременно последовали два оглушительных выстрела.
Когда дым, произведенный выстрелами, рассеялся, Зенин увидал своего друга распростертым на снегу. Из раны в левом плече фонтаном била кровь, его лицо было мертвенно-бледным. Видно было, что он делал большое усилие, чтобы не стонать от сильной боли. Зенин бросился к нему и постарался платком завязать рану; кое-как, с помощью другого секунданта, ему удалось сделать это и несколько остановить кровь. Однако Намекин скоро впал в беспамятство.
Секунданты и Тольский бережно закутали его в шубу, вынесли с поляны и положили в поджидавшие сани. Зенин, бледный, взволнованный, поместился тоже в санях, поддерживая своего
– - Вашего друга я щадил, и потому только ранил его, но не убил, -- громко проговорил Тольский, когда сани с Намекиным тронулись.
Зенин ответил ему только презрительным взглядом.
– - Сорвалось, черт возьми! Почти первый раз в жизни сорвалось! Целил в грудь, а попал в плечо. Или глаза мне стали изменять, или рука дрогнула, -- проговорил в сердцах Тольский, когда сани скрылись.
– - Ведь ты только сейчас сказал, что щадил своего противника, -- с недоумением возразил секундант.
– - А ты и поверил? Эх, Ванька, и глуп ты у меня, и прост! Уж если я с кем-либо стреляюсь, пощады тот не жди. Если и уцелел Намекин, то только благодаря моему неверному прицелу. Говорю тебе, это только первый случай в моей практике, когда противник отделался легкой раной. Впрочем, мои расчеты с ним еще не кончены.
– - И, проговорив эти слова, Тольский со своим секундантом сел на поджидавшую их лихую тройку.
Между тем Зенин привез раненого приятеля в его дом, располагавшийся на Тверской.
Намекин все еще находился в беспамятстве. Немедленно же были приглашены известные в то время хирурги, и они, тщательно осмотрев раненого, нашли, что его положение довольно серьезно.
Зенин не отходил от своего друга, который после долгого беспамятства пришел в себя и открыл глаза.
– - Боря, ты здесь, со мной?
– - слабым голосом проговорил раненый, с благодарностью посматривая на своего приятеля.
– - Да, да, где же мне быть, как не около тебя?
– - Спасибо! Скажи, Боря, как это случилось, что я остался жив? Ведь я был почти в полной уверенности, что Тольский убьет меня; он -- очень искусный стрелок.
– - Я и сам был такого же мнения и боялся за тебя.
– - Видно, не судьба умереть мне на дуэли. Прежде я смотрел на свою жизнь как-то хладнокровно, подчас мне было все равно, жить или умереть, но теперь не то. Теперь я узнал цену жизни, и рад, что остался жив. Ведь я не умру от раны, не правда ли?
– - Ну разумеется, о том и речи быть не может. Доктор находит твое положение хорошим и только требует, чтобы ты не волновался и поменьше говорил -- это вредно для тебя.
– - С чего же мне волноваться? Я совершенно спокоен. Только я просил бы известить обо всем моего отца, а также сестру Машу. Мне хочется видеть их. Кроме того, съезди, пожалуйста, на моих лошадях к моей Насте и скажи ей -- только, пожалуйста, не испугай!
– - что быть у нее сегодня я не могу, хотя и обещался. Скажи, что я болен, простудился, но не вздумай сообщить ей, что я ранен на дуэли.